* * *

...Он продирался сквозь какие-то заросли, ноги скользили на мокрой траве. Кто-то звал его, а ему страшно не хотелось идти. Но всё происходило без малейшего участия его воли.

Внезапно он оказался на краю Кэррокской пустоши. Это место было ему хорошо знакомо, здесь он встречался с Мев во время их недолгого романа. Только сейчас у излучины ручья виднелся мужской силуэт, и Бан ощутил невероятную радость – Кэй пришёл и ждёт его!

Мальчик повернул голову на звук шагов, синие глаза вспыхнули, лицо осветила улыбка. Бан едва не заплакал от счастья. Незаметно, как это бывает только во сне, он оказался рядом с Кэем, и тот сам обнял его. Они были почти одного роста, Бану не пришлось наклоняться, чтобы коснуться ярких чувственных губ, так похожих на губы Бекки... От поцелуя его словно охватило огнём, он попытался сжать в своих руках узкие запястья, чтобы удержать Кэя, притянуть его ближе... А мальчишка вдруг начал смеяться, выворачиваясь из объятий.

«Я люблю тебя!» – отчаянно выкрикнул Бан прямо ему в лицо – и не прочитал на этом лице ничего, кроме жестокого веселья.

«Я люблю тебя!» – он повторял эти слова снова и снова, но смех не смолкал, русые кудри почему-то превратились в длинные пряди цвета червонного золота, глаза посветлели, и Бан вдруг понял, что держит в объятиях Мев. С её волос и зелёного платья стекала вода, кожа была белой, холодной, такой холодной, что его зазнобило. Он с отвращением разжал руки, оттолкнув от себя утопленницу, и начал оглядываться в поисках Кэя, но тот исчез – да и сама Кэррокская пустошь исчезла. Теперь Бан стоял под деревьями в осеннем лесу, Мев больше не было, зато от опушки к нему шла та старуха, и его опять парализовало ужасом.

«Любишь, Бан Бенвикский, конечно, любишь, – она согласно кивала головой, – да только ему не нужна твоя любовь, как тебе не нужна была любовь моей девочки. Теперь и ты обрёл свою муку».

«Уйди, ведьма!» – он замахнулся, но движение вышло странно замедленным, а старуха захихикала.

...Хихиканье превратилась в оглушительное воронье карканье, порыв ветра распахнул окно, и Бан Бенвикский резко, словно подброшенный, сел в кровати.

Это был сон! Он спал, и ему приснился сон!

Но какой яркий, живой, реальный сон!

Бан схватился за голову. Ужас, вызванный появлением ведьмы, понемногу проходил, зато в памяти всплыло, как он целовал мальчика, и от этого воспоминания ему захотелось выть – потому что тело скрутила судорога безумного желания.

Он обрёл свою муку.

* * *

– Государыня, я прошу твоего дозволения удалиться от двора.

Элейна удивлённо подняла голову от шитья. Бан просил аудиенции и получил её – но разговор выходил каким-то уж чрезмерно коротким.

– Мне, как хозяйке празднеств, не слишком льстит столь поспешное бегство уважаемого гостя. Ты чем-то оскорблён, государь Бан? К тебе неподобающе отнеслись? Слуги были невнимательны? Мои придворные дамы недостаточно красивы? Арфисты плохо играют? – она не сводила глаз с его лица и видела, что Бан находится на грани истерики (если такое слово применимо к мужчине). – Скажи мне, чего ты хочешь? Я постараюсь выполнить твоё желание, насколько это будет в моих силах.

...Я хочу твоего брата. Ты в силах отдать его мне? А взамен я подарю тебе Бенвик...

– Государыня, мне не в чем упрекнуть тебя. Я восхищён твоим гостеприимством, твоей щедростью, твоим удивительным вкусом во всём, что я видел. Поверь, память об этом празднике я сохраню надолго...

...если б ты только знала, какую...

...И знай, что бенвикский орлан всегда был и будет надёжной опорой каэрлеонскому льву.

Последняя фраза Элейну, мягко говоря, удивила. Что имелось в виду? Бан отказывался от закулисных интриг, не попросив взамен ничего, даже не намекнув, на каких условиях готов хранить верность короне?

