I’d rather laugh with the sinners than cry with the saints

The sinners are much more fun...

You know that only the good die young

Billy Joel_Only The Good Die Young

Я лучше буду смеяться с грешниками, чем плакать со святыми

Грешники гораздо забавней...

Ты знаешь, что только хорошие умирают молодыми

Билли Джоэл_Только хорошие умирают молодыми

1. На волосок от Смерти

«What are you grinning for?» he asked the figure on the next branch.

I CAN'T HELP IT, said Death. NOW WOULD YOU BE SO KIND AS TO LET GO? I CAN'T HANG AROUND ALL DAY.

«I can,» said Rincewind defiantly.

Terry Pratchett, “Colour of Magic”

«Чего скалишься?» – спросил он фигуру на соседней ветке.

Я НЕ МОГУ С ЭТИМ НИЧЕГО ПОДЕЛАТЬ, сказал Смерть. ТЕПЕРЬ, НЕ БУДЕШЬ ЛИ ТЫ ТАК ЛЮБЕЗЕН ОТПУСТИТЬ ВЕТКУ? Я НЕ МОГУ БОЛТАТЬСЯ ТУТ ВЕСЬ ДЕНЬ.

«Зато я могу», – сказал Ринсвинд вызывающе.

Тэрри Прэтчетт, «Цвет волшебства»

Не подумайте, что я жалуюсь, но бывало с вами такое, когда, что бы вы ни делали, это приводит вас в такую глубокую жопу, что оттуда можно увидеть звезды днем? А всё отчего? Потому что такова ваша КАРМА. Еще одно идиотское слово, которым неудачники вроде меня оправдывают свои неудачи. Мол, так было задумано. Мы должны пройти через это, чтобы стать лучше. И самый страшный грех – отчаянье. Ты лежишь и спокойно ждешь смерти, потому что тебе больше ничего не остается. И она, вернее Он, приходит.

– АРНОЛЬД ДЖУДАС РИММЕР. ТВОЯ ЖИЗНЬ ОКОНЧЕНА. ПОЙДЕМ СО МНОЙ, – звучит у тебя в голове его безразличный голос.

Он почему-то помогает тебе подняться, а ведь тебе уже было так хорошо, свернувшемуся на полу в позе эмбриона... и вещает какую-то чушь вроде:

– МЫ ПОЙДЕМ К РЕКЕ СТИКС, ГДЕ ТЫ ПОЛОЖИШЬ МОНЕТУ В...

Но ты Его не слушаешь, потому что в этот миг, когда ты снова оказался на ногах, к тебе приходит еще одна безумная идея, лучик надежды, и ты, цепляясь за него изо всех сил, пинаешь Смерти промеж ног.

– Не сегодня, дружок, – говоришь ты больше самому себе.

Он сгибается и падает на колени, роняя косу. И тебе уже приходит в голову другая дурацкая идея – обставить такой удачный финт покрасивее. Наклонившись к Нему, ты произносишь патетическую фразу:

– Помни: «Только хорошие умирают молодыми».

И, довольный произведенным эффектом (выпендриваться перед самим собой – очень стоящая привычка), ты вприпрыжку мчишься по коридору, не обращая внимания на едкий дым и тряску, – к, возможно, последней и – о, такой призрачной – надежде не встретиться с только что избитым тобой гражданином снова как можно дольше. Занавес.

