Ночь. Душная темнота спальни. Тишина.

Стон.

– Шико!

Тишина.

– Шико!

Молчание.

– Шико!

Из большого кресла доносится зевок.

– Чего тебе, о христианнейший король?

– Шико, мне не спится.

– Да я уже понял. Ну не спится тебе, но почему же ты бедному Шико спать не даешь? Я видел такой чудесный сон. Я насаживал Гизов на вертел.

– Шико, подобные сны недостойны христианина.

– Вот ты христианин, ты их и не смотри. А я, как тебе известно, вернулся с того света, и потому могу смотреть все, что мне пожелается.

– Шико, мне так одиноко.

– Да неужели? Не печалься, мне кажется, что под твоей кроватью живет крыса. Почему бы тебе с ней не познакомиться?

– Шико, почему ты так разговариваешь со мной?

– А тебе не нравится? Тогда не мешай мне спать. Вздумай Господь Бог прислать ко мне посреди ночи своих ангелов, я бы и с ними так разговаривал. Нечего человека будить.

– Шико, ты богохульствуешь!

– Да, а тебя что-то удивляет?

– Шико, ты же знаешь, что это грех.

– Грех? Тогда я лучше уйду. Такому грешнику не место в спальне такого праведника, хотя сам ты, знаешь ли, ничем не добродетельнее меня.

– Нет, Шико, не уходи. Останься.

– Я подумаю.

– Шико, своему королю следует отвечать не «я подумаю», а «слушаюсь, мой повелитель».

– Ну надо же. Только что он стенал о своем одиночестве, а сейчас уже пытается шутить.

– Но, Шико, я и правда твой король.

– Ты уверен?

– Вполне. Его Величество Генрих Третий.

– Что-то величия в тебе мало. С испанцем тебе не сравниться. Даже брат твой наваррский, женатый на твоей сестрице Марго, и тот более король, чем ты.

– Шико, ты что же, вздумал меня покинуть?

– А мог бы, если бы хоть немного соображал.

– Знаешь, Шико, я могу тебе в этом помешать.

– Как же, интересно?

– Не думаешь ли ты, что в Лувре нет больше верных мне людей?

– Есть. Я. А остальные, мой король, ждут не дождутся, когда же их купят Гизы или Испания.

Вздох.

– Шико, твои слова разбивают мне сердце.

– Извини, Анрике, но сердце твоего величества разбивается раз по двадцать на дню. Сколько же можно? Заведи себе другое.

– Не шути такими вещами, Шико. Я несчастен, я несчастнейший из королей. Я знаю, что все ждут моей смерти, все, даже мой брат и моя мать. Нет у меня друзей, некому меня утешить, некому развеселить.

– Еще бы! Одних убили, другие сами ушли, а Жуайеза ты сам прогнал.

– Неужели ты сочувствуешь Жуайезу? Я-то думал, Шико, что не доживу до того дня, когда ты перестанешь ненавидеть моих друзей.

– Протестую, мой король. Я их никогда не ненавидел. Зачем тратить на них силы? Просто Жуайез в меньшей степени насекомое, чем некоторые.

– Но он мой друг, а истинных друзей у меня осталось так мало.

– А я тебе кто?

– Ты же грозишься меня покинуть. Только и ждешь моей смерти.

Молчание.

– Шико.

Тишина.

– Шико, почему ты не отвечаешь?

– Думаю, мой король.

– Думаешь? О чем?

– Мне и подумать нельзя? Если у тебя голова пустая и тебе позволено говорить все, что тебе приходит в голову, то это не значит, что я настолько же слабоумен.

– Прости меня, Шико, мне не стоило так говорить.

– И это заявляет король? Представляю себе испанца, который так разговаривает с гезами.

– Ты же сам сказал, Шико, что я не король. Я вообще ни на что не годен. Моя смерть была бы облегчением для всей Франции.

– Шико, ты что-то сказал?

– Шико, я слышал, как ты что-то пробормотал.

– Мне не послышалось? Ты сказал «не для меня»?

– Знаешь, Анрике, мне дозволено говорить все, что мне вздумается.

– Но ведь ты именно это сказал? Я не ошибся?

– Нет, Анрике, ты не ошибся. Я не хочу твоей смерти. И я от тебя не уйду. А теперь не мешай мне спать.

Молчание.

– Шико... Не мог бы ты...

– Что? И не думай. Я тебе не Жуайез, а от него твое величество предусмотрительно избавилось.

– Но, Шико...

– Нет. Оставь меня в покое.

– Шико, я так одинок.

– Терпеливейший король, ты каждый день рассказываешь мне о своем одиночестве. Повторяю: я хочу спать.

– Шико...

– Нет. Стар я, чтобы миньона из себя изображать.

– Шико, прошу тебя...

– Такое бывает нечасто, чтобы король о чем-то просил...

– Итак?

– Как просто тебя обнадежить! Хорошо, иду, но чтобы это было в первый и последний раз.

– Гм... Анрике, что ты сказал? «Уже не в первый»?

– Не все ли равно, что я сказал? Уже поздно отступать, милый Шико.

– Если хоть одна крыса нас подслушивает, ей не жить.

– Крысами займешься утром.