Что заставило его сорваться с торжеств, полностью наплевав на все планы, – а ведь они были?

Надо будет посоветоваться с Береком... однако нельзя задерживать достойного гостя против его желания.

– Мне очень жаль, что ты хочешь так быстро покинуть нашу гостеприимную столицу, государь Бан. Но ты волен поступать, как сочтёшь нужным. У тебя есть какие-нибудь пожелания перед отъездом?

– Да... Я хотел бы повидать принца Кэя. Мы говорили с ним о соколиной охоте, и я решил подарить ему обученного сокола.

– Не знала, что Кэй так увлекается соколиной охотой. Птицы не слушаются его.

– Этот послушается. И... ещё, государыня...

– Да?

– Я пригласил его на осеннюю охоту в Бенвик... разумеется, если ты не возражаешь... Мой сын вряд ли прибудет к этому времени с континента, а я успел соскучиться по молодым голосам...

Тонкие брови Элейны приподнялись. Прежде чем Верховная королева заговорила, Бан уже знал, что последует вежливый отказ. Никто не будет рисковать жизнью наследника престола, отправляя его так далеко на север... и всё же у него теплилась слабая надежда увидеть мальчика осенью...

– Я подумаю над твоим любезным приглашением, – она улыбнулась и склонилась над шитьём, давая понять, что аудиенция закончена.

* * *

Вечером, когда догорал закат, а слуги уже зажгли длинные тростниковые свечи, Кэй неслышно проскользнул в кабинет Элейны и уселся на пол у её ног.

Старшая сестра, не отрываясь от присланного письма, погладила его по взъерошенным волосам. Он потёрся макушкой об её руку, а потом положил голову ей на колени.

– Что, малыш? – рассеянно спросила она. – Почему ты не с друзьями?

Кэй не ответил, только протяжно вздохнул, поудобнее устраиваясь щекой на тёплом шёлке платья. Элейна дочитала письмо, отложила его и уже внимательно посмотрела на брата.

– Король Бан подарил мне сокола, – сообщил он без особого воодушевления.

– Я так поняла, он заинтересовал тебя соколиной охотой, – проговорила Элейна, озадаченная его тоном. – И даже приглашал осенью в Бенвик. Прости, родной, но я сказала, что ты не поедешь – это слишком далеко.

Кэй ничего не ответил, как будто не услышал.

– Ты сердишься? – осторожно спросила она, приглаживая его непокорные кудри.

– Нет, – ответил он после паузы. – Сначала я хотел туда отправиться, но потом передумал...

– Вот как? – взгляд Верховной королевы стал испытующим. – И почему? Он, кажется, говорил искренне.

– Не знаю... Он мне не нравится. Слушай, Эли, он что, хочет на тебе жениться?

Элейна вздрогнула от неожиданности:

– С чего ты взял?

– Ты уж слишком его привечала. Вон, Кормак ходит мрачнее тучи, – Кэй по-детски подложил руку под щёку. – Лучше бы ты выходила за Кормака. Он тебя любит. И чихать, что он не король. Он отличный сенешал. Я в лагере слышал, как о нём отзывались военачальники...

Элейна никогда бы не подумала, что Кэя интересует вопрос её замужества.

– А чем тебе не нравится король Бан? Достаточно молод, по-своему красив... Бенвик – богатое и стратегически важное королевство.

– Это ерунда. Он... он ... ну, просто он неприятный тип!

Элейна опять удивилась – который раз за время короткого разговора.

– Он что, чем-то тебя обидел? – спросила она. – Скажи, малыш, он тебя обидел? Ты знаешь, я за тебя любого порву на кусочки, и Бан Бенвикский тут не исключение.

– Да нет, – рассеянно ответил Кэй, глядя в стену. – Он очень вежливый человек.

Принц вдруг поднял голову и сел совершенно прямо.

– Эли, скажи, ты веришь, что человека можно узнать по его глазам? – его голос стал напряжённым, хотя на сестру он по-прежнему не смотрел.

