Вся эта история началась со ссоры между Михаэлем и Ральфом. Никто не мог с уверенностью сказать, о чем первоначально шла речь, хотя Михаэль подозревал, что дело было в новой прическе Ральфа, почти точно копировавшей Михаэлеву. Во всяком случае, когда гонщики, привлеченные воплями, собрались на месте конфликта, они обнаружили братьев Шумахеров стоящими на расстоянии нескольких дюймов друг от друга и яростно ругающимися по-немецки.

– Что происходит? – бесхитростно поинтересовался Эдди.

– Этот маленький мерзавец пытается украсть у меня индивидуальность! – заорал Михаэль, поворачиваясь к нему, так что тот даже шарахнулся от силы звука. Похоже, Михаэль заметил это, потому что несколько сбавил тон, но все равно каждое его слово было отлично слышно всем окружающим.

– Он думает, что он – это я! Я не собираюсь с этим мириться. Мне, знаете ли, одного Рубенса хватает!

– Не трогал я твою индивидуальность! – завизжал Ральф, прежде чем кто-то успел вмешаться. – За Рубенса я не отвечаю, но я – это я, уверенная в себе и полноценная личность!

Хуан-Пабло и Дженсон хором фыркнули, но этот звук был заглушен возгласом Михаэля:

– Ничего подобного! Ты женился – что ж, это отлично. Но твоя жена похожа на мою. И ее почти так же зовут!

– Ой, да ладно тебе, – весело сказал Эдди, понимая, что сейчас самое время привлечь к себе внимание. – Оставим в покое имена, но внешность? Ну да, они обе блондинки – так все женщины блондинки! Большинство из присутствующих здесь женаты на блондинках. Так что можешь придираться к имени, но не ко внешности.

Михаэль наградил своего бывшего партнера по команде убийственным взглядом и напрочь отказался отходить от темы:

– Ты просто-напросто женился на моей жене! Я ничего не сказал тогда, но сейчас ты зашел чересчур далеко. Повзрослей наконец и обзаведись своей собственной личностью!

Он подумал и добавил:

– Ты даже сына назвал в честь моего величайшего соперника.

– Нет, я назвал его Дэвидом, – хмуро сказал Ральф, глядя на брата. («Эй, это нечестно!» – с обидой вскричал Дэвид). – Кто бы захотел быть тобой? Кому нужна твоя вшивая личность?

– Да уж все лучше, чем быть тобой! – прошипел Михаэль, напрочь забыв о собравшихся вокруг них людях. Ральф вздрогнул, словно брат ударил его, и побледнел так, что всем показалось – он сейчас упадет в обморок, а потом снова залился краской.

– Я не хочу быть Михаэлем, – сказал он дрожащим голосом, глядя на всех поочередно. – Я ведь не он... Правда?

Воцарилось молчание, во время которого стоявшие в задних рядах гонщики пытались улизнуть, не в силах выдержать умоляющий взгляд Ральфа, а те, кто улизнуть не мог, изо всех сил притворялись, что их здесь нет. На какое-то мгновение всем показалось, что Михаэль извинится и инцидент будет исчерпан, позволив им забыть, что что-то вообще случилось, но тут Дэвид, все еще переживающий из-за последней бестактной реплики Ральфа, нанес последний удар.

– Думаю, Михаэль прав, – резко сказал он. – Ты просто недоШумахер.

– Будем голосовать? – весело предложил Эдди. – Поднимите руки все, кто думает, что Ральф хочет быть похожим на Михаэля.

Почти все подняли руки. Со всех сторон вполголоса доносились комментарии:

– Прическа, акцент, имя, выбор профессии, жена...

– Почему ты не поднял руку? – с любопытством спросил Эдди у Хуана.

– Я воздержался, – объяснил Монтойя. – Если я проголосую, он нагадит мне в воздухозаборник.

Гонщики вздрогнули, и Эдди повернулся к Хайнцу-Харальду:

– Ну, а ты?

– Ну как, все же знают, что Я самая лучшая копия Шумахера, – сказал Хайнц самодовольно.

Эта фраза, намеренно или нет, похоронила спор под раскатами истерического хохота. Больше всех смеялся Михаэль Шумахер, Ральф же едва смог выдавить из себя вымученный смешок.

