– Четыре. Три. Два.

– Итог: опоздали, – Хани отодвинул стул. Лучи чересчур ярких ламп-софитов, предназначенных для фотосессии, проникали даже сквозь синие стекла круглых очков. Альф побарабанил пальцами по столу.

– Один. Опоздали.

Хани кивнул. Точность – вежливость не только королей, но и роботов. Бессменных ведущих радиостанции Welle:Erdball. Задержка недопустима. Программа выполнила недопустимую ошибку...

Электронные часы Альфа переливчато пискнули.

– Если бы мы были настоящей радиостанцией, нас бы уже завалили возмущенными звонками в эфир, – усмехнулся он, снова выстукивая барабанную дробь на полированном столе.

– Женская пунктуальность, – фыркнул Хани. Альф сдвинул собственные очки на лоб, погрузившись в анализ задачи: одногруппник соизволил пошутить? Долговязая фигура Хани, раскачивающаяся в такт шагам, наподобие секундной стрелки, ответа не дала, поэтому Альф просто пожал плечами:

– Ждем еще или расходимся?

Хани повернулся на каблуках. Начищенные до блеска туфли, очки и серьга в ухе отражали слепящий псевдолунный свет.

– Итог: обойдемся без КейКэт и Сорайи.

– Хани, ты всегда разговариваешь, как запрограммированный? – Альф принял более удобную позу, закинул ногу на ногу. Потянулся. Это неплохо, что девушки не явились – без них забавнее. Необязательно ведь всегда появляться на постерах-фото вчетвером?

– А ты? – Хани сложил очки и заботливо спрятал их в карман. Кванты света раздражали не меньше «женской пунктуальности» КейКэт и Сорайи.

– Отстань, – Альф ответил не сразу. Хани невольно сравнил его с зависшим Windows95. Катастрофы века: Хиросима-45, Чернобыль-86, Windows95. Можно сочинить про это песню. То есть спецвыпуск новостей.

– Я задам параметры, – Альф неторопливо сполз с удобного кожаного стула. – Пара вспышек – и постер готов.

– Вот и славно, а то мне не терпится стереть макияж.

– Ты просто не умеешь краситься, – поддел Альф.

– Ну и что? Мы ведь не андрогин-готы!

– Логично.

– Я – сама логика.

Альф возился с фотоаппаратурой. Хани облокотился о стол, его ногти непроизвольно выстукивали какой-то ритм. Он поймал себя на этом – и посмотрел на Альфа.

«Мы всегда делаем одно и то же. Думаем одинаково. Мы посмеялись над собой – Monotone und minimal, а на самом деле-то ничего смешного».

Он вспомнил о недавней статье в Zillo. Журналист сравнил их с агентом Смитом из «Матрицы» – размноженным начетверо, двое из клонов – женского полу, а суть – одна. Тогда они все посмеялись (но Хани почудилась обида в тоне Альфа), нынче псевдоостроумные фразы пугали.

«Ложь. Мы не похожи. Это все имидж, но в жизни мы не...»

– Хани, у меня готово, – Альф вскинул левое запястье со знаменитыми часами. – Даю три минуты восемнадцать секунд на занять фотогеничное положение.

«До взлета три минуты восемнадцать секунд», Хани сдержал вздох и закашлялся.

– Эй? – Альф запрыгнул на площадку с реквизитом – стол, четыре стула. Лишние он подхватил, чтобы убрать, замер на полпути, изумленно обернулся к Хани. Тот вылетел из студии, будто током ударило. – Ты куда?

Альф пожал плечами. Кто здесь «сама логика»?

Хани вернулся быстро. Через сколько именно – Альф не засек, удивление сбило ритм настроек. Он растерялся – и растерянность скакнула, словно напряжение в сети при коротком замыкании, когда Альф увидел в руках Хани бутылку вина и красную розу.

Очки Альфа с тихим треском приземлились на пол.

– Хани? Это еще что значит?

(недопустимый формат файла)

– Да вот, – Хани сделал непонятное движение – не то выкинуть алогичные предметы, не то выставить их на первый план перед объективом. Альф мог бы поклясться, что одногруппник покраснел, да заботливый тональный крем и софиты, настойчивые, как непрошеный телефонный звонок, – прятали оттенки. – Я вообще-то девушкам хотел подарить... но...

Альф медленно поднял очки. Шагнул к Хани, пристально разглядывая его снизу вверх – Хани был выше его на голову.

Девушкам? О да, разумеется. Только ты врешь. И ты не умеешь врать – машины вообще не умеют врать, знаешь ли.

И машины не дарят цветов другим машинам.

Правда?

– Садись, – поторопил Хани. – Сколько там осталось?

– Двадцать четыре секунды, – буркнул Альф. Моргая.

Он послушался, Хани поставил на стол вино, а багряная роза маячила и резала зрачки куда болезненнее софитов. Альф приказал себе повернуться к объективу. Не к розе. Не к Хани – чего это с ним сегодня, нет, не с ним, с обоими...

