Лорд Витинари открыл глаза в темноту.

Это была не заурядная жиденькая мгла спальни в беззвездную ночь, когда по стенам гуляют серо-синие тени, а настоящая чернильная тьма, в которой нельзя было разглядеть ничего.

Он закрыл глаза и снова открыл их.

Темнота была на месте.

Несколько секунд он лежал неподвижно, размышляя о происхождении этой странной тьмы и немыслимой боли, которую он почему-то испытывал. Отметя вероятность того, что он внезапно ослеп и вывалился из дворцового окна, он начал прикидывать варианты.

Поверхность под ним не имела ничего общего с матрасом, на котором он обычно спал. Более того, ей вообще несколько не доставало в плане кроватности, в частности, тепла и мягкости, зато этот недостаток изрядно компенсировался каменностью и твердостью, и, кроме того, холодностью.

Где-то в ногах у него раздался стон.

– Есть здесь кто живой? – прохрипел знакомый голос.

– Тебя нужен кто-то конкретный, сэр Сэмюэль? – спокойно спросил Витинари.

– Да нет, сэр. Просто поинтересовался, – сообщил Ваймс ненормально веселым голосом. Он всегда чувствовал себя наиболее живым, когда в него стреляли, его колотили или иным образом покушались на его жизнь. Раздалось тихое шуршание, во время которого командор Стражи пытался, преодолевая боль, принять вертикальное положение. – Я тут только что подумал, с кем мне меньше всего хотелось бы оказаться запертым в маленьком темном помещении, и по всем подсчетам это оказываетесь вы. Забавно, чувствую себя так, будто меня спустили с очень длинной лестницы.

– Ты ранен, сэр Сэмюэль? – спросил Витинари. Его собственное лицо болело так, как будто им играли в футбол, причем даже без позволения хозяина. Он вздрогнул, осторожно нащупав дырку от недавно выбитого зуба.

– Просто немного помят, сэр. А вы?

Патриций медленно сел.

– Боюсь, у меня сломаны ребра.

Ваймс с шорохом подполз к нему:

– Можно посмотреть, сэр? Джимми Пончик научил меня, как обращаться со сломанными ребрами.

Витинари слегка дернулся, почувствовав, как две невидимые руки слегка прикоснулись к его грудной клетке. Он поднял руки, позволив Ваймсу обследовать его и лишь слегка вздрагивая от прикосновений к поврежденным местам.

– По крайней мере три сломано, сэр, – произнес наконец Ваймс. – Им нужны вы, не я.

Витинари опустил руки.

– Почему ты так думаешь? – с любопытством спросил он.

– Потому что я отделался синяками, когда какой-то урод врезал мне дубинкой, а вот над вами они старались вовсю.

– Боюсь, им почти удалось достичь совершенства, – сухо заметил Витинари. – Как ты думаешь, кто это может быть?

– Даже не представляю, сэр, – ответил Ваймс.

– Ты хочешь сказать, что не представляешь человека, который может желать мне зла? – недоверчиво спросил Витинари. На секунду он задумался, не отшибли ли Ваймсу заодно мозги.

– Да нет, сэр. Я могу представить себе несколько сотен людей, которые хотели бы видеть вас мертвым. Но ни одного насколько тупого, чтобы не убить вас немедленно.

Витинари расслабился:

– Этот кто-то должен быть достаточно тупым, чтобы оставить меня в живых, но вместе с тем достаточно умным, чтобы заодно похитить человека, который мог бы меня спасти. Хм-м… Никто не приходит на ум.

Раздался скрип, и дверь в темницу отворилась. Оба прикрыли глаза от яркого света факела, залившего их каменную клетку.

– Хэвлок Витинари? – раздался холодный голос со странным акцентом.

– Боюсь, вы поставили меня в затруднение, мистер?.. – сказал Витинари, щурясь.

– Вам не нужно знать мое имя, – ответил голос. – Я представляю Освободительный Фронт Мунтаби; наши люди томятся в темнице вашего замка, и мы как раз ведем переговоры об их освобождении.

– Меня похитили, чтобы обменять на пленных? – недоверчиво спросил Витинари.

– Скажем так: ваше присутствие здесь – веский аргумент в переговорах об освобождении наших братьев, – сказал голос.

– Вы хотите сказать, шпионов, – мягко произнес Витинари. – Но как мое похищение может способствовать тому, чтобы их отпустили?