– Послушай, Кэй, ты сегодня, похоже, решил говорить загадками. Да, я верю, что глаза – зеркало души. Ты доволен?

– Тогда не связывайся с этим человеком... я имею в виду Бана. У него такой недобрый, пронизывающий взгляд... и, знаешь, когда он смотрел на меня, я постоянно вспоминал того сумасшедшего, в лечебнице при монастыре Святого Петра... ну, ты помнишь.

Элейна кивнула – она прекрасно помнила давнее посещение монастырской больницы, после которого четырнадцатилетнего Кэя недели две мучили кошмары, настолько он был напуган видом и поведением несчастных безумцев.

– У него были такие же глаза – серые, сверлящие... Ужас...

Кэй снова прижался щекой к её коленям. Элейна почувствовала, как стиснуло горло от внезапно подступивших слёз. Словно наяву, она услышала тоненький, звенящий голос восьмилетнего мальчика: «Эли, а мама и папа... и Гвен, и Кондла, и... и все... они что, больше не вернутся? Никогда-никогда?..»

Никогда, малыш. Мы с тобой остались одни. Всего двое из большой любящей семьи.

Она погладила брата по щеке:

– Иногда я жалею, что ты вырос, и я не могу держать тебя на коленях, как раньше.

Кэй тут же поднял голову, как кот, унюхавший сливки.

– А что, – невинным тоном произнёс он, – если я свернусь клубком, то, пожалуй, ещё помещусь, а ты споёшь мне колыбельную, мама Эли.

И начал подниматься с пола, явно собираясь осуществить своё намерение. Элейна захохотала и легонько пихнула его кулаком в нос.

– Нет уж, теперь я такую ношу не потяну, – её тон внезапно стал серьёзным, и Кэй по собственному печальному опыту таких перемен опасался. – А вот твоих детей я бы с удовольствием качала на коленях. Ты должен жениться, малыш. Ты наследник престола, будущее династии зависит от тебя.

Глаза Кэя стали круглыми, и он испуганно отодвинулся от Элейны, проехавшись пятой точкой по соломенной циновке – одной из многих, устилавших каменные плиты пола.

– Жениться?! – в ужасе спросил он. – Прямо сейчас?! Эли, я что, так тебе надоел, что ты решила от меня избавиться?

Элейна нахмурилась:

– Я не поняла, это кто ухлёстывает за Мораг, внучкой моего камерария? Может быть, сенешал Кормак? Или его преосвященство епископ Фома? Хватит валять дурака, Кэй.

После небольшой паузы она веско произнесла:

– У тебя есть три месяца. К концу лета ты выберешь себе невесту. В противном случае это сделаю я сама. Я не шучу.

Но, увидев, что её балованное дитя совсем пало духом, смягчилась – как всегда.

– Я же не приставляю тебе к горлу нож, – ласково сказала она. – Я просто хочу, чтобы ты подумал. Время ещё есть.

* * *

Но времени не было.

Празднества закончились, прошёл Большой королевский совет, на котором присутствовали все удельные короли (кроме одного). Элейна озвучила предупреждения послов, прибывших на юбилей, и её царственные вассалы, кто нехотя, кто искренне, пообещали прислать свои войска на случай вторжения врагов с континента.

Как выяснилось, Верховная королева едва не опоздала. Прошёл месяц, и Лионесс запылал с двух концов.

* * *

Стремительные шаги по коридору, громкий стук в дверь. Так стучат, когда пришла беда.

Любимое лицо, осунувшееся и потемневшее.

– Война, моя госпожа.

Это ожидалось давно – и всё равно сердце падает куда-то в ледяную пропасть.

– Юг? Сассенахи?

– И Север тоже. Целый пиратский флот. Бенвик просит помощи. Нападению подверглось всё восточное побережье. Похоже, они сговорились и объединились.

Пальцы судорожно сжимаются в кулаки – смешные, слабые женские кулачки.

– Этого не предполагали даже на континенте. Послы Франконии и Аллемани говорили только об угрозе со стороны союза сассенахских племён. Кто в здравом уме поверит, что эта одновременная высадка – просто совпадение?

Другие шаги – торопливые, лёгкие.