Это у них занавес, а у меня уйма работы. Во-первых, мне нужно отыскать палубу Зю... Зед. Потом мне нужно найти там то, что перепрограммировывает (я правильно сказал?) вирусы. Ну, предположим, медлаборатории на палубе Зю... Зед оборудованы стеклянными стенами, и вирус, запрограммированный (!!!) не есть стекло, еще не успел умять половину оборудования, но... впрочем, и это мне тоже удается – вот оно, заветное. Еще немного, и нужный код готов. Чтобы долго не думать, я выбрал для жадного микроба, который с аппетитом дожевывает переборки корабля, самую строгую диету: алкоголь. После недавно пережитого по вине этого химического элемента желаю и ему, вирусу, того же. Всё остальное, а в первую очередь металл, из рациона микроба удаляется. Теперь всё зависит от того, подействует ли код. Сомнения имеют место быть, поэтому-то мы и не догадались сразу о такой возможности, хотя сами проделывали подобный эксперимент совсем недавно, в результате чего, правда, остались совершенно голыми и лысыми... но на пару с Листи это не могло быть таким уж ужасным опытом, ну вы меня понимаете... В общем, проблема состояла в том, что хамелеоидный вирус прибыл к нам извне, хотя мы и знаем, что создан он был также в какой-то лаборатории, потому что он был запрограммирован (теперь вы понимаете, почему я поставил так много восклицательных знаков) брезговать стеклом – для удобства – ведь нужно же его в чем-то держать. Тем не менее, коды могли не подойти, или он в принципе мог быть защищен от перепрограммирования.

Вы не подумайте – пока я пытался объяснить вам, что к чему, прошло именно столько времени, сколько вы это читали, – я ждал признаков того, что код действует. И ждал... И ждал... Вообще-то мне больше делать нечего, так что я терпелив. Я уже заперт на этой палубе, так как вирус проел обшивку и аварийные переборки отрезали палубы друг от друга.

Наконец я заметил определенную перемену во вкусовых пристрастиях вируса. Нужно время, чтобы код распространился по кораблю, но раз дело пошло – можно и расслабиться. Так как мои друзья слиняли в зеркальный мир, а агрегат сломался, заперев их там, а меня здесь, единственный выход – соорудить его заново. И не надо биться головой о стеклянную стенку – добывание таким образом сатори не гарантирует, что я вспомню то, чего никогда не знал. Знать бы еще, откуда у Крайтона вообще был этот аппарат, а у Кочански идея его применения? Сдается мне, они не только Палочку Времени сперли, будучи Канарейками... Мародеры. Если бы они не перехватили инициативу, а удосужились пять минут подумать, мы бы не ухлопали столько времени на эту дурацкую идею. Вынести из зеркального мира антидот возможно, только если оттуда принести сам вирус, а как я понял, никаким вирусом там и не пахло. Я бы обязательно догадался, если бы его там встретил...

Раз аппарат по перемещению в зазеркалье потерян так же, как и Палочка Времени, придется пока забыть об этом, а направить все свои силы на спасание себя. И корабля. В конце концов, теперь я здесь капитан, как справедливо заметила пищераздаточная железяка. А значит, соорудить более известный мне агрегат – межпространственный двигатель. После того, как восстановлю корабль.

Пришлось поднатужиться и вспомнить, как гоняться за наноботами и заставлять их делать то, что тебе от них надо. Пока они латали корабль, я проголодался. Мысли о еде проассоциировались у меня с подлым раздатчиком еды, который долбанул меня банкой по затылку. И это в благодарность за все годы, которые я пребывал на службе починки этих наглых выплевывателей помоев!

Я слабо помнил схему устройства, которое мне предстояло соорудить, – быть человеком после голограммы, да еще голограммы Аса, да еще с компьютером Асмобиля под рукой, да еще оснащенным базой данных Сопротивления было, мягко скажем, трудновато. И привычка полагаться на всё вышеперечисленное могла дорого мне сейчас обойтись. Когда я «уходил в отставку» (Ас – должность пожизненная, но мне удалось обойти общепринятые правила), единственное, что я оставил себе, – это то единственное, что я когда-то взял с собой, уходя в Асы. Мемокристалл с записью Листера. Зачем, если я намеревался потом видеть его каждый день? Ну не оставлять же мне его было этому недоумку. Весьма забавный бы вышел подарок. Я даже представляю его реакцию. Пожалуй, пожизненная аллергия на Листи ему после этого обеспечена.