Роза мигала. Лампочкой тревоги. А ожог – после или во время – фотовспышка рассекла студию, словно перо – японской катаной, и Альф едва не схватился за плечо, ожидая – потечет кровь цвета роз или холодная масляная жидкость из раны...

Раны?

– Хани?

Хани. Да. Он просто коснулся Альфа. Неподходящий момент – теперь на постере будет вручать одногруппнику цветок и гладить плечо. Ужас.

Полумрак похож на замутненную пластмассу. Видно хуже – и лучше. Больше оттенков. Оптический парадокс.

– Я... – Хани шагнул назад, неловко повернулся, и злополучный цветок полетел вниз – маленькой красной птицей, слишком яркой даже на фоне полутьмы. О черт, он всего-то хотел сказать Альфу – мы не клоны друг друга, мы ведь разные... и это хорошо, потому что...

Почему?

(нет данных. повторите запрос позднее)

Альф перехватил розу, сжимая черенок почти у бутона, словно стремясь задушить его, а пурпурные лепестки ткнулись в циферблат часов. Как символично, подумал Хани, жизнь и время, техника и природа. Получился бы неплохой кадр. Но хорошо, что он работает не на камеру. И не в эфир.

Четыре минус два. Задачка для дошколят.

Два – вполне достаточно.

– Альф? – Хани перегнулся через стол. Тот недоверчиво покосился на одногруппника, зачем-то отодвинул винную бутылку, точно опасаясь, что Хани, с его нынешней грацией лампы черно-белого телевизора среди микросхем, уронит и разобьет ее.

– Ну?

– Как ты считаешь. Мы. Похожи?

Альф щелкнул очками.

– Э... да, – он пожал плечами, затянутыми в аккуратный черный костюм банковского служащего. Society Slaves Goth. По совместительству – киберфрики. Не самый бездарный имидж, все лучше вампирских клыков и кожи с цепями.

– Клоны.

– Хани, да что с тобой сегодня? – Альф разозлился. Хани невольно усмехнулся – эмоции пробились через маску робота, как трава – сквозь асфальт. Что радует.

– Ничего особенного, – рука потянулась к плечу, и Альф отодвинулся. – Так скажи – похожи или нет?

– Ты выше меня, – пробормотал Альф. Ладонь Хани достигла цели, и теперь Альф чувствовал ее. Теплую, отнюдь не из металла.

А розу он по-прежнему сжимал в собственной. Но тут же выпустил.

– Ну, в общем, да... – он сглотнул: чужая рука плавно переместилась к щеке.

Альф напряженно следил за Хани, за чрезмерно ловкими пальцами, эта ловкость ассоциировалась с сенсорами клавиатуры, но кожа воспринимает пронзительнее любой электроники. Лучи софитов не сравнятся с солнцем. Выражение лица Хани было сосредоточенным, зрачок затянул светло-голубую сетчатку. Прядь черных волос упала на лоб и прилипла.

– Мы похожи, – повторил Хани. Подушечки пальцев описывали круговые движения от щеки до виска – и Альф молчал, погруженный в анализ нестандартной ситуации.

«Набирает номер. Дозвониться. До меня?»

Снова – упущенный момент. Альф так и не убрал руку Хани. Гораздо проще – сидеть, помалкивать. Вдыхать запахи кожи, одеколона, квант света – лучи софитов смешались с воздухом – и, конечно, аромат розы.

Не все можно выразить интегралами и QBASIC-командами – и тогда на помощь приходит молчание.

...А губы Хани оказались сухими и раскаленными. Перегрев оборудования, отметил Альф – и отбросил привычную «механизированную» метафору. Закрыв глаза, разлепил собственные губы, поддаваясь не-логике.

«Это неправильно», – думал он, но горький аромат одеколона – осенние листья, кора деревьев, ничего общего с лабораторией клонов-киборгов – вытеснял мысли.

Роза покатилась по гладкой поверхности миниатюрного столика и упала к ногам Альфа. И точно убегая от пламени факела, Альф сорвался с места, едва не разбил хрупкое стекло декоративного стола и подарочной бутылки – магнитясь к чуть шершавой влаге языка Хани. Теперь они стояли посреди студии, будто танцуя танго.

– Твои очки, – сказал Альф, потому что поцелуй отнял дыхание и требовалось прервать. – Куда делись?

– Какая разница, – хрипло пробормотал Хани. Но Альф жалел, что Хани не прячет глаз – и он тоже. Безумие цвета лазурита похоже на перестрелку. Танго и дуэль – аналогия...

Как и они. Весь мир – из зеркальных двойников и теней. Технические достижения лишь копируют природу, правда, Хани? Поэтому любить следует себя – в другом.