– Ну чего, чего? – непонимающе воскликнул Френтцен, заставляя всех смеяться еще сильнее. К тому моменту, когда смех улегся, инцидент был уже почти забыт (хотя Дэвид все еще внимательно смотрел на Ральфа и временами обменивался заговорщицкими взглядами с Монтойей), и гонщики начали расходиться по своим боксам для подготовки к гонке.

Истинные масштабы последствий этого спора обнаружились лишь потом. После гонки Хуан обнаружил Ральфа в трейлере «Вильямса». Скорчившись в углу, тот обливался слезами.

– Э-э, Ральф, ты в порядке? – неуверенно спросил он, хотя было понятно, что ни о каком порядке речи быть не может.

– Ральф, я уверен, что он вовсе не это имел в виду, – сказал Хуан ободряюще.

Ральф затряс головой.

– Именно это он и имел в виду! – простонал он и снова разрыдался.

Монтойя обеспокоенно посмотрел на него, вышел и бегом направился к боксам «Феррари».

– Ты должен мне помочь! – заявил он, задыхаясь от бега. – Ральф в ужасном состоянии – просто все глаза себе выплакал – и все из-за того, что ты его обидел! Пойдем, скажи ему, что ты ничего такого не имел в виду!

Михаэль с недовольным видом пошел к трейлеру следом за ним. Рубенс при виде этой картины понял, что должен знать, в чем тут дело, и с любопытством присоединился к процессии. Хуан открыл дверь, и свет упал на съежившегося Ральфа. Михаэль нетерпеливо зарычал.

– Бога ради, Ральф, прекрати этот цирк, – раздраженно заявил он. – Ты прекрасно знаешь, что я преувеличивал.

– Но все согласились! – взвыл Ральф. – Они все сказали, что я хочу быть похожим на тебя! А я не хочу! Я хочу быть собой!

Его крики привлекли внимание остальных гонщиков. Култхард, подошедший вместе с Кими из соседнего трейлера, выглядел смущенным.

– Пойди приведи Эдди, – прошептал он Хуану. – Если я чувствую себя виноватым, то чем он лучше?

Хуан ухмыльнулся и оправился на поиски гонщика «Ягуара». Дэвид набрал побольше воздуха и выступил вперед со своей долей утешений для Ральфа.

– Все знают, что ты не Михаэль! – заявил он утверждающе. – Для начала, ты гоняешься за «Вильямс».

Дэвид посмотрел на скорчившегося у стены Ральфа – тот, казалось ничуть не успокоился от такого заявления. Он взглядом призвал остальных гонщиков вмешаться, но те, похоже, были в ужасе от необходимости говорить что-либо. Дэвид отступил назад и крепко пнул Кими. Кими взвизгнул, но поскольку это не отличалось от его обычной манеры разговора, Дэвид понадеялся, что никто ничего не заметит.

– Э-э... ты слишком молод, чтобы быть Михаэлем? – предложил Кими с надеждой. Ральф взвыл, и тот счел за лучшее пуститься в объяснения:

– Я имел в виду, что в тебе играет задор молодости, а в твоем брате его уже нет...

Ральф чуть-чуть утешился, зато Култхард и другие старшие гонщики наградили Кими недоброжелательными взглядами. Он залился краской и ретировался в задние ряды к молодым пилотам, где никто не просил его высказываться и он мог спокойно наслаждаться разворачивающимся шоу. Но его выступление придало вдохновения остальным.

– Ты слишком высокий, чтобы быть Михаэлем, – предположил Марк Уэббер. Ральф засопел, но вроде бы хуже ему не стало.

– Ты слишком уродливый, чтобы быть Михаэлем! – жестко сказал Эдди.

Ральф взвыл. Все посмотрели на Эдди.

– Я не для этого просил Хуана привести тебя сюда! – яростно прошипел Дэвид. – Твоя задача – попытаться привести его в порядок, а не доконать!

– Так смешнее! – беззаботно заявил Эдди, однако, когда Ральф начал в горе раскачиваться взад-вперед, даже он почувствовал себя неловко.

– Ты слишком чувствительный, чтобы быть Михаэлем, – сказал Френтцен. По крайней мере, все предпочли понять его слова именно так, потому что на самом деле он сказал:

– Ты просто вылитый Михаэль с этой твоей сверхчувствительностью.

Ральф икнул; Френтцен счел это добрым знаком.