Не взяв, на всякий пожарный, даже самый завалящий ключ (даже свисток, подаренный самим королем, остался в бардачке Асмобиля), я обрекал себя сейчас на гибель. Если, конечно, схема межпространственного двигателя типа малый не встанет у меня перед глазами достаточно четко, чтобы я мог его собрать. Наноботы не могут сделать этого за меня – они могут восстановить то, что знают, но в двигателе Асмобиля они, насколько я знаю, не копались... Хотя следует подумать и об этом – иногда они становятся чертовски любопытными, если к ним попадают новые механизмы.

Я знаю, до этого надо было додуматься раньше, но лучше поздно, чем никогда – вполне возможно, что аппарат для входа в зазеркалье уже восстановлен. Подойдя к палате капитана, где он был до того, как вирус уничтожил его, я покосился на раздаточный автомат в коридоре. Наглый агрегат дожевал капитанские приказы и стоял с таким видом, как будто корабль принадлежал ему. Вполне возможно, нахватался привычек у самого Холлистера. Если мне придется делать двигатель, я начну с разборки этого куска металлолома на запчасти, даже если единственное, что мне оттуда пригодится, это гайки с корпуса.

Наноботы уже поработали с этим уровнем, и всё здесь теперь выглядело совсем новым. На середине комнаты, на платформе, как и прежде, стояла установка, луч, направленный на зеркало, рябил его поверхность. Одно из двух – либо я всё-таки умер и почему-то попал в рай, либо удача повернулась ко мне лицом, решив посмотреть, кто тут у нас такой неунывающий.

Я убедился в том, что агрегат не собирается ломаться, запер палату изнутри и шагнул в зеркало.

– ВОТ ТЫ ГДЕ, – первое, что я увидел, был весело ухмыляющийся череп. Второе – то, во что была одета Смерть (а у нее, в отличие от предыдущего представителя древнейшей профессии, голос был явственно женский, да еще и кокетливый), – кремово-розовый балахон с кружевными рюшечками и ленточками по всей длине.

«Какая нелепая Смерть», – подумал я невольно.

Третье, что я успел разглядеть за Смертью, пока не нырнул назад в свой мир, был почти такой же аппарат, стоящий на том же месте посреди комнаты, но мне и секунды хватило, чтобы узнать примочку, притороченную к нему, – этой штукой пугают новобранцев в Сопротивлении, как детей букой. Хреновина сама по себе не представляла интереса, но вот в сочетании с любым устройством межпространственного перехода имела обыкновение при любой попытке такого перехода так усиливать проход, что он становился трехкилометровым в диаметре, соответственно, всё, что попадало в этот диаметр, колбасило, таращило и плющило.

Не успел я отдышаться, из зеркала высунулась изящная рука скелета, и, стукнув по моему плечу пальцем, Смерть сказала – звуки, пройдя через зеркало, были глухими, но звучали всё так же игриво:

– ТЕПЕРЬ ТЫ ВОДИШЬ.

Затем раздалось кокетливое хихиканье, и рука сгинула.

Я отступил от зеркала еще на шаг, и такой же костистый палец постукал меня по другому плечу сзади.

Обернувшись, я с нескрываемым облегчением вздохнул – это был Смерть, который всё еще держался одной рукой за пах. Я не в курсе, почему мое подсознание решило, что у него там что-то есть, но факт оставался фактом.

– Подружка? – кивнул я через плечо на зеркало.

Он ничего не ответил, только укоризненно посмотрел на меня.

Smeg my bitch up!
(вставка №1)

Zachary Smith: Trust me, Major. Evil knows evil.
Lost in Space

Закари Смит: Поверьте мне, майор. Зло узнаёт зло.
«Потерянные в космосе»

Закари не знал, что он собирался сделать конкретно. Зачем он помчался к Арнольду? Почему не вернулся в Штаб? Почему так и бросил освободившего его Аса на Перешейке, даже не указав дороги? Не предупредил никого о Зорге? Почему его так взволновало то, что Риммер жив? Смит долго задавал себе эти вопросы, но так и не нашел рационального объяснения. Может, он тоже спятил, как Жан-Баптист?