– Лорд Ржав и другие аристократы (это слово голос произнес таким тоном, точно говорил «груды мусора») будут вынуждены освободить пленников, иначе нам придется подвергнуть их патриция пыткам. Будет очень жаль, если он умрет в процессе.

– Слушай, парень, на дворе Век Летучей Мыши, людей не пытают просто так, чтобы получить желаемое, – в испуге произнес Ваймс. – Их зазывают в партии и мучают длинными речами, это называется политика, – он бросил отчаянный взгляд на Витинари.

Привыкнув к свету факела, Ваймс мог теперь разглядеть, насколько ужасно Витинари выглядел. Один глаз подбит, щека распухла; губы были разбиты и покрыты коркой запекшейся крови, все лицо покрывали синяки и кровоподтеки. Его обычную черную одежду покрывали грязь и полосы пыли.

– Эта политика у нас уже вот здесь стоит, – сказал голос. – Пора попробовать насилие. И молитесь, чтобы оно оказалось более эффективным.

Дверь захлопнулась с глухим ударом; свет померк.

– Ну что ж, сэр Сэмюэль, теперь мы знаем, с кем имеем дело, – тихо произнес Витинари.

– Они собираются пытать вас, – растерянно пробормотал Ваймс. – Они действительно собираются пытать вас.

– Да, похоже, им удалось выбрать самый бесперспективный путь, – ответил Витинари. – Лорду Ржаву и остальным надо всего лишь немного подождать.

– Но вас убьют!

– И им будет нечем торговаться. Довольно глупый поступок, прямо скажем.

– А у нас действительно в плену их люди? – с любопытством спросил Ваймс через секунду.

– Разумеется, – сказал Витинари. – Я сам занимался их допросом.

– В смысле, вы их пытали, – прямо заметил Ваймс. Он услышал легкое движение, но взгляд патриция оставался спокойным.

– Скорее, мы принудили их разглядеть очевидные преимущества содействия нашей информационной безопасности, – сказал Витинари.

– Так вы пытали их.

– Если одним словом, то да. Только не говори, что это вызывает у тебя отвращение, сэр Сэмюэль.

Ваймс вздохнул.

– Ну и как нам выбраться отсюда? – спросил он через мгновение.

– Я полагаю, никак, – ответил Витинари, – если только капрал Моркоу нас не найдет.

Ваймс казался удивленным:

– Я уверен, что лорд Ржав и остальные не позволят... – он замолчал, обдумывая, на что способны указанные персоны. – Да что я говорю! Разумеется, позволят. Они оставят вас умирать здесь. – Он всегда поражался способности людей высшего света не только закусывать собственными отпрысками, но и, заложив салфетку, кидаться с ножом и вилкой на ровню.

– Ну-ну, сэр Сэмюэль, – успокаивающе сказал Витинари. – Полагаю, когда я умру, тебя отпустят. Тебе не о чем беспокоиться.

– Не о чем... да они собираются убить вас! – взорвался Ваймс.

– Да неужели? – съехидничал Витинари.

– Я собираюсь осмотреть камеру, – огрызнулся Ваймс.

Витинари улыбнулся про себя, когда Ваймс поднялся и направился в сторону того, что предположительно было ближайшим углом. Потом раздался глухой удар и сдавленные проклятия.

– Ты не ушибся, сэр Сэмюэль?

– Нет, – отрезал Ваймс, продолжая вполголоса ругаться, потирая ушибленный палец.

Несколько мгновений Витинари тихо ждал.

Снова послышался звук шагов.

А потом снова раздался звук шагов, пересыпанный редкими ударами, проклятиями, стонами и всплесками, когда Ваймс по очереди обнаружил: одну деревянную лежанку, два катающихся по полу черепа, одно железное корыто с водой (в довесок к нему полагалась труба, расположенная неизвестным умельцем аккурат над корытом на уровне паха).

Взволнованный Ваймс проковылял обратно и тяжело шлепнулся на пол, предварительно удостоверившись, что он не садится на что-нибудь опасное (например: труба, череп, крыса или лорд Витинари).

– Ты закончил? – живо спросил Витинари.

В ответ раздалось неясное бормотание.

– Боюсь, я не совсем разобрал твои слова, – сказал Витинари.

– Да, – ответ прозвучал так, что сразу стало очевидно: не только говорящий закончил свои попытки, но и Диск, и этот день, и, возможно, вся вселенная присоединились к его мнению.