– Государыня, война? Господин сенешал?

– Да, принц Кэй, война.

Тёмные брови Кэя хмурятся, в глазах появляется выражение непрошибаемого упрямства:

– Элейна, теперь ты не запретишь мне воевать!

Собственный голос кажется склочным и визгливым:

– Я тебя никуда не отпущу!

– Мне почти девятнадцать! – яростно кричит брат. – Ты всё напоминаешь, что я будущий король! Хорош король, которого сестра не пустила воевать за свою страну! Не отпустишь – я просто сбегу!

Голос Кормака, безапелляционно спокойный:

– Твой брат прав, Элейна. Ты не можешь запретить ему отстаивать жизнь и достояние подданных с мечом в руке.

– Ты так говоришь потому, что у тебя нет братьев!

– Верно, – в глазах Кормака появляется колючий блеск. – Теперь нет. Три моих брата погибли, защищая свою землю от сассенахов. Я собираюсь заняться тем же самым...

– Погибнуть? – напрасная попытка придать голосу саркастическое выражение.

– Нет. Искупать сассенахов в море. И пиратов за компанию. И я намерен взять Кэя с собой. Элейна, милая, не надо плакать! Клянусь, я буду беречь его пуще собственного глаза. Вы с ним – моя единственная семья...

Остаётся только стиснуть зубы и кивнуть, потому что на войне приказы отдаёт военный вождь.

* * *

Бан Бенвикский стоял на крепостной стене.

Дьюрас считался самой мощной и неприступной крепостью на всём восточном побережье Лионесса, но даже он был бы обречён, не явись на подмогу сенешал с объединёнными войсками королевства. Сейчас практически всё было готово к тому, чтобы одним ударом сбросить сассенахов в море вместе с северянами, и королю Бенвика полагалось бы не отрывать взгляда от восточной стороны – там, на берегу, горели огни вражеского лагеря. Но Бан смотрел на юг.

На юге, на расстоянии пешего перехода от Дьюраса, Кормак разбил собственный лагерь, имея в тылу два хорошо укреплённых города – Дире-Кэл и Кинвар. Врагов снова отогнали к морю, практически лишив возможности разжиться продовольствием. Оставалось только дожать.

В лагере Кормака находился Кэй.

...Всё это время Бан провёл, как в аду. Вернувшись домой, он было запил – и, вполне возможно, спился бы, но вторжение северян вместе с сассенахами послужило отличным отвлекающим фактором. Оборона королевства требовала отдачи всех сил, и он был благодарен судьбе за то, что к концу дня полностью выматывался, а потом проваливался в глухой сон. Без сновидений. Даже когда спать приходилось в доспехах.

Потом пришло известие, что Элейна посылает помощь. Некоторое время спустя Бан узнал, что военного вождя Кормака сопровождает брат Верховной королевы. Ещё позже стало известно, что королевская армия совсем рядом, и тогда король Бенвика ощутил: благословенное душевное онемение куда-то делось. При мысли о том, что достаточно велеть оседлать коня, и вечером он увидит Кэя, всё остальное переставало иметь значение.

А потом прискакал гонец от Кормака, и ворота Дьюраса открылись перед сенешалом. Сердце Бана едва не выскочило из груди, когда рядом с Кормаком он увидел долговязую юношескую фигуру, но спутник сенешала снял шлем, и оказалось, что это тот белобрысый парень из свиты принца. Теперь-то Бан знал его имя – Амадан.

Он машинально пригласил гостей в замок, распорядился устроить воинов из отряда сенешала и их лошадей, машинально проявлял гостеприимство, машинально отвечал на вопросы Кормака – если бы обстоятельства не заставили его пятижды и десятижды обдумывать их до того, вряд ли бы он сейчас связал два слова.

– Ты мудрый правитель, государь Бан, – сказал, прощаясь, Кормак, – и отличный стратег. Хотя основные дела мы уладили, осталось ещё много всяких мелочей. Я жду тебя в лагере послезавтра.