Тот бросил его на перешейке, связанным, в кокпите Асмобиля. Случилось так, что мимо проходил блуждавший там в это время, брошенный ими же новый Ас. Хотя, скорее всего, они остановились на том же самом месте, где его бросили. Скорее всего, он даже не собирался никого освобождать, но Холли, слегка не в себе после атаки вируса, долбанула своего законного хозяина, когда он попытался прикоснуться к штурвалу. А вот Закари она не тронула. И даже любезно подтвердила, что смерть Риммера была ложной, и сказала, где тот в данный момент находится. И советовала поторопиться, так как, по ее расчетам, которые, впрочем, в связи с ее расшатанной нейронной системой, скорее всего не имели ничего общего с объективной реальностью, Карлику угрожала какая-то опасность.

Пристыковавшись к кораблю, Закари убедился, что схемы Холли еще не совсем превратились в металлолом. Карлик на глазах распадался на куски. Все, кто мог, уже покинули корабль, но у доктора было щемящее чувство, что бывший Ас не сможет покинуть корабль, не попытавшись его спасти. Поиски привели его к группе галдящих существ, лишь двое из которых могли носить гордое звание человека. И человек женского пола был Кристиной Кочански, параллельным двойником той, которая сейчас ошивалась с Лори в Штабе. Риммера среди них почему-то не было.

– Мисс Кочански, я друг мистера Риммера, вы не знаете, где он?

– В зеркале, но думаю, нам следует пойти за ним.

– Что?.. – Но Закари не смог выяснить, что сие означало, до тех пор, пока не увидел это сам, так как его прервали истошные крики клыкастого субьекта, который пытался увернуться от объятий субъекта в три раза больше его (доктор не отнес эту гориллу к виду homo sapiens по причине ярко выраженных черт примата). Оба субъекта были мужского пола, и меньшему из них подобное проявление чувств, а особенно публичное, явно было не по душе.

– Избавьте меня от него! – визжал клыкастый. – Он мне весь костюм помнет!

– Он твой, Кот, неужели нельзя приказать ему стоять смирно? Я понимаю, бросать его жалко, но почему ты не можешь ему приказывать, ему же это нравится? – высказал второй представитель человека разумного в этой компании.

– Большое Мясо, убери с меня руки! – наконец набравшись храбрости и приказного голоса, заорало кошачье прямо в ухо здоровяку. Как ни странно, тот тут же повиновался.

– Вот так-то, – одергивая пижонский костюм, кивнул Кот.

– Аппарат починен, сэр, – высказала мятая консервная банка, по всей видимости, призванная в этом измерении изображать робота.

Приглядевшись к аппарату, Смит понял, что Арнольд действительно буквально в зеркале... И не успел он даже подумать о Твидлди и Твидлдам, как из подернувшегося рябью зеркала вышел Риммер. В руках он держал пробирку с черной жидкостью, на которую тут же уставился, приговаривая: «Теперь черная. Что бы это значило?»

– Римси! – радостно приветствовала его мужская половина представленного в этой странной компании человечества.

– Сэр? – выжидательно посмотрел на него робот.

– То, что выходит оттуда, становится тем, что оно здесь, – донесся с запястья обрадовавшегося явлению бывшего Аса народу приятный мужской голос.

– Глубокая мысль, Холли, – ответствовал хозяин говорящих часов. – Только чуть-чуть бы посвоевременней. Мы потеряли на этой идее кучу времени. Корабль сейчас развалится! Что нам делать?

– Последовать за мной в мой катер? – предположил за всех Закари, пытаясь понять, почему злость на Риммера у него только усилилась, несмотря на его растерянный вид. Возможно, потому что он чувствовал, что растерянность эта прикрывает какие-то мало свойственные бывшему Асу черты. Впрочем, на сомнения времени совсем не оставалось – корабль скрипел и стонал в предсмертной агонии.

Они пошли, подхватив оконфуженного Арнольда под руки, уворачиваясь от искрящих проводов и едкого дыма, подпрыгивая от резких толчков.