– У тебя детей недостаточно, чтобы быть Михаэлем, – соболезнующе сказал Хуан.

– Ты ездишь слишком медленно, чтобы быть Михаэлем, – неуверенно предположил Физикелла.

Ральф, который, казалось, начинал приходить в норму, завыл и начал биться головой об стену. Джанкарло в ужасе подался назад, за ним спешно последовал Кими. Ник усугубил его ошибку, заметив:

– Ты слишком толстый, чтобы быть Михаэлем, – отчего Ральф прямо-таки завопил в отчаянии.

– Да ты совсем на него не похож, – сказал Масса, поддерживая своего партнера по команде. – Красный цвет тебе не идет, и челюсть у тебя совсем не такая, как у него.

– Так, вы двое, идите отсюда, – заявил Култхард, уничтожая их взглядом. – И в идеале больше не возвращайтесь.

Ник и Фелипе ушли с оскорбленным видом.

– Ты недостаточно популярен, чтобы быть Михаэлем, – вспомнил Трулли.

Ральф скорчился на полу в последней стадии отчаяния.

– И Мюррей Уокер тебя не любит, – задумчиво сказал Дженсон. – Он по Михаэлю с ума сходит.

Ральф слабо дернулся, но остался лежать на полу, закрывая руками лицо. К тому моменту большинство гонщиков уже поняли, что ничего смешного им здесь не покажут, и ушли восвояси. Дженсон и Ярно последовали за ними, напоследок виновато пожав плечами. Михаэль обвел оставшихся пилотов взглядом, который с некоторой натяжкой можно было бы назвать умоляющим, – меньше всего ему улыбалось оставаться наедине с конвульсивно содрогающимся, распростертым на полу братом.

– Ну давай, Ральф, по крайней мере поезжай в гостиницу, – сказал он, когда всхлипы Ральфа наконец стали реже.

– Ты же видишь, что мы не хотели обидеть тебя, – добавил Эдди, пытаясь внести свой вклад в процедуру утешения.

Ральф поднялся на ноги и вытер глаза.

– Я поеду в гостиницу и подумаю о сегодняшних событиях, – заявил он.

Михаэль отвернулся и поднял глаза к небу, а Хуан быстро сказал:

– Ну да, подумай о них в баре, со своими товарищами, попивая всякие приятные напитки.

– Нет, – твердо сказал Ральф. – Я хочу побыть один.

Ральф сдержал свое слово. Как только они приехали в гостиницу, где жили большинство гонщиков, он исчез в своей комнате, самым решительным тоном потребовав, чтобы его не беспокоили.

– Ну и что мне теперь делать? – пробурчал Михаэль.

Он, Рубенс, Дэвид и Хуан собрались в баре, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию.

– Давайте напишем ему рассказ! – предложил Рубенс.

Все застонали.

– Почему ты думаешь, что это пойдет ему на пользу? – спросил Дэвид. – Эти истории омерзительны.

– А мне они нравятся! – заявил Рубенс, набычась. – Некоторые из них очень забавны, и мы можем написать историю, в которой он будет выставлен в наилучшем свете. Ему понравится!

Эдди и Френтцен тоже зависли в баре. Они заказывали по одной порции каждого коктейля из меню (записывая это на счет Михаэля) и пытались определить путем пробы, является ли хоть один из них годным к употреблению. Когда они оказались рядом, Михаэль рассказал им о придуманном Рубенсом плане и Христом-богом попросил их придумать метод получше. Эдди пожал плечами и приложился к очередному бокалу («Что это за пойло?» – с отвращением спросил Монтойя), но Хайнц задумался над этой проблемой всерьез.

– Уступи ему свое место в «Феррари», – предложил он. – И пусть он выиграет несколько гонок.

Михаэль и Хуан уничтожили его взглядом, и Михаэль настолько разволновался, что попробовал один из странных напитков Эдди, о чем он (и все остальные) сразу же пожалели – от его вкуса у него перехватило горло, и большая часть проглоченного выплеснулась наружу через нос. Пока Михаэль фыркал и отплевывался, Дэвид задумчиво заметил:

– Мы могли бы нанять ему стриптизершу.

– Женат, – отрезал Хуан.

– Ну и что?

– Он жуткий зануда насчет супружеской верности, – вмешался Френтцен. – Не пойдет.