– А ты нашел подпиленную решетку? – как ни в чем ни бывало спросил Витинари.

– О чем вы говорите? – изумился Ваймс. – Какая, к черту, подпиленная решетка?

– Я всегда думал, что по традиции в камере полагается быть подпиленной решетке, или потайному ходу, или выдвигающемуся на улицу камню? – спокойно объяснил Витинари.

– Здесь нет никаких чертовых подпиленных решеток, – прорычал Ваймс. – Ни решеток, ни потайных ходов, ни ржавых дверных петлей, ни зубных фей с ключами наготове. Вы точно уверены, что вам не повредили мозг, когда ломали ребра? – он замолк на минуту, а потом добавил в порыве благоразумия: – Сэр?

– Совершенно уверен, – невозмутимо ответил Витинари. – И так же точно уверен, что ты знаешь свое дело, сэр Сэмюэль, камеры и все такое. Я просто пытался быть полезным.

Повисло долгое молчание.

* * *

– Они идут, сэр Сэмюэль, – тихо произнес Витинари. Похоже, уже наступило утро.

Ваймс очнулся от полудремотного кошмара, в котором он в компании Шнобби Шноббса развешивал километры веселеньких детских занавесок. Занавески все время падали, а Шнобби был в платье и распевал про два кусо-че-ка колбаски. По крайней мере, проснуться в сырой камере уже было достижением.

Дверь с лязгом отворилась, и мужчин снова ослепил свет факела. Моргая как сова, Ваймс попытался рассмотреть острие меча, внезапно появившееся у него под носом.

– Только двинься, господин мой Ваймс, и будешь убит, – произнес мужчина со странным акцентом. Несколько вошедших в камеру троллей схватили патриция и потащили его. Ваймс напрягся, но, вовремя вспомнив об опасности резких движений в таких ситуациях, не попытался последовать за ним.

– Мудрое решение, – заметил его похититель, продвигаясь к двери. Меч оставался вне ножен, пока не прекратили лязгать все замки на двери, оставляя Ваймса в темноте одного.

* * *

Шли часы.

Потом прошло еще сколько-то часов.

Еще часы улетели прочь.

И еще... (ну ладно, короче, вы поняли).

* * *

Ваймс выпрямился на деревянной скамейке, привалившись к стене, как он провел большую часть дня (или ночи, или что там было). Его «кормили» три раза сырой репой и кусочком хлеба, так что он решил, что прошло часов двенадцать или около того. Что-то просвистело в воздухе, затем с тихим «блямс» камешек ударился о противоположную стену и укатился.

– Ну вот, 50 678 в цель и два мимо, – с удовлетворением объявил Ваймс. (Первый промах случился, когда по его голове проползло нечто, и он в истошных попытках избавиться от этого выронил камень. Второй промах был не столько промахом, сколько ошибкой: он размахнулся слишком сильно, камень срикошетил от стены и прилетел ему прямо в лоб. Но это все равно не считалось, правила есть правила...)

Ваймс пошарил на полу в поисках очередного камешка и приготовился для броска. И замер.

Послышался звук, будто по полу волокли что-то тяжелое. Дверь распахнулась, и Ваймс инстинктивно закрылся руками от света. Что-то большое и черное бросили на пол камеры; потом дверь опять захлопнулась.

Повисла тишина.

– Ваймс? – раздался хриплый шепот с пола.

– Сэр? – произнес Ваймс в ужасе. Изломанное тело не могло быть Витинари, просто не могло. Никто не стал бы, не посмел бы... Мозг Ваймса пытался осмыслить происходящее, но заколебался на мгновение. Витинари не позволил бы...

– Эти мунтабийцы весьма изобретательны, – проскрежетал Витинари. – Надо мне в следующий раз кое-что законспектировать. Сэр Сэмюэль, у тебя нет карандаша? – раздался звук, который можно бы назвать и смешком, и всхлипом.

Ваймс соскользнул со скамейки и осторожно направился в сторону патриция.

– Вы... вы... – он замолчал, пытаясь сформулировать вопрос не как истеричная баба. Наконец начал снова:

– Вы сильно ранены, господин?

Витинари что-то прошипел, хотя можно было назвать это и смехом (если вы из той породы людей, которые называют автоматическое оружие «стражем мира»).

– О нет, сэр Сэмюэль, я не ранен. Я всего лишь несколько... изменил внешность, исключительно из спортивного интереса. Хотя уверен, что мой новый вид весьма шокирующий.