Только увидев, что за катер имелся в виду, все, кто имел счастье лицезреть Асмобиль до этого, ахнули.

– Где Ас? – выпалил, явно пораженный до глубины души, тот, кто назвал Арнольда Римси.

– Долгая история, – отмахнулся Смит, пытаясь впихнуть в кабину, рассчитанную на двух, семь существ, одно из которых могло потянуть на целых три.

– Кот, может, оставим его здесь? – со всей деликатностью предложила Кочански, имея в виду Большое Мясо. – Мы не влезем.

– Это моя сучка, если бы это была твоя сучка, ты б ее оставила? Нет уж, раз уж это моя сучка, то я хочу взять ее с собой, – проснулось у кошачьего кошачье чувство собственности.

Риммер ушел последним, торжественно попрощавшись с кораблем.

Еле протиснувшись к штурвалу, Закари направил красный катерок к ближайшей свободной планете, где они бы могли поговорить спокойно, о делах, а не о том, у кого чей локоть в чьем ухе.

Высадившись на планете, предложенной Холли (той, которая бортовой компьютер Асмобиля, а не того, который пребывал на запястье человека, имя которого доктор наконец узнал – Дэйв Листер), которая хоть и не баловала своим климатом, но была всё же несравненно комфортней переполненного кокпита, доктор рассказал своим спутникам всё, что знал. О своем непосредственном участии в похищении Асмобиля у нового Аса (дважды, если считать последний) он, разумеется, по возможности умолчал.

Вместо того, чтобы предложить незамедлительно вернуться в Штаб и покаяться, Риммер предложил нечто совсем противоположное – пойти всемером на Зорга. Возражал только Кот, хотя и он, почувствовав себя за спиной своей «сучки» безопасней, чем за бронированной стеной, тоже не слишком противился.

Они полетели туда, где Зорг должен был быть, – так как ему больше понравилось путешествовать через Промежуток, чем использовать катер, он потребовал у Холли карту тех мест, в которые ему не терпелось заглянуть, и взял простой ключ от Промежутка, поэтому бортовой компьютер Асмобиля знала, куда он направляется.

Но, по всей видимости, волна сумасшествия, в которой сам Закари пару раз тонул не так давно, прокатилась по всем мирам, потому что бывший всё это время и так сам не свой Риммер довызывался-таки подозрений у Закари и, в конце концов, сдал их (компанию, а не подозрения) врагу. Что позволило и Смиту, и Листеру усомниться в истории, рассказанной Зоргом и подтвержденной Холли. Впрочем, Холли сказала, что сведения о подмене были ею добровольно стерты из памяти и только вирус помог восстановить этот файл, так что за точность она не ручалась.

Их схватили и посадили в какую-то полуразвалившуюся башню-небоскреб. При сопротивлении Большое Мясо был бы непобедим, если бы кроме Кота заботился еще о ком-нибудь. Защищая своего хозяина, он тяжело покалечил большинство нападавших, но после того, как какой-то луч, выпущенный из подобия базуки, превратил Кота в... кота... то есть мелкое черное шипящее существо с шерстью дыбом, и тот вцепился громиле в загривок от неожиданности, Большое Мясо был обречен. А с ним и вся компания. Они, связанный и побитые, наблюдали, как тот, кто выстрелил в Кота, видимо, представляя местную власть, дружески разговаривал с предателем Риммером. Договорившись о чем-то с типом, вызвавшем в Смите тошнотворное дежавю, перебежчик сел в Асмобиль и укатил куда-то.

– Вот ведь сволочь, – сокрушенно поделился Листер.

– Сдается мне, что это не тот, кого мы с вами знаем, – утешил его Закари, имея в виду свою теорию насчет зеркальных двойников, которую тут же изложил компании.

– Зеркальный Риммер? Вот сволочь! – уже радостно воскликнул Дэйв.

– Если там всё наоборот, то наш Риммер никогда не станет предателем, – пояснил он свою мысль после паузы.