– Ах, ну да – он же Шумахер! – ехидно хихикнул Эдди и, взглянув на своего все еще плюющегося бывшего коллегу, предложил ему еще один коктейль. Михаэль послал его к черту, и Эдди, пожав плечами, опустошил бокал сам.

– Значит, поход на дискотеку даже не обсуждается? – спросил он грустно.

Михаэль заинтересовался, но все же покачал головой.

– Почти уверен, что он откажется, – сказал он мрачно.

– Купи ему подарок, – предложил Хуан. – Что-нибудь, что ему понравится.

– Какой? – спросил Михаэль. – Порно НЕ предлагать! – воскликнул он, заметив, что Эдди открыл рот.

Эдди обиженно отвернулся.

– На самом деле, я хотел предложить в качестве подарка маленький остров, – сказал он, надувшись.

– Н-да-а, -протянул Михаэль с сомнением. – Не уверен что-то...

– Давайте напишем ему рассказ! – снова предложил Рубенс.

На этот раз Михаэль не стал отвергать идею сразу. Рубенс сразу же развил свою мысль:

– Давай, это подбодрит его, это не будет стоить тебе ни копейки в отличие от остальных предложений, а сознание того, что ты сам его написал, польстит ему!

– Что меня пугает, – задумчиво сказал Дэвид, потягивая очередной странный коктейль, – так это то, что идея с рассказом действительно кажется мне наилучшей, особенно если учитывать тот факт, что голых женщин в подарке быть не должно.

Михаэль застонал и, дотянувшись до самой большой порции, прикончил ее одним глотком.

– Значит, решено, – сказал он. – Все, пошли напишем рассказ.

– Йессс! – завопил Рубенс.

Хуан посмотрел на него с беспокойством и принялся опустошать стаканы один за другим. За ним, не отставая, последовали Эдди и Дэвид – они не могли вынести, когда кто-то пил больше них. Михаэль вдумчиво посмотрел на стол.

– Две бутылки виски с собой, пожалуйста, – сказал он барменше, и его желание было моментально выполнено.

Шесть гонщиков вышли (некоторые довольно нетвердо) из бара и поднялись в люкс Михаэля. Он впустил их внутрь и, не раздумывая, направился к ноутбуку.

– Ну? – спросил он, положив пальцы на клавиши. – И как это пишут?

Дэвид был очень занят, разливая всем виски, но все же он сделал паузу, достаточную, чтобы сказать:

– Рубенса спроси. Он лучше всех знает эти чертовы штучки.

– Ну? – спросил Михаэль, глядя на Рубенса.

– Дисклеймер, – уверенно ответил Рубенс.

– Что?!

– Ты должен сказать, что никогда не встречал нас и что все это неправда, – объяснил Рубенс.

– Но я встречал вас, – возразил Михаэль несколько смущенно.

– Ладно, это неважно. Главное, напиши, что это неправда.

Михаэль нахмурился и начал печатать двумя пальцами.

– Это неправда. Я никогда не встречал их. Это ложь, ложь, чертова ложь! – прилежно напечатал он. – Сойдет?

– Немного слишком эмоционально, но в общем сойдет, – сказал Рубенс. – Теперь надо подобрать ему пару.

Михаэль нахмурился, словно ему в голову пришла ужасная мысль.

– Я не могу, – сказал он внезапно. – Я не могу писать порно с участием моего собственного брата.

– Я могу! – встрепенулся Эдди, выхватывая у него компьютер.

– Ты можешь писать порно с участием твоего собственного брата? – спросил Рубенс непонимающе.

– Ты умеешь писать? – спросил Хуан недоверчиво.

– Плохо, но может, – объяснил Михаэль. – Хорошо, мы разрешим тебе писать. Если потом это проверит Дэвид.

– Ура! Итак, кого же он отымеет? – спросил Эдди с воодушевлением.

– Михаэля!– с энтузиазмом предложил Френтцен.

– Это извращение! – хором вскричали все.

Эдди двинул Хайнцу кулаком в ребра, отчего тот взвизгнул.

– Ты маленький извращенец, – Михаэль смерил Френтцена презрительным взглядом. – Не знаю уж, что вы собирались обсуждать, но прекратите это сейчас же! Я не занимался и не собираюсь заниматься сексом со своим братом – в фэндоме или в реальности, так что давайте закончим это обсуждение прямо сейчас. Предложите кого-нибудь другого!