Ваймс слепо протянул руку, прощупывая через одежду. Рука, спина, две ноги. Он обнаружил, что его ладони мокрые, и осторожно лизнул палец.

Кровь.

Вся ткань на спине и задней части брюк Витинари была пропитана кровью.

Витинари разразился страшным смехом:

– Боюсь, мне требуется принять ванну, сэр Сэмюэль, ты меня не проводишь?

– Заткнитесь, – холодно велел Ваймс. – Что они вам сделали?

– Мне показалось, ты хотел, чтобы я замолчал, – мягко сказал Витинари. Не дождавшись ответа, он вздохнул: – Ничего особенно, беда скорее в разнообразии их средств. Они действительно очень умны.

– Что они сделали? – повторил Ваймс.

– Я упоминал, что они использовали бесов, чтобы записывать все? – спросил Витинари. – В конце концов, лорду Ржаву и остальным нужны будут доказательства. Им пришлось потратить кое-какое время, но, уверен, некоторые мои последние фразы того стоили, учитывая их громкость.

Ваймс вздрогнул. Только нечто ужасное могло заставить Витинари сказать что-то против воли, тем более кричать. Со страхом ожидая, что он обнаружит, он снова прикоснулся к лежащему перед ним человеку.

– Тебя ведь не смущает немного крови, правда? – поинтересовался Витинари.

– Давайте хоть на минуту представим, что вам не надо производить на меня впечатление своим безразличием к собственной шкуре, ладно? – огрызнулся Ваймс. – Так что скажите мне, где болит, или я вернусь к метанию камней в стену и оставлю вас здесь истекать кровью. Сэр.

Несколько мгновений Витинари лежал молча, и Ваймс уже начал надеяться, что он не станет отвечать. Он чуть не подпрыгнул, когда на его руку опустилась ладонь.

Ваймс осторожно нащупал пальцы, и Витинари зашипел от боли. Ногти были содраны, три средних пальца казались странно деформированными.

– Только левая рука? – Ваймс почувствовал, как сжимается его желудок.

– И правая нога, – ровно сообщил патриций.

– Новая форма ничего, – произнес Ваймс намеренно спокойным голосом. – Но что за ткань, я не могу понять...

– Я ожидал большего, сэр Сэмюэль, – проворчал Витинари, – уверен, что тебе случалось сдирать шкуру с кроликов.

– Да, и?

– Ты к ним прикасался после этого?

– Конечно, – ответил Ваймс в замешательстве. – Они гладкие и... – он резко замолчал. – О боги...

– Я говорил тебе, что наши похитители весьма умны, сэр Сэмюэль.

– Значит, рука и нога. Что еще? – Сэм Ваймс изо всех сил пытался удержать себя в руках. Грабежи и убийства, это он мог понять. Они были нормальной частью жизни Анк-Морпорка. Но это, это выходило за всякие рамки.

– Небольшая порка чем-то вроде кнута, – спокойно ответил Витинари. – А когда это не произвело желаемого эффекта, они обратились к другим средствам.

– И что еще они с вами сделали, ну? – спросил Ваймс. – Как, черт подери, вы хотите чтобы я перевязал раны, если я не знаю, где они?

– Я полагаю, разговор закончен, – произнес Витинари.

Несколько секунд Ваймс пребывал в совершенном шоке. Этот ублюдок просто пытался выключить его, просто... просто как обычно. Будь он проклят!

– Разговор ни черта не закончен, вы, вы... сэр, – почти прокричал он. – Вам нужна помощь или нет?

– Сэр Сэмюэль, – холодно сказал Витинари. – Если ты хочешь помочь мне перевязать раны, это приемлемо. Если нет, это тоже приемлемо. Ты все слышал.

Что-то в тоне Витинари заставило Ваймса замереть. Хорошим уличным стражникам приходилось слышать эти нотки достаточно часто, как раз перед тем, как из арбалета полетит первая стрела и из-за голенища достанут первый нож. Внезапно ему в голову пришла мысль, что даже домашняя собака укусит, если ее припереть в стенке, напугать и сделать ей больно. А Витинари точно нельзя было назвать домашним. И они были одни. Ваймс задрожал. Если с командором Стражи произойдет несчастный случай в плену, кто будет разбираться в обстоятельствах? Он решил, что полную инспекцию ран патриция можно оставить на потом.

– Хорошо, – сказал Ваймс. – Давайте перевяжем руку и ногу и промоем раны от кнута.