Альф с силой сдавил спину одногруппника, безжалостно сминая аккуратный костюм, чувствуя, как напряглись мускулы живого человека – под тканью стандартизации. Оставалось убедиться воочию, и Альф нетерпеливо защелкал пуговицами пиджака и рубашки.

– Альф, – Хани перехватил его запястья.

– Что? – вопрос был вызовом. «Ты – начал! Ты!»

Альфу послышался треск закороченного провода.

– Нет. Ничего, – Хани принялся копировать его действия. Да/Нет. Третьего не дано. И он уже выбрал, куда кликнуть.

Давно выбрал. Может быть, когда увидел Альфа впервые.

Бледно-аквамариновое подрагивание сетчатки – тоже знак. Антивещество. Намек на его, Хани, эгоизм и эмоциональную холодность? И любить-то он способен исключительно собственный дубликат...

Пиджаки и белые рубашки с вкрадчивым шелестом очутились на полу. Хани чуть отодвинулся, склонив набок голову, рассматривая Альфа. Вне имиджа – обыкновенный мужчина.

Красивый. Да.

– Ты красив, – сказал Альф. Задумчиво – спрашивал ли он себя о причинах взаимной притягательности?

Если да, то решение на поверхности. Бледно-аквамариновой, как их глаза. Густо-пурпурной, как губная помада Альфа – и лепестки розы.

– Ты тоже, – Хани коснулся напряженных мыщц на животе Альфа, погладил узкую дорожку волос – от пупка и ниже.

«Что мы творим?» – мысль была одновременно испуганной и вязкой, Альф смахнул ее, точно пыль. Металлическую пыль. Он снова зажмурился, когда Хани, описав круг, очутился сзади и легонько подтолкнул его вниз.

Он подчинился.

В свою очередь, выбрал куда кликать. Не в его правилах – отступать. Никогда не угасающая отстраненная часть разума считала секунды, попыталась выдать предупреждения об ошибках и возможном появлении непрошенных гостей, но импровизированное ложе из собственных рубашек и костюмов уже впивалось в предплечье пуговицами, а Хани перебирал уложенные гелем волосы, сжимал мускулы ягодиц и тяжело дышал в затылок.

Часы пискнули, сообщая об очередном завершении некого отрезка времени. Альф удивился этому: время, казалось, остановлено. Среди роз и погасших ламп. Среди разбросанной одежды и дыхания.

Тик-так.

«Это будет больно, да, Хани?» – вслух – ничего. Просто подался назад, когда пальцы с коротко остриженными ногтями примерного немецкого гражданина проникли между ног.

– Альф, все хорошо? – дурацкая фраза. И не дурацкое – прикосновение: Хани погладил напряженный член Альфа, словно убеждаясь, что клон-близнец испытывает то же, что и он.

– Ja. Richtig, – без интонации выдал Альф. Чтобы не заорать – чего ты медлишь?!

Хани запрокинул голову назад. Сервер-клиент, передачу данных разрешаю. Действуй.

Альф дернулся в ответ на резкий толчок. Хани сообразил, что все-таки причиняет боль, просто Альф не привык демонстрировать... Что-либо.

Хани раздвинул ноги партнера еще шире, плавно ввинчиваясь внутрь. Дыхание и частый пульс. Будто щелканье выключателя. Управление, микшерский пульт – у Хани, всему можно обучиться...

– Так?

– Richtig, – монотонно проговорил Альф. Выдавали его струйки пота и смазки – в ласкающих ладонях Хани. Для понимания – более, чем достаточно.

(обратный отсчет)

Десять. Девять. Восемь...

(статья не лгала, альф, мы – разделенное целое, идентичные половинки)

Семь. Шесть. Пять...

(хани, ты не дождешься от меня пылких объяснений в любви... даже за самые-прекрасные-моменты-моей-жизни...)

Четыре. Три. Два.

(люби меня, таким какой я есть)

Один.

(verlieb’ dich in mich)

Одновременно кончить – чего проще для клонов? Безумие рассыпалось био-влагой и нейронными вспышками. И грохотом разбитого стекла, словно выросшего откуда-то водопадом, кремниевой рощей.

– Хани?

– Альф?

– Кто...

– Разбил...

– Чертов...

– Стол?!

Оба синхронно обернулись к месту катастрофы. Крупные темно-коричневые осколки выложились ровной горкой, напоминая несобранный паззл. Среди лужи красного вина, будто «жертва» из дешевого телевизионного триллера, лежала роза.

Хани задумчиво потер подбородок:

– Придется делать уборку, – заметил он. Доставая из кармана распластанного пиджака круглые синие очки.

– Вино жалко, – вздохнул Альф, немного сонно обнимая Хани за талию. – А так, – он постучал по циферблату. – Справимся за тридцать четыре минуты сорок девять секунд. Тридцать – на уборку, четыре – одеться.

– А сорок девять секунд куда? – уточнил Хани.

– На это, – последовал поцелуй.

Который, разумеется, продлился ровно сорок девять секунд.