Бан боялся, что просто не доживёт до послезавтра. Внешне он оставался тем королём, которого так хорошо знали его люди – деятельным, властным, способным на ядовитую колкость и скупую похвалу. Но теперь его часто видели задумавшимся, и горькая складка, казалось, навсегда обрела пристанище между его бровей. Однако чему тут было удивляться? Война...

... – Приветствую тебя, государь Бан, – говорит высокий стройный юноша, склоняясь в вежливом поклоне, и серые глаза старшего мужчины не отрываются от его обветренного, загоревшего лица.

– Приветствую тебя, принц Кэй, – с деланным спокойствием отвечает он. – Сейчас я вряд ли смогу пригласить тебя на соколиную охоту.

– Птицы действительно меня не слушаются, – Кэй смеётся. – Ты немного потерял, лишившись такого охотника.

...Мне лучше знать...

– Ну, что ж, – произносит вошедший в палатку сенешал, направляясь к столу с разложенной на нём картой. – Все собрались. Приступаем...

– Государь, – окликнули Бана. – Сассенахи уже у ворот.

– Впустить, – коротко приказал он.

Как он и ожидал, Седрик явился собственной персоной. То-то удивились бы Верховная королева и сенешал, узнав, каких гостей принимает повелитель Бенвика, с невесёлой усмешкой подумал Бан.

Сассенах сидел за столом напротив него – высоченный, широкоплечий, похожий на быка. Плащ из дорогого красного сукна был изрядно запылён, кольчугу не мешало бы хорошо почистить, а сальные патлы, заплетённые на висках в две косицы, – помыть. Спутники предводителя племенного союза выглядели ещё хуже.

По крайней мере, в родительских чувствах этому детине не откажешь, прибыл сам.

– Назови свои условия, король, – начал Седрик без лишних церемоний.

– Так ты поверил, что я не блефую? – насмешливо спросил Бан.

– Назови свои условия, – повторил сассенах. – Я должен знать, во сколько ты оцениваешь голову моего сына.

– Только голову? – удивился собеседник. – Остальное тебе не нужно? А я-то намеревался отпустить Синрика живым... если ты выполнишь то, о чём я тебя попрошу. Но я тебя прекрасно понимаю, я сам отец, – детей иногда хочется просто убить.

– Довольно болтовни! – рявкнул предводитель сассенахов. – Условия!

– Условия? Голова за голову, жизнь за жизнь, мальчишку за мальчишку. С сенешалом в каэрлеонском лагере находится брат Верховной королевы. Он мне нужен – живым и здоровым. Когда его доставят в Дьюрас, я верну тебе сына – тоже живого и здорового.

Седрик задумчиво погладил бороду:

– Зачем тебе брат твоей Верховной королевы? Ради выкупа? И с чего ты взял, что мои люди смогут это сделать? Мы цепляемся за это клочок суши из последних сил...

– Только не пытайся меня разжалобить, – холодно произнёс Бан. – Мои разведчики не слепые. Я прекрасно знаю, сколько у тебя сил. А нужен он мне... считай, ради мести. Я сватался к его сестре, и она мне оскорбительно отказала...

– Это я могу понять, – сказал Седрик.

– Вот и прекрасно. И неплохо бы обставить дело так, будто вы забрали его с собой, – никому не обязательно догадываться, где он на самом деле. А потом можете убираться куда глаза глядят. Мои люди не станут вас особенно преследовать. Я прощу тебе разорённое побережье – это ли не достаточная благодарность со стороны бенвикского короля?

– Хорошо, – после недолгого раздумья проговорил Седрик. – Ты получишь своего мальчишку.

* * *

Элейна стояла в крытой галерее на крепостной стене. Холодный предутренний ветер, врывавшийся в узкие бойницы, развевал её волосы и полы плаща.

Верховная королева смотрела на северо-восток.

Уже которую ночь подряд она просыпалась задолго до рассвета, словно разбуженная чьим-то голосом, набрасывала тёплый плащ поверх ночного одеяния и узкими крутыми лесенками поднималась наверх, туда, где, мерно перекликаясь, расхаживали часовые. Те уже привыкли к появлениям государыни и старались не тревожить её одиночество, хотя сама Элейна была бы рада, если б с ней кто-нибудь заговорил. Мучительную, необъяснимую тоску, сжимавшую её сердце, было невозможно развеять.