– Замечательно, – ответил Витинари. – У тебя случайно нет с собой бинта?

Что-то пробормотав, Ваймс добрался до корыта с водой и стянул рубашку (тщательно пытаясь избежать столкновения с трубой, нащупывая впереди себя одной рукой и прикрыв пах другой). Он несколько раз обмакнул рубашку в холодную воду; чистой она не станет, но хоть что-то...

Когда Ваймс вернулся, патриций безуспешно попытался сесть.

– Кажется, я немного слаб, – пробормотал Витинари.

– Наверное, просто переработали, – саркастически ответил Ваймс. Он помог Витинари сесть и через голову снял с него изорванную рубашку. Сдерживая дрожь в руках, он своей мокрой рубашкой осторожно промыл раны от кнута на спине патриция.

– Ноги тоже поранены?

– Нет, – коротко ответил Витинари.

– Но ваши брюки сзади пропитаны кровью, – смутился Ваймс. – Это все со спины или...

– Это не важно, – отрезал Витинари. – Может, мы закончим, или я должен посвятить этому весь вечер?

Ваймс ничего не ответил, разорвав влажную ткань на несколько полос, оставив нетронутыми воротничок и спинку. Если Витинари так трясется над порезами на своей заднице, пусть и сидит на них, на здоровье! Ваймс осторожно обмыл ободранные пальцы, потом без предупреждения резко схватил их и дернул. Суставы встали на место.

Судьи поставили бы Витинари единодушное 10 за выдержку: он не издал не звука.

Потом ту же операцию Ваймс произвел с пальцами на ногах. И снова тишина.

Перевязывая ободранные конечности, командор задумался на минуту, что же может заставить этого человека закричать. И вздрогнул при образах, которые немедленно всплыли в его мозгу. Прямо сейчас ему больше всего на свете хотелось просто оказаться дома. Вздохнув, он надел нетронутый воротничок форменной рубашки патрицию через голову и растянул влажную ткань по лабиринту кровавых рубцов. Витинари поймал его за руку, когда он начал заправлять ткань в льняные брюки.

– Спасибо, сэр Сэмюэль, я справлюсь сам.

Сэм убрал руки. Боги милостивые, как будто ему могло понравиться залезть кому-то в штаны! Всех, предположивших подобное, он немедленно отправил бы в клуб «Голубая кошка», где собираются тщательно одетые, но почему-то всегда одинокие мужчины. Или просто дал бы в мо...

Внезапно ему пришла в голову ужасная мысль.

Что может заставить Витинари кричать? Сэм Ваймс очень пожалел, что он знает это.

Ваймс прочистил горло:

– Что ж, это по крайней мере позволит вам лечь, и грязь не попадет в раны, – он сделал паузу. – Во всяком случае, еще больше грязи.

– Спасибо, – мягко сказал Витинари.

Ваймс внутренне вздрогнул. Человек, которому неловко было обнять свою жену на людях, сейчас он почувствовал себя так, будто стоит на вершине Дунманифестина под проливным дождем, облаченный в броню и с флагом в руках. Ну где Сибилла или Ангва, когда они так нужны? Он услышал, как Витинари медленно пытается перелечь на скамейку.

– Вам, э-э, помочь, сэр?

– Нет, спасибо, думаю, я справлюсь. – Раздалось несколько глухих ударов, но Витинари все же удалось подняться на скамейку.

Кстати, а действительно, где, черт подери, Ангва? Или Моркоу? Или хоть кто-нибудь? Ваймс чувствовал, как его злость перерастает в неконтролируемую ярость. Витинари, конечно, ублюдок, с этим никто не поспорит. Но он наш ублюдок, думал Ваймс, и вообще никто не заслуживает такого. И даже ублюдок не заслуживает, чтобы его избивали, сдирали с него кожу, ломали кости и... это. Стражник почувствовал, что его лицо пылает от стыда, когда перед мысленным взором встали непрошенные картины пытки Витинари.

Кто? Как? Что они?.. Он потер лицо руками. Он думал, что владеет основами этой механики, и даже для очень изощренного ума простор ограничен (в конце концов, в человеческом теле не так уж много отверстий). Будучи стражником, он повидал достаточно примеров, когда «нет» принимали за «да, умоляю», – но они все были весьма простыми. Ты сажаешь насильника в одну камеру с родителями жертвы (или супругом и детьми) и позволяешь всему идти своим чередом. Все заканчивается либо лечебницей, либо быстрыми похоронами (в зависимости от настроя родственников). Это тоже можно было назвать пыткой.