– Почему бы нам не тянуть жребий? – предложил Дэвид. – Кто выиграет, будет героем рассказа.

– Хорошая идея, – одобрил Михаэль.

После недолгой суматохи он нашел бумагу, и жребии были изготовлены.

– Ну, кто вытянул короткую спичку? – спросил Эдди.

Все поглядели на свои полоски.

– Они все одинаковые, – с отвращением сказал Дэвид. – Не надо было доверять Хайнцу их делать.

Он оторвал кусок от одной бумажки, и все вытянули жребий еще раз.

– Ну? – спросил Эдди.

– Михаэль, – ответил Рубенс.

Эдди кивнул и начал очень быстро печатать.

– Эй, стой! Это не могу быть я. Я же его брат!

– А, ну да. Кто же тогда? – спросил Эдди, продолжая увлеченно печатать.

– Ты! – сказал Френтцен радостно. Похоже, он наслаждался каждым мгновением этой сцены.

Все думали, что Эдди начнет протестовать, но он лишь вернулся к началу рассказа, исправил имена и продолжил самозабвенно стучать по клавишам.

– Думаю, никто не сможет прочитать ни строчки из этого, – мрачно сказал Михаэль и потянулся за второй бутылкой виски, чтобы наполнить всем бокалы. В наступившей тишине все смотрели на печатающего Эдди и обсуждали гонку. Хуан заглянул Эдди через плечо и внезапно воскликнул:

– Двенадцать дюймов! Да быть такого не может!

– Что?

– Да не может он быть таким большим! Пять – это максимум! («Я не хочу знать, откуда тебе это известно», – со смехом пробормотал Френтцен.)

– Ну мы же собирались его поддержать, а не унизить! – отметил Эдди.

Они оба посмотрели на Михаэля.

– Что вы на меня смотрите? – с ужасом спросил он.

– Мы ждем, чтобы ты нам сказал, какого это дело у Ральфа размера, – объяснил Эдди.

– Что?!!!! Понятия не имею!

– Значит, будет двенадцать дюймов, – сказал Эдди.

– Но это смешно! Он НЕ двенадцать дюймов!

– А зачем вообще упоминать размер? – вмешался Рубенс. – Почему бы просто не написать «большой» или «огромный» или что-нибудь в этом духе?

Эдди кивнул, стер «двенадцать дюймов» и продолжил печатать.

– Скажите ему, – произнес Хуан подчеркнуто терпеливо, – чтобы он не описывал Ральфову штуковину как «его огромный, налившийся кровью, пульсирующий, ненасытный член».

Рубенс и Дэвид покатились со смеху; Эдди выглядел уязвленным.

– Достаточно сказать «ненасытный». Это звучит очень мило, – посоветовал Френтцен.

Михаэль моргнул, но ничего не сказал и даже отвлек Хуана от Эдди, заставив того отыскать в буфете бутылку рома.

– Меня беспокоит, что он так хорошо в этом разбирается, – сказал Френтцен после паузы.

– Секс – его основная специальность, – лениво сказал Дэвид, роясь в мини-баре в поисках спиртного, поскольку две бутылки виски уже нашли успокоение в желудках гонщиков.

Тем временем Хуан снова перегнулся через плечо Эдди, вчитываясь в текст. Внезапно он воскликнул:

– Не будь идиотом! Этого он никогда не стал бы делать!

– Ну а теперь-то что? – Эдди удивленно поднял глаза.

– Там люди смотрят, – сказал Хуан.

– Ну и что? Я Эдди Ирвайн, на меня всегда люди смотрят.

– Но это же Ральф! Он бы выгнал их моментально! Дай сюда! – Хуан отобрал ноутбук у Эдди и принялся яростно печатать. Эдди надулся и нырнул в недра мини-бара.

– Тебя не смущает то, что ты пишешь про Эдди и своего партнера по команде? – спросил Френтцен через некоторое время, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, что пишет Монтойя.

Через мгновение он заявил:

– Неправильно. Все совершенно неправильно.

– Что он делает? – спросил Михаэль с любопытством.

– Занимается сексом с Френтценом, – ответил Монтойя.

– Эй, а как же я? – гневно спросил Эдди.

– Ты и твои поклонники ушли, – ответил Монтойя.