– Довольно оптимистично, сэр, – пессимистично добавила жестянка.

(конец вставки №1)

(продолжение первой главы)

У меня было много дел. Так как аппарат в зазеркалье всё еще не был активирован, оставался маленький шанс, что мои действия могут этому как-то помешать. Я ничего не знал о зеркальном мире, но по логике вещей нужно было – во-первых, выключить аппарат здесь, во-вторых, ликвидировать возможный портал, то есть зеркало. Насколько я понял, необходимо наличие обоих зеркал для того, чтобы открыть эту дверь. Так что после того, как, не обращая внимания на укоризненно стоящего между аппаратом и зеркалом Смерть, я выключил устройство, мне осталось только поднять стул и швырнуть им в зеркало. Потом я подумал – что мешает им найти другое зеркало? – и вылетел в коридор. Найти все зеркала на Карлике? Мне понадобилось три часа – я просто заходил во все помещения подряд и громил зеркала, которые мог найти. Всё это время Смерть ходил за мной следом, и его укоризненный вид постепенно сменялся уважительным. Только доколотив последние два зеркала, я сообразил, что вообще-то можно было перепрограммировать микроб с алкоголя на амальгаму, но было уже поздно.

Я забрел в чью-то комнату и просто повалился на кровать. Проспав без задних ног неизвестное мне количество времени, я проснулся от голода. Так как я так и не поел за весь день, меня уже мутило. Решив не связываться больше с раздатчиками пищи, я не рискнул применить снова мой излюбленный способ «монетка на веревочке». Я порылся в личных вещах того, в чьей комнате заночевал, и, обнаружив талончик, скормил его автомату в коридоре.

Смерть, проведший вахту у меня в ногах, так и не произнеся ни единого слова (видимо, решив, что именно за болтовню со мной он и поплатился), смотрел заинтересованно на то, как я поглощаю не слишком здоровую пищу с отчаяньем коровы, которая не прекращает жевать жвачку даже в очереди на бойню.

Так как, по всей видимости, угроза превращения в точку сингулярности для нас с Карликом миновала, я решил подумать о своих обязанностях как капитана этого корабля. Еще совсем недавно я отдал бы всё, лишь бы стать им, но без Листи это теряло всякий смысл. Зайдя на капитанский мостик (а сам капитан, насколько мне известно, в этом заведении бывал только раз в год с проверкой), я почувствовал себя одиноко. Не имея никаких планов насчет пространственных координат Карлика, я просто проверил все системы, которые из-за идиотской привычки наноботов перебарщивать имели теперь на двадцать функций и, соответственно, панелей больше. Потом я решил вдохновиться каким-нибудь видом на уныло пустом обзорном экране и включил последнюю запись, которую сделали камеры обзора корабля. Челноки и спасательные шлюпки покидали Карлик, отправившись в неизвестность, навстречу, возможно, еще более ужасной Смерти, чем тот, что стоял за моими плечами. Я печально, с чувством, протрубил губами спуск флага, и на глаза мои навернулись слезы.

Я уже подумывал, не разыскать ли команду или хотя бы тех, кто еще жив, как внимание мое привлек маленький катерок, который не улетал с Карлика, а пришвартовывался на нем! Я чуть было не просмотрел его, так как его было трудно различить на красной обшивке корабля. Сделав максимальное увеличение, я убедился в том, что это мой Асмобиль! Прокрутив дальше, я понял, что он покинул Карлик гораздо позже всех остальных. Максимальное увеличение максимальным увеличением, но единственное, что было видно в его иллюминаторе под таким углом, был расплюснутый о стекло нос Листи, который то ли таким образом прощался с Карликом, то ли в кабине было так тесно...

– Ас! – вскричал я в сердцах. – Нашу мать!