Он глубоко задумался. Насколько сильный вред в этой области может причинить кто-то достаточно целеустремленный? Некоторые люди вполне могли полагать, что, гм, задние двери вполне могут быть использованы как входные, если правильно подготовиться и все такое. Хотя это и проходило у Ваймса под заголовком «чего только люди не творят», он отнюдь не был уверен, из чего именно должна состоять эта подготовка, и в данном случае вообще сомневался, не закончилась ли она словом: «Сюрприз!». Так что, вынужден был признать он, любой вред, который можно было причинить, был причинен.

Ваймс рассеянно начал бросать камешки по полу. Как задать человеку вопрос, не изнасиловали ли его и нет ли кровотечения? Прав ли он вообще в своих подозрениях?

Он должен был что-то сказать.

– Господин? – тихо произнес Ваймс.

– Да, сэр Сэмюэль? – голос Витинари был мягким.

– Когда они... Они... У вас есть внутренние повреждения, сэр? – ну вот, звучит более-менее дипломатично.

Витинари издал долгий дрожащий вздох:

– Я не знаю, о чем ты... – он замолк, потом тихо произнес: – Они не смертельные, сэр Сэмюэль.

Сэм понял, что уже слишком долго не дышит.

– Я могу что-нибудь сделать? – осторожно спросил он. Он был стражником, гонялся за преступниками, но ему не приходилось возиться с жертвами. Сейчас он понял, что ощущает Детрит, когда ему надо произнести слово, в котором больше одного слога.

– Ты можешь дождаться, когда тебя освободят, сэр Сэмюэль, и поздравить лорда Ржава с силой характера и решимостью не поддаваться террористам.

– Будет сделано, сэр, – огрызнулся Ваймс. Этот человек невыносим. Признав свое поражение, он свернулся в клубок и попытался заснуть.

* * *

Сэм Ваймс лежал, растянувшись на скамейке, и ждал возвращения патриция. Был уже пятый раз, или, как он полагал, пятый день, когда Витинари уводили. Сколько это может продолжаться?

Время текло медленно, перемежаемое только сном, который не приносил отдыха, и двумя из трех дневных кормежек. Если их вообще можно было так назвать. Стражник чувствовал, что слабеет с каждым днем голодовки. Ваймс изогнулся на скамейке, пытаясь принять удобную позу для сна.

Дверь резко отворилась, и на пол бросили избитое обнаженное тело Хэвлока Витинари. Тролль с тусклой лампой посветил человеку, который заговорил с Ваймсом:

– Нам кажется, он умирает, – сказал тот. – Надеюсь, ради его блага лорд Ржав и остальные освободят наших людей скоро.

Ваймс вскочил только чтобы быть отброшенным назад троллем.

– Ты веришь в богов, сэр Сэмюэль? – спросил мужчина.

Не получив ответа, человек и тролль ушли.

Так быстро, как он мог, Ваймс бросился к изломанному телу на полу.

– Господин, господин, – повторял он, отчаянно пытаясь нащупать пульс.

Раздался стон, и Ваймс почувствовал легкое движение пальцев правой руки патриция. Он мягко провел ладонями по его телу, пытаясь определить местонахождение новых ран.

– Не беспокойся, – прошептал Витинари сорванным от крика голосом, – новых внешних повреждений нет, кроме как на груди и вокруг рта.

Ваймс наклонился и тяжело вздохнул, прежде чем взять патриция за безвольные плечи.

– Что ты делаешь? – слабо спросил Витинари.

– Надо перенести вас к корыту с водой, – объяснил Ваймс, – у меня одежда закончилась. – Он осторожно потащил патриция к воде, отмечая сильный жар, исходивший от худого тела.

– У вас лихорадка, – проворчал он, – это инфекция.

– Полагаю, в данной ситуации это не имеет особого значения, – сказал Витинари.

– Вы не умрете, господин, – отрезал Ваймс, – вы нужны городу.

– Город прекрасно обойдется без меня, – прошептал Витинари. – Ему придется.

Зачерпывая воду сложенными в чашечку ладонями, Ваймс обливал грудь патриция, пытаясь определить место кровотечения. Витинари задыхался в агонии, когда ледяная вода стекала по его горящему телу. Ваймс продолжил осмотр, постепенно обнаруживая резаные раны различной глубины и конфигурации, покрывающие грудь патриция, кружащие и прорезающие соски.