– Наверное, оттого, что Хайнц пришел, – усмехнулся Михаэль.

Хайнц нахмурился.

– Мало того, что я Ральфа и на версту бы к себе не подпустил, я вообще такими вещами не занимаюсь. Отдай мне компьютер.

Монтойя безропотно отодвинул ноутбук, и Хайнц, улыбнувшись, принялся печатать.

– А где же ром? – неуверенно спросил Монтойя, глядя на своих уже сильно тепленьких соперников по стартовой решетке. – Я точно помню, что здесь был ром.

Дэвид передал ему бутылку, на дне которой оставалось около двух миллиметров рома.

– Она была полной, когда я садился писать! – воскликнул Хуан возмущенно.

– Так будет с каждым, кто оккупирует клавиатуру и убирает меня из рассказа, – заявил Эдди, выхватывая у него бутылку и опустошая ее, невзирая на попытки Хуана отобрать ее обратно. Михаэль выпрямился.

– Я не потерплю драк в своем номере. Идите и занимайтесь этим в коридоре, – сказал он величественно и упал со стула.

Рубенс оторвался от неторопливого поглощения еще одной бутылки рома, ткнул в него пальцем и засмеялся, Дэвиду пришлось срочно вмешаться, чтобы защитить своего ирландского коллегу от удара по голове пустой бутылкой из-под рома, которой размахивал разгневанный Хуан. Затем Дэвид решил, что раз уж он оказался на ногах, ему стоит поинтересоваться тем, что пишет Френтцен. Судя по выражению его лица, он давно махнул рукой на художественную ценность рассказа и наслаждался славными, хоть и избитыми сценками. Однако дело было даже не в этом.

– Что ты делаешь, черт побери? – вскрикнул Култхард в ужасе. – Ты не мог придумать ничего более скучного? Они же оба даже одеты!

Френтцен выглядел испуганным.

– А что не так с одеждой? – спросил он неуверенно, но его вопрос был заглушен громогласными изъявлениями негодования и отвращения.

– Одежда, тоже мне... – Дэвид сел за компьютер, наградив Френтцена жалостливым взглядом. Тот философски пожал плечами, стянул у Рубенса бутылку рома и сел рядом с Эдди, наблюдая, как Дэвид колотит по клавишам, нехорошо улыбаясь. После эпизода с Френтценом Михаэль почувствовал, что теряет контроль над происходящим, и решил спросить у Култхарда, что тот делает.

– Пишу про Ральфа, конечно же! – сказал Дэвид радостно.

К этому моменту все гонщики уже изрядно набрались, поэтому такой ответ удовлетворил всех заинтересованных лиц. Михаэль улыбнулся, и Култхард продолжил печатать. Только через десять минут до Михаэля дошло, что Френтцен тоже писал про Ральфа.

– А кто еще? – спросил он из-под стула.

– Кто еще на полу? Никто, только ты, – ответил Френтцен, обиженный негативной реакцией на свой всплеск вдохновения.

– Кто еще в рассказе? – уточнил Михаэль, внимательно щурясь на ботинки Френтцена.

– Хуан, – сказал Дэвид.

– Что?! Уберите меня оттуда!

– И Жак.

– Не-е-ет! – завопил Монтойя. Он обращался к Михаэлю, но тот был очень занят – он связывал вместе шнурки ботинок Френтцена и не обращал внимания ни на что другое.

– Михаэль, скажи, чтобы меня убрали оттуда! Я не собираюсь заниматься этим втроем с Ральфом и Жаком! Кроме того, Ральф респектабельный женатый человек, ты же помнишь!

Все прыснули.

Имя «Вильнев» пробудило какие-то ассоциации в затуманенном мозгу Михаэля (а может быть, свою роль сыграло и то, что шнурки Френтцена уже были связаны крепче некуда). Михаэль с трудом сел и воинственно спросил:

– Вильнев? А что здесь делает этот ублюдок?

– Все на совести моего собутыльника, – заявил Эдди, рассматривая прильнувшего к его ноге пьяного чемпиона с радостным изумлением.

– Я подумал, почему бы и не включить его в рассказ, – мирно сказал Дэвид, продолжая печатать и не замечая раздражения Михаэля.

– Убери его на фиг! – рявкнул Михаэль, поднялся, пошатываясь, и навалился на ноутбук. – Отдай!