КТО? КТО ИЗ НИХ? КОРМАК ИЛИ КЭЙ?

Она не помнила тягостных снов, помнила только свои пробуждения с бешено колотящимся сердцем и ледяными мурашками, бегущими по спине. Оставалось лишь ощущение безвозвратной утраты.

...Кормак сильный воин. Он не даст себя убить. Он не даст убить моего брата. Господи, я не могу потерять ни одного из них, я не выдержу этой пытки неизвестностью! Великая Мать, защити моих любимых, укрой их своим покрывалом!..

Элейна уже не осознавала, к кому обращается. Затверженные с детства христианские молитвы мешались с прошениями Доброй Богине, которым научила её нянька-язычница. В храмах денно и нощно молились о победе, отдельно поминая воинов Кормака и Кэя. Королева щедро пожертвовала на помощь раненым, прибывшим в Каэр Леон, а также на строительство нового монастыря.

...Я уже уподобилась бабушке. Ох, преосвященный Фома, вымоли жизнь и благополучное возвращение тем, кого я люблю, и, клянусь, я вступлю с Кормаком в законный брак. Ты всегда говорил, что с Господом не торгуются, но мне больше нечего предложить! Нет, я же могу стать монахиней... но даже в монастырь я смогу уйти только после того, как короную Кэя, – а для этого ему надо вернуться! Короную и женю – на любой девчонке, которую он выберет... лишь бы выбрал... лишь бы вернулся! Почему меня охватывает леденящий озноб при этом «лишь бы»? Кто? Кто не вернётся, Кормак или Кэй?!..

– Государыня!

Верховная королева вздрогнула и обернулась. К ней подходила, почти подбегала тоненькая девушка в наспех наброшенном плаще – едва различимая в полумраке фигурка. Элейна всегда выбирала место подальше от факелов.

– Мораг? Ты? Ты почему не спишь?

– Я не могу спать, государыня... Так тяжело... Я слышала, дедушка говорил маме, что беспокоится за вас – вы все ночи проводите на крепостной стене... Можно мне постоять с вами?

Элейна была тронута до глубины души искренностью этой просьбы. Она обняла Мораг за плечи и притянула её к себе. Обе замерли, охваченные одинаковой тревогой.

– Ты любишь его? – Элейна не хотела ни о чём спрашивать, но вопрос вырвался сам собой.

– Да, госпожа, – прямо и бесхитростно ответила девочка.

– А он?

Мораг на мгновение замялась:

– Не знаю... Говорил, что любит...

Королева испытующе посмотрела на неё, хотя разглядеть выражение лица в темноте было невозможно. Впрочем, она и так представляла себе хорошенькую круглую мордашку собеседницы, вьющиеся штопором рыжие волосы, огромные серые глаза.

– Признайся, ты, часом, не носишь под сердцем моего племянника или племянницу? Ох, как бы я хотела, чтобы было так!

Мораг отскочила на шаг, словно обожглась:

– Государыня, принц Кэй слишком благороден, чтобы склонять меня к греху до венчания!

– Ах, значит, разговор о венчании всё-таки заходил?

– Д-да... Перед отъездом он подарил мне кольцо и сказал, что будет просить моей руки, когда вернётся.

– Оно с тобой, это кольцо?

– Да, только не на пальце, а на шее, на цепочке. Не хочу, чтобы видела мама...

Мелайна, дочь камерария Берека, была самой набожной и суровой дамой при дворе; она, конечно, не одобрила бы подобного подарка.

– Клянусь, Мораг, если он... когда он вернётся, я назначу вашу свадьбу на следующий день... Лишь бы вернулся... Лишь бы они оба вернулись! Молись... Молись за него! А я буду молиться за сенешала. Господь сжалится и не заберёт их у меня! Великая Мать, верни их нам!

– Госпожа, не кощунствуйте! Как можно призывать демоницу?

– Ох, детка, сейчас я готова просить кого угодно – на сердце словно лежит огромный камень. Что с ними, Мораг? Что с ними?!