– Какой чертовщиной они вас резали, формочкой для пирожных? – в ужасе спросил Ваймс.

Витинари издал звук, больше всего походящий на лай. Через минуту до испуганного командора дошло, что это была попытка засмеяться.

– Ты что, пьян, Ваймс? – проскрежетал Витинари. – Они вообще меня не резали.

– Тогда что...

– Это укусы, сэр Сэмюэль, – ответил Витинари.

– Они пытали вас укусами? Эти психи...

– О, это была отнюдь не главная пытка дня, – устало сказал Витинари, – ее они закончили раньше. Это – просто развлечение.

– Сэр? – переспросил Ваймс, не уверенный, что он разобрал правильно.

– Некоторые члены братства находят, что я весьма занимательный, чтобы не сказать веселый, если привязать меня в правильной позиции, – продолжил Витинари, – и снабдить кляпом.

Ваймс провел пальцами по его лицу. Уголки губ были разорваны и кровоточили, как будто в рот запихивали что-то, чтобы не дать ему кричать. Или кусаться.

Стражник почувствовал, что у него сжимается желудок, и на нетвердых ногах поспешил к дырке в полу, которая служила уборной. Его немедленно вырвало остатками скудного обеда.

Он понимал, в чем смысл пыток, по крайней мере, общая идея. В известном смысле, пытка не была личной (даже хотя наиболее знаменитые пыточные камеры и презентовали своим жертвам персональную кружку и куртку с надписью «Я Пережил Пытку И Получил Всего Лишь Это Вшивое Шмотье»). Но Сэм Ваймс не был по натуре кровожадным человеком. А это было омерзительно. Как кто-то мог наслаждаться... эротическими играми с тем, кого а) только что пытали, б) взнуздали, как бешеную собаку, в) сковали цепью.

– Ты скоро отправишься домой, – прошептал Витинари, и Ваймс, спотыкаясь, бросился к нему. Он потряс головой, чувствуя себя идиотом, и сказал:

– Я не уйду без вас, господин.

– Терьеру Витинари придется поискать нового хозяина, – ответил Витинари мягко.

Ваймс промолчал; ему нечего было сказать.

* * *

Ваймс проснулся от слабых стонов; через мгновение он осознал, что звук исходит от Витинари.

Он поднялся так быстро, как позволяла гудящая голова, и осторожно нащупал дорогу к деревянной скамье, где без подушки и одеяла лежал Витинари. Его трясло в ознобе.

Эта лихорадка убьет его, подумал Ваймс. Я должен его как-то согреть.

Он забрался на скамью, обхватил патриция руками и ногами и прижал к себе, так что их груди соприкоснулись. Витинари снова застонал и начал бредить.

– Запомни, юноша, – бормотал он, – клинок погружается в плоть быстро, а выходит медленно. Мастер убивает кончиком, мясник – краем лезвия.

Ваймс убрал волосы с лица патриция и отер холодный влажный лоб. Сколько раз я говорил, что хочу его смерти, подумал он. Его затопило чувство вины. Неужели я действительно говорил: «Его бы повесить, да не найти достаточно крепкой веревки»? Неужели я хотел этого?

Он крепче сжал трясущееся тело, безнадежно желая хоть один лучик света.

– Папа, куда ушла мама? Почему она такая холодная? Папа? Папа? – Витинари дрожал и дергался в отчаянных объятиях Ваймса.

– Все хорошо, все хорошо, – бессильно повторял Ваймс. Зубы патриция стучали, как кастаньеты, а спина выгибалась в судороге.

– Вытащите его! – внезапно прокричал он. – О боги, прекратите! Только не красный перец снова, пожалуйста, только не это! – слова перешли в крики, которые становились все громче и громче, пока не сорвались в неразборчивые вопли.

Ваймс молчаливо боролся, пытаясь удержать дергающегося кричащего мужчину на скамье, расслабившись, только когда крики затихли и судороги прекратились. Ваймс почувствовал, что патриций постепенно перестает дрожать.

– Ваймс? – голос Витинари был едва слышным хрипом. – Это ты?

– Да, господин, – ответил Ваймс. – У вас озноб.

– Я умираю, Ваймс, – сказал Витинари.

Ваймс с трудом сглотнул. Ложь уже ничему не поможет.

– Они заплатят за это!