Дэвид быстро отстранился. Михаэль нахмурился.

– Дженсон, – сказал он после паузы. – Дженс – хороший парень, они работают вместе. Дженсон сойдет.

Он кивнул и принялся печатать . Все посмотрели друг на друга.

– Дженсон? – спросил Хуан после недолгого молчания.

– А почему бы и нет, – глубокомысленно сказал Дэвид. – Ральф может ему вставить. И ты можешь...

Хуан швырнул в него одной из пустых бутылок виски, Дэвид поднял руку, защищаясь, но, к сожалению, в ней оказалась одна из пустых бутылок из-под рома, и обе бутылки разбились, обдав их дождем осколков. В наступившей тишине слышалось только клацанье клавиш и истерический смех Рубенса, Хайнца и Эдди.

– Это он виноват! – завопили оба гонщика в унисон. Михаэль поднял глаза.

– Готово! – победно сказал он.

– Можно я прочитаю это? Пожалуйста – пожалуйста – пожалуйста! – заныл Рубенс. Михаэль кивнул, и Рубенс нетвердой походкой пересек комнату.

Все внимательно смотрели за выражением его лица, пока он читал рассказ. Дочитав, он кивнул.

– Это великолепная вещь, – сказал он серьезно. – Я уверен, что он будет в восторге. – Он встал и покачнулся.

– Давайте отдадим ему рассказ прямо сейчас, – предложил Хуан с энтузиазмом.

Все согласились, несмотря на то, что была уже половина четвертого утра, и направились к номеру Ральфа. Несколько задержало их то, что шнурки ботинок Хайнца оказались связаны вместе, и он не мог идти. Чтобы разобраться в проблеме, им понадобилось довольно много времени (Михаэль хохотал слишком увлеченно, чтобы помочь им чем-нибудь), и в результате только без десяти четыре они смогли снять с Хайнца ботинки при помощи мыла и воды (отчего все задействованные в этом здорово промокли) и дойти до номера Ральфа. Рубенс поддерживал Михаэля и сжимал в руке ворох листов – распечатку рассказа, – а остальные торжественно пялились на дверь.

Хуана отрядили стучать. Он выполнил задание путем падения на дверь с диким грохотом и последующего скобления ее ногтями при попытке подняться.

– Думаете, он слышал? – громко спросил Эдди. – Может, нам еще раз постучать?

В этот момент дверь открылась, и Хуан улетел внутрь номера Ральфа, пропахав носом пол.

– Что, черт побери, происходит? – требовательно спросил Ральф. – Сейчас четыре чертовых часа утра!

Хуан захихикал и, цепляясь за своего партнера по команде, привел себя в относительно вертикальное положение. Ральф осмотрел своих слегка мокрых и сильно пьяных коллег с ужасом, и Рубенс замахал ему стопкой листов.

– Мы пришли, чтобы извиниться, – невнятно пробормотал Михаэль.

– Хорошо, вы извинились, а теперь убирайтесь! – огрызнулся Ральф.

Он бы захлопнул дверь у них перед носом, но, поскольку Хуан уже был внутри, это выглядело бы нелепо. Со стоном он впустил их в комнату. Хайнц и Рубенс внесли Михаэля и бесцеремонно свалили его на кровать. Хуан, похоже, отказался от идеи вертикального передвижения и наполовину ползал, наполовину катался по ковру, бессмысленно хихикая. Эдди и Дэвид были в несколько лучшем состоянии, черпая друг в друге опору и поддержку. Им показалось, что присоединиться к Михаэлю на кровати – это неплохая идея, и так и могло бы получиться, если бы Эдди не упал Михаэлю на голову и не разбил бы ему нос. Расквашенный нос окрасил в цвета «Феррари» джинсы Эдди, простыни Ральфа и рубашку Хуана, которую тот предложил в качестве носового платка. Рубенс спасал ситуацию, стоя на цыпочках в углу и держа распечатку высоко над головой, чтобы уберечь ее от возможного вреда, а Хайнц заматывал нос Михаэля туалетной бумагой. Когда многострадальный нос был как следует упакован в ярко-розовую бумагу и Михаэлю перестала грозить опасность задохнуться, Рубенс выступил вперед и передал стопку бумаги опасливо глядевшему на нее Ральфу.