И, словно в ответ на её отчаянный вопрос, послышались быстрые шаги.

– Ваше Величество, с побережья прибыл гонец! – хрипло произнёс начальник замковой стражи. – Плохие вести...

– Что? – еле шевеля губами, проговорила Верховная королева. – Ну же...

Вперёд выступил незнакомый воин. Он протянул что-то на ладони. Элейна при свете факелов увидела перстень и скорее догадалась, чем поняла, что он принадлежит Кормаку.

– Государыня, три дня назад сассенахи напали на рассвете. Сначала думали, это обычная вылазка, но их оказалось слишком много... и они откуда-то очень хорошо знали план наших укреплений. Было большое смятение, отбить их удалось не сразу, а они ещё вдобавок подожгли лагерь... Мы думали, их силы на исходе, и нам без труда удастся сбросить их в море, но... их было слишком много, и они о многом были осведомлены. Кем – мы не знаем...

– Это ведь не всё? – напряжённо спросила Элейна. – Что ещё? Говори, ну!

Гонец упал на колени:

– Ваше Величество, я всего лишь посыльный!

– Говори! – с трудом проталкивая слова сквозь стиснутые зубы, приказала Элейна. – Говори...

– Принц Кэй пропал... Его не нашли ни среди убитых, ни среди раненых. Сенешал решил, что сассенахи захватили его в плен, и бросился в погоню. Они были пешими, а с ним – небольшой конный отряд... Я не знаю, почему он решил скакать через ту проклятую рощу... Их там ждали... Лучники сассенахов перебили почти всех его людей, он сам... он был тяжело ранен в голову, оставшиеся с ним едва сумели уйти от стрел и забрать его с собой... Меня послал совет командиров, потому что военный вождь лежит при смерти в Кинваре... Ва-ваше Вел...

Никто не успел даже протянуть руку. Верховная королева без звука упала на каменный пол галереи.

* * *

– Мы выполнили все условия, гойдел. Вот твой мальчишка. Верни нам сына нашего короля.

Двое дюжих сассенахов под руки выволокли на середину комнаты связанного человека с мешком на голове. Судя по тому, как подошвы сапог скребли пол, он был без сознания. Один из гостей стащил мешок и, схватив пленника за волосы, оттянул его голову назад, чтобы Бан мог хорошо разглядеть лицо.

Это был Кэй, одетый только в рубаху и штаны (что до всего остального, то он успел лишь обуться). Одна из петель верёвки, стягивавшей его руки, была накинута на шею, так что малейшее движение грозило удушьем. На горле остались багровые следы. Вдобавок кто-то из похитителей хорошо приложил его в висок – опытный глаз Бана сразу углядел кровоподтёк и ссадину. Конечно, везти бесчувственного пленника намного проще, но ведь Бан поставил определённые условия!

Вдобавок Кэя очень неучтиво швырнули на пол.

Что ж, пусть Седрик пеняет на себя.

– Приведите сассенаха, – велел он сквозь зубы.

Когда Синрик, обросший и слегка пообносившийся, но вполне здоровый, появился в покое, его соплеменники загомонили было, но почти сразу замолчали. Потому что Бан Бенвикский подошёл к сыну их короля и без предупреждения, изо всей силы заехал кулаком ему в подбородок. Синрик с воплем схватился за лицо, изо рта хлынула кровь, а разъярённые сассенахи остановились, услышав лязг выхваченного меча.

Воинское искусство Бана было известно и им.

– Я предупреждал, что мальчишка нужен мне живым и здоровым. Вы доставили сюда полутруп. Мы с Седриком квиты. Я понятно объяснил? Забирайте своё сокровище и проваливайте, пока я не спустил на вас моих волкодавов...

Когда сассенахи убрались, он жестом отослал двух своих верных стражников. Засов на двери лязгнул под его рукой. Он подошёл к бесчувственному пленнику, опустился на колени рядом с ним, пощупал пульс на шее, приподнял веко. Потом без особого труда вскинул тонкокостного мальчика на руки и понёс по винтовой лестнице наверх, где уже была приготовлена комната.