– Так, Волков, читай, что там в протоколе написано!

Соловец расхаживал по комнате, вертя в руках дорогущий новенький цифровой «Никон». Сегодня надо было кровь из носу отчитаться о проделанной работе, а потерпевший и не подумал явиться на следственный эксперимент. И не было никакой надежды, что он вообще когда-нибудь явится.

Ко всему прочему, Мухомор снова залег в больницу, и прикрыть несчастных оперативников в случае прокола было некому. За старшего остался Соловец, и именно ему предстояло найти выход из положения. И он снова превратился в железного, несгибаемого, неподкупного борца с преступностью. Таким его знали большинство коллег. Меньшинство коллег знало еще одну сторону его жизни, но об этом как-нибудь потом.

И Олег Георгиевич Соловец (для друзей и коллег – просто Георгич), который, как известно, никогда не сдается и не теряется, не придумал ничего лучшего, чем вызвать на место эксперимента Дукалиса и Волкова и приказать им изображать в будущем фотоотчете потерпевшего и обвиняемого.

Именно с этой целью Толя Дукалис сейчас лежал на полу, прикованный к батарее, – именно так было написано в протоколе осмотра места происшествия. Свежеиспеченный майор Волков держал в руках этот самый протокол и ассистировал Соловцу. Славику предстояло изображать насильника. Именно так распорядился Георгич.

– Волков, ты чего там хохочешь втихомолку? Читай-ка вслух!

– Сейчас... Ой, не могу... Нет, ну кто это писал! «Ноги потерпевшего были раздвинуты под углом девяносто градусов!» Ой, я сейчас лопну!

Дукалис, несмотря на то, что лежал в очень неудобной позе и вообще ему хотелось пива (как всегда, когда он лежал в неудобной позе), тоже расхохотался громовым голосом, да так, что чуть не оторвал многострадальную батарею.

Даже Соловец, не в силах сохранять серьезный вид, криво усмехнулся. И навел объектив «Никона» на Дукалиса.

– Толик, быстренько изобрази!

– Что изобразить?

– Ну, ноги раздвинь! Нет, шире!

– Не могу шире! Не тренировался давно!

– Там сказано: девяносто градусов!

– Георгич, ты бы еще транспортир принес угол мерить!

– Эх, вот об этом я не подумал... – на полном серьезе заметил Соловец. – Ладно, будем считать, что это девяносто. Слава, что там у нас дальше?

– «Правая рука потерпевшего прикована к батарее, левая рука находится под правым ухом...» Что-то я не понял... Это изнасилование или расчлененка?

– О нет! – взвыл у батареи Дукалис (ему еще больше захотелось пива). – Я так не извернусь! Мне пузо мешает!

– Надо меньше пива пить... Давай, Дукалис, не финти!

Толик сделал несколько неуклюжих телодвижений, которые никак не способствовали принятию нужной позы.

– Хрен с тобой... Вставай. А ты, Волков, ложись на его место. Теперь ты будешь потерпевшего изображать.

Дукалис высвободился из наручников и радостно вскочил на ноги. Откуда только прыть взялась! Волков, сунув протокол в руки вскочившего Дукалиса, со вздохом улегся на его место и раздвинул ноги. Его гибкие бедра легко раздвинулись на девяносто градусов: занятия художественной гимнастикой в детстве даром не прошли.

– Вот так-то лучше! – удовлетворенно хмыкнул Соловец. – Ну, Волков, пожалуй, ты мне больше нравишься в роли потерпевшего!

Первый кадр был готов.

– А я что, теперь насильником буду? – Дукалис обмахивал свое раскрасневшееся лицо протоколом.

– У тебя нет другого выхода, Толик... Теперь сними с Волкова штаны.

– Что?

– Ты плохо расслышал? Выполняй! Мухомора нет, нас никто не прикроет! Не поверю, что ты никогда не раздевал Славика!

Дукалис вздохнул. Волкова он раздевал часто и с удовольствием. Но сейчас надо это сделать на глазах Георгича. И Толик боялся: если он сейчас что-нибудь снимет со Славы, ему будет не до следственного эксперимента.

И все же Толя пересилил себя: приказ есть приказ. Узкие джинсы легко сползли с худенького майора.

– Отлично! Вот и все, а ты боялся! А теперь сними с него трусы!

– Что?!

Вместо ответа Соловец зачитал протокол:

– «Трусы потерпевшего в разорванном виде находятся в трех метрах от потерпевшего».

– Ну уж нет, Георгич! Я не подписывался снимать трусы перед тобой! – возразил Волков.

– Я не буду рвать его трусы! – возразил Дукалис. – Ты дашь мне деньги на новые?

– Ладно, не снимайте! – смирился Соловец. – А теперь, Дукалис, производи развратные действия!

– Что?!

– Ты что, никогда этого не делал? Вот, хотя бы так! Волков, да не прижимайся ты к нему так! Он же тебя насиловать должен!

– В такой позе неудобно отбиваться!

– Дукалис, а ты не лапай его так откровенно! Вы еще поцелуйтесь!

– Георгич, чем ты недоволен? Сам заставил нас тут сношаться...

– Это в интересах дела!

Насчет интересов дела Соловец немного преувеличил. Потому что его рука – та, которой он не держал фотоаппарат, – уже беспокойно теребила верхнюю пуговицу его брюк. Его явно что-то беспокоило в штанах.

Очередная фотография была готова. Дукалис уже не сдерживал себя, он прижимался к Волкову, его большие руки сжимали узкие бедра Славки, ему больше не хотелось пива. Ему хотелось Волкова, прямо здесь и сейчас, и плевать, что Георгич подумает...

– Только не надо ставить мне синяки на заднице...

– Славик, с чего ты взял, что я собираюсь это делать?

– Там в протоколе было что-то про гематомы в области ягодиц и бедер...

– Дукалис, Волков, хватит болтать! Толик, вставай с Волкова! Ничего ты не умеешь!

Но Дукалис не мог встать с Волкова. Потому что у него в штанах уже слишком сильно встало.

– Ребята, а мне кажется, мы тут дурью маемся, – вдруг заявил Волков из-под Дукалиса. – Не было там никакого изнасилования. Все это сильно смахивает на клевету...

– То есть как это не было?

– А вот так... Все было добровольно.

– Волков, с чего ты это взял?

– Ну сам посмотри, как я тут лежу!

Соловец снова навел на сладкую парочку объектив «Никона». И в этот момент пуговица с его брюк с треском отлетела в сторону.

– Тьфу на вас, мужики! С вами каши не сваришь!

Соловца снова что-то забеспокоило в штанах. На сей раз это был мобильник.

– Соловец слушает! Здорово, Ларин! Что случилось? Забрал заявление? Отлично! Баба с возу, кобыле легче! Говоришь, они помирились? Все, скоро буду! Отбой!

И Георгич двинулся к выходу, придерживая рукой норовившие упасть брюки.

– Славка, ты был прав! Забрал заявление наш потерпевший! Помирились они. Вы тут делайте, что хотите, а я поеду... С Лариным... поработаю...

Соловец исчез.

– Бедный Ларин... Славка, солнышко, любимый... Я тебя никому не отдам!

– Даже Георгичу?

– Георгичу тем более! Он трахает все, что движется!

– Надо же! Я думал, у нас Казанова специалист.

– Ну, Казанову интересует исключительно женский пол! А Георгичу пол без разницы... Все, Славка, давай, снимай трусы! Георгич смылся!

И все-таки Соловец задержался в дверях и сделал еще один снимок. Страстный, долгий, суровый ментовский поцелуй Дукалиса и Волкова.