После всех перенесенных испытаний Михаэль был не в силах говорить, поэтому Рубенс принялся объяснять:

– Мы хотели извиниться и подумали, что тебе хотелось бы получить рассказ.

– Да? – спросил Ральф, глядя на распечатку так, словно она могла его укусить.

– Михаэль не мог позволить себе остров, – подал голос Эдди из постели Ральфа, куда он перебрался, предварительно сняв свои испачканные кровью джинсы.

Ральф выглядел обескураженным, и Хайнц объяснил:

– Мы все написали понемножку, но большинство Михаэлю не понравилось.

– Я ценю ваш порыв, но... – начал Ральф.

– Ты что, не собираешься это читать? – спросил Рубенс, глядя на Ральфа как побитая собака.

– Я... – беспомощно сказал Ральф и с надеждой посмотрел на своего партнера по команде.

Однако Хуан успел добраться до мини-бара (от этого зрелища по спине Ральфа поползли мурашки) и был слишком занят откупориванием виски, чтобы обращать внимание на Ральфа.

– Конечно, – мрачно сказал он и сел в кресло настолько далеко от пьяной толпы, насколько он мог сесть, не покидая номера (впрочем, подумал он, украсть ключ у Хуана и переночевать в его комнате, возможно, будет лучшим вариантом, чем пытаться выпроводить этих клоунов).

Он начал читать, одним глазом приглядывая за остальными, чтобы не проморгать возможные приступы тошноты (хотя, честно говоря, вряд ли его кровати могло стать хуже со всеми этими пятнами Михаэлевой крови повсюду и спящим Ирвайном посередине).

Он мужественно продолжал чтение, бледнея с каждым предложением. Добравшись до конца, он с ужасом увидел, что все выжидающе смотрят на него, даже немного пришедший в себя Михаэль.

– Ну как тебе? – нетерпеливо спросил Рубенс.

Ральф открыл было рот, собираясь соврать что-нибудь, но внезапно передумал.

– Это просто ужасно! – воскликнул он. – Эта первая часть про меня и Эдди – Господи Боже мой! Мало того, что в комнате находится по меньшей мере восемь человек, и это меня смущает. Но это отвратительно, и я совершенно не хочу знать, кто из вас придумал такое определение для моего члена. Потом все исчезают, и меня насилует Френтцен! Поправь меня, если я ошибаюсь, Хайнц, но я очень сомневаюсь, что у тебя вообще есть... как это... минуточку, дай я посмотрю... ага! «усыпанные бриллиантами зажимы для сосков», а даже если и были бы, я бы точно не позволил тебе применять их на мне. Единственный более-менее приемлемый эпизод в рассказе – это следующий кусок, но там, к стыду своему, я обжимаюсь с собственным братом!

Ральф перевел дыхание и добавил:

– Откуда, черт побери, взялась вся эта одежда? Я снял ее вместе с Эдди и, по-моему, кто-то из нас съел ее!

Он нахмурился и продолжил свою тираду:

– А потом я снова оказываюсь голым вместе с Жаком Вильневом, и он смущает меня своими проколотыми сосками, а Хуан делает странные вещи с моими пальцами ног! Господи Боже, ребята! А потом они снова все исчезают, и Дженсон вытворяет какие-то невозможные акробатические номера с привлечением Бог знает какой мебели, и в результате вся комната забрызгана спермой. Вы даже это слово неграмотно написали!

Все обескураженно переглянулись.

– Вы вообще о сюжете думали? – спросил Ральф, глядя на своих пьяных и растерянных товарищей и с трудом подавляя смех.

Все обвиняюще взглянули на Рубенса, который и не думал раскаиваться.

– Я считал, что это слишком очевидно, чтобы заострять на этом внимание, – сказал он снисходительно и добавил: – Кроме того, большинству людей все равно. Почему мы должны задумываться над этим?

– В моих фанфиках есть сюжет! – заявил Хайнц. – В моих фанфиках есть много сюжета!

Ральф открыл рот, подумал немного и снова закрыл его. Посмотрел на своих мокрых и пьяных товарищей, которые всю ночь выеживались, пытаясь написать рассказ, который развеселил бы его. Нашарил джинсы Эдди, вытащил из кармана ключ и встал.

– Вы, ребята, совсем из ума выжили. Я пошел спать.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Перевод (c) Джуд. 08.12.2002