Витинари попытался рассмеяться:

– Ты страшен в гневе, сэр Сэмюэль. Мне, конечно, будет спокойней лежать в могиле, зная, что мои похитители вскоре ко мне присоединятся.

Ваймс уставился в точку в десяти сантиметрах над головой патриция (если вообще можно было на что-то уставиться в полной темноте) и решил, что честность лучшая политика:

– Мне будет от этого легче, сэр.

Витинари фыркнул:

– Я всегда так наслаждался общением с тобой, сэр Сэмюэль. Ты ненавидел меня все эти годы, был уверен, что я живу только чтобы раздражать тебя, ослушивался каждого прямого приказа, что я давал, и плевать хотел на все принятые на Диске правила поведения. Я часто размышлял, не придется ли мне принять смерть от твоих рук.

Ваймс поморщился:

– Я никогда не ненавидел вас, сэр, – искренность заставила его добавить: – по крайней мере, больше часа подряд.

Витинари уронил голову Ваймсу на плечо и некоторое время лежал молча.

– Куда бы я ни направлялся, я буду жалеть, если там не окажется Ваймса, чтобы досаждать мне, – произнес он наконец. Он поднял дрожащую руку и провел по щеке стражника. Ваймс резко вздохнул, ощутив прикосновение сухих горящих губ к своим губам.

– Сколько раз мне хотелось сделать это, – сказал Витинари, – обычно когда ты делал вид, что не понимаешь моих вопросов. Я часто размышлял, как было бы с тобой в постели.

– Сэр, у вас бред, – промямлил Ваймс.

– Нет, – спокойно ответил Витинари хриплым шепотом. – Я умираю, а ты заслуживаешь того, чтобы знать. Ты же всегда считал, что я отношусь к тебе как к мебели – да и то замечаю, только когда в тебе возникает нужда, – дрожащий мужчина замолчал, чтобы перевести дыхание. – Это не так, ты никогда не был незамеченным. Когда ты приходил ко мне в ярости, готовый арестовать весь мир, мне больше всего хотелось подойти и начать целовать тебя, пока мы не забудем о городе, и Страже, и... – его голос утих.

Ваймс поколебался:

– Но почему вы этого не сделали? – он чувствовал себя так, будто Диск накренился и он свалился за Край. Конечно, это всего лишь бред помутившегося сознания умирающего, ведь правда?

– Потому что ты не хотел бы этого, – хрипло ответил Витинари. – Я решил для себя, что если ты все же не убьешь меня, я скажу тебе, когда мы будем совсем старыми. А ты подумаешь, что я разыгрываю свою последнюю партию.

Ваймс окаменел, чувствуя, как сухие губы снова касаются его.

– Последний раз искупает все, – сказал Витинари. – Мне будет тебя не хватать.

С путающимися мыслями Ваймс сильнее прижал к себе израненное тело, чувствуя, что патриция снова начинает трясти в лихорадке. Его дыхание стало затрудненным и рваным.

Он не может умереть! Так не должно быть! Ваймс отчаянно пытался собраться с мыслями, но его мозг, похоже, взял выходной. Это ублюдок должен выжить, по крайней мере, прожить достаточно долго, чтобы ему можно быть набить морду. О чем он вообще думал, целуя его? После такого он не может просто взять и умереть.

Черт побери! Теперь это касалось его лично.

В коридоре раздались звуки, и Ваймс напрягся. Они пришли слишком скоро. Витинари умрет немедленно, как только они начнут. Он быстро освободился от патриция и сел на скамейке. В этот раз он будет драться, даже если это означает смерть, он будет драться. Некоторые вещи просто бывают слишком неправильными.

Он глубоко вздохнул. Боги, как он хотел увидеть Сибиллу в последний раз. И ребенок, он так и не увидит своего ребенка. Патриция за его спиной бил озноб, а он чувствовал, как его решимость улетучивается.

Нет, он будет драться! Будь он проклят, если последнее, что почувствует Витинари, – как какая-то сумасшедшая мразь раздвигает ему ноги. Он должен выжить.

За дверью послышались звуки борьбы, а потом – вой, от которого кровь холодела в жилах.

Ангва! Это Ангва!

Дверь с хлопком отворилась, на пороге упало окровавленное тело. Ваймс ринулся вперед, указывая на скамейку, и почувствовал, что у него подкашиваются ноги...

Последнее, что он увидел, прежде чем потерять сознание, – слезы, навернувшиеся на глаза волка.