Они оставили меня, а вовсе не ринулись за мной в неизвестность. И хоть я уверен, что Листи был против, подлые недочеловеки уговорили его бросить меня здесь. Впрочем, вполне возможно, что он принял Аса за меня, а новый воскресший Риммер так ему осточертел, что он был рад от него, то есть меня, избавиться... Первый раз с тех пор, как Зорг подал мне идею обмена со своим воскресшим двойником, я почувствовал себя глубоко несчастным. Реакция Листи была вполне очевидна и даже каким-то образом импонировала мне, но вот собственные действия больше не казались мне такими блестящими. Как говорится – за что боролись, на то и напоролись.

В любом случае мне еще нужнее было собрать межпространственный двигатель. Чем я и занялся, вооружившись молотком. Так как я на самом деле не знал, с чего же нужно начать, я для вдохновения расколотил обидевший меня раздаточный автомат, вложив в это все эмоции, которые в любом случае грозили выйти наружу (вот в каком настроении нужно было громить зеркала). Причитающий автомат божился, что наврал мне ненамеренно, что он своими собственными рецепторами слышал, как мои друзья собирались пойти за мной в зеркальную вселенную... Но после того, как я распотрошил его, вынув все содержавшиеся в нем продукты, он признался, что слышал, как кто-то подошел, позвав их на свой катер, и они бежали. Раздатчик пищи – это вам не автоответчик, поэтому воспроизвести весь разговор он был не в состоянии. А пересказ собственными словами от того, кто слышал разговор, но не видел события, был весьма расплывчат.

Решив разобраться на месте, я с энтузиазмом взялся за работу. Вообще-то схема малого межпространственного двигателя была достаточно проста, как и всё гениальное. Достаточно было понять принцип, а запчасти приложатся. Принцип, который я, в интересах секретности, приводить здесь не буду, был достаточно иррационален, чтобы я его запомнил с первого раза. Но между принципом и запчастями всё-таки была большая пропасть. Одно дело, впрочем, чинить двигатель. Тут образы того, что может являться заменой той или иной детали, всплывают сами. Но начать с пустого места?

– СЧЕТЧИК.

– Что? – Смерть с интересом заглядывал мне через плечо, хотя там пока еще ничего и не было.

– ЛЕГЧЕ ВСЕГО НАЧИНАТЬ СО СЧЕТЧИКА, – пояснил он мне свою мысль.

– И правда, – согласился я. Найдя подходящий, я положил его на пустое место в середину стола. – Я давно хотел спросить – а почему ты всё еще здесь?

– ТЫ ВСЁ ЕЩЕ НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ, – проговорил он, почти положив мне подбородок на плечо.

– Ты преувеличиваешь, – слегка отодвинулся от него я.

– МИКРОБ ВЫРАБАТЫВАЕТ ИММУНИТЕТ К КОДУ, – безразлично ответствовал он.

Новость была не из приятных. Значит, всё дело в скорости – кто быстрей? Такого рода соревнования были моей слабостью. В ироническом смысле.

Посмотрев на лежащий на столе счетчик, я представил, к чему он должен присоединяться. И так вот, кусочек за кусочком, я складывал мозаику двигателя, подчас надолго останавливаясь, путаясь, переделывая...

Когда всё было готово – хотя уверенность в этом была относительной, я поставил на счетчике единственные координаты, которые знал без Холли и ее базы данных: 000. Вирус, окончательно наплевав на диету и пожирая даже стекло, уже подбирался к моему агрегату, со стороны смахивавшему на гору мусора. Включив зажигание, я зажмурился.

Я открыл глаза, когда грохот затих, и долго корчился на полу, пытаясь прийти в себя. В себя прийти не удавалось – меня выворачивало наизнанку, плющило и таращило. Решив, что ждать облегчения бессмысленно, я попытался сориентироваться в обстановке. Корабль приземлился. В результате чего изъеденные переборки смялись под весом оставшейся конструкции. Всего-то и нужно было, что найти выход из груды металлолома, которым стал Карлик. Когда мне всё-таки это удалось, тошнота почти прошла. Микробу, как и мне, стало здесь плохо, но в отличие от меня, силы воли (отличающей разумное от неразумного) у него не было, и он, в отличие опять-таки от меня, издох.

– Да, – высказался я, пытаясь сфокусироваться на желто-оранжевом пейзаже вокруг, чтобы найти нужные скалы. Меня всё еще подташнивало. – Теперь я понимаю. Живым на Промежутке жутко хреново.

– Я МОГУ ПОМОЧЬ, – отозвался Смерть.

– Не сомневаюсь, – отказался от «заманчивого» предложения я.

– Только бы они не перенесли Штаб, только бы они не перенесли Штаб, – приговаривал я, приближаясь к месту, через которое можно было попасть из Промежутка на планету, на которой Сопротивление организовало свой штаб.

Выйдя на знакомый степной пейзаж, я грохнулся оземь, так как мои худшие опасения подтвердились. Я прошел через столько только для того, чтобы умереть на этой всеми забытой планете, с которой съехала параноидальная королевская чета. Угроза подобного всегда существовала, но Холли просто могла запросить новые данные, а один, да еще без ключа (и почему я не додумался взять с собой собранный мной двигатель!), я был обречен на гибель. В лучшем случае я найду дикое племя, которое было единственным относительно разумным местным видом, и меня ассимилируют, мало не покажется.

– Но они должны же были оставить что-нибудь для заблудших, – ползал я по жухлой травке, мотая головой. – Они ведь добрые, они думают обо всех. Должен быть какой-нибудь знак, какая-то записка...

– ВРОДЕ ЭТОГО? – я обернулся на Смерть. Он стоял рядом с большим дорожным указателем, на котором было начертано: «Направо пойдешь – срок получишь, налево пойдешь – губернатором станешь, а прямо (потом два раза налево, обогнуть большой валун и снова прямо до самого утра) пойдешь – на патруль нарвешься».

Я вгляделся в указанные стороны и ничего не понял – степь да степь была кругом, куда ни кинь.

– МОЖЕТ, ЭТО НЕ ЗДЕСЬ? – сказал Смерть, проследив за моим взглядом.

Я долбанул себя по лбу:

– Ну конечно, это на Промежутке. Только мне теперь от этого какая польза? Мне нужен ключ, чтобы попасть туда обратно.

Смерть с интересом начал осматривать знак. Не выдержав, я присоединился к нему. И точно – в углублении между щитом и столбом как бы небрежно завалялся кусок засохшей грязи. Раскрошив между пальцами землю, я обнаружил внутри маленький полупрозрачный камешек. Одноразовый ключ. Если я снова выйду не туда, он мне уже не поможет (впрочем, у меня еще есть мой двигатель). Тщательно запомнив указания, выбитые на знаке, я шагнул в Промежуток.

– Знаешь, – сказал я Смерти, карабкаясь вверх по Карлику, – Я когда-то был на твоем месте.

– ТЫ БЫЛ СМЕРТЬЮ? – мне могло и показаться, но думаю, что вместо уместного удивления он произнес это тоном родителя, снисходительно выслушивающего бред воображения своего чада.

– Нет, галлюцинацией. Которая не дает спятить своему спутнику, оказавшемуся волею судеб в одиночестве.

Докарабкавшись до двигателя, я решил отдохнуть. Через несколько часов, поевший и отоспавшийся (хотя спать на Промежутке было не то чтобы запрещено, но крайне нежелательно, закрыв глаза, я провалился в пропасть абсолютного покоя и еле оттуда выплыл, почти не сумев как следует отдохнуть), я доволок двигатель до нужного выхода на новый Штаб и обернулся к Смерти.

– На всякий случай, если там и правда настоящий Штаб... – промолвил я, смущенно опустив глаза. – Никогда не думал, что когда-нибудь скажу это, но... Без тебя бы я не выжил. Спасибо.

– НЕ ЗА ЧТО, – промолвил он удивленно.

– Хотя всё равно, надеюсь, что мы не увидимся как можно дольше.

Я помахал ему рукой и шагнул наружу.