Есть ли во всем мире более неуловимое, более зыбкое понятие? Кажется, люди всех рас просто не понимают, что такое любовь, они отягощают ее спокойную, сияющую простоту своими предрассудками и непомерными ожиданиями.
Р. Сальваторе, «Темное наследие»
Что знал я об этой стороне жизни? Пожалуй, немногое: собственного опыта до выхода из Подземья совсем не было. Обряд посвящения в воины после окончания Мили-Магтир и то, что сделали с Закнафейном, надолго, если не на всю жизнь, отвратило меня от женщин-дроу. Иногда, проваливаясь в кошмарный сон от усталости или вызванной ранами потери крови, я снова вижу полускрытый клубами одурманивающего дыма черный содрогающийся ковер переплетенных тел выпускников Академии и жриц Арах-Тинилита. Красноватые волны теплового излучения, пульсируя, пробегают по нему, превращая в нечто неприятное и неестественное, а стоны, хриплые крики и шелест одежд усиливают омерзение, подобное тому, которое вызывает у меня зрелище случки пауков. Хотя для моих сородичей пауки были священными тварями...
Чувство нереальности происходящего тогда быстро исчезло, зрение души словно сфокусировалось, как глаза, переходящие от инфракрасного спектра к обычному, когда моя сестра Вирна попыталась соблазнить меня. Я увидел ее истинное лицо. Прежнее, прекрасное и правильное, было лишь маской, это же, искаженное похотью, оказалось настоящим. Но еще задолго до того я узнал истинную любовь, которая и сейчас то греет, то обжигает, стеной незримого пламени окружая сердце.
Несмотря на удушливую атмосферу зависти и недоверия, многие мои соученики по Мили-Магтир не отказывали друг другу в удовольствиях плоти и нередко находили для этого укромные уголки в огромном здании воинской школы. Да и в общей спальне скрип кроватей, вздохи и ритмичные выплески тепла из-под одеял были настолько привычными, что я понемногу притерпелся к ним и не обращал бы внимания, спокойно засыпал, если бы, закрывая глаза, не представлял рядом его. Его могучие мускулы становятся все горячее под моей ладонью, твердая грудь и немного втянутый рельефный живот, которые я столько раз видел на наших тренировках, прижимаются все теснее, сводя с ума... Наша кожа окружена алым ореолом теплового излучения, этот жар и свет – общие, на двоих, мы сливаемся, мы подходим друг другу так идеально и совершенно... И ничто вокруг не имеет значения, вместе мы сильнее темного и жестокого мира Подземья, сильнее прекрасного и коварного Мензоберранзана, отравляющего своим ядом нашу жизнь – медленно, но необратимо. Алые огоньки в его глазах разгораются все ярче, он шепчет мое имя, а я – его, и других слов не нужно.
То были только мечты. На поверхности такое назвали бы первой любовью или юношеским увлечением, но это чувство осталось со мной и не исчезнет до последнего вздоха. Итак, в Академии я вспоминал Закнафейна, и мысли о нем оттачивали мою душу, а лезвия сабель надежно защищали мое тело от посягательств – за десять лет их было немало. Я мечтал, я преклонялся, я боготворил его, считая дни до встречи. Когда же я узнал, что он мой отец, было уже поздно – чувство стало только сильнее и крепче от горькой невозможности. Он не спрашивал о перемене, произошедшей со мной. До сих пор, вспоминая те дни, я пытаюсь понять, считал ли он ее следствием взросления в пирамиде Мили-Магтир или все же догадывался... Хотя Закнафейн жил и выжил в Мензоберранзане, в нем каким-то образом проросли и не умерли некоторые нравственные запреты наших светлых сородичей с поверхности. Думаю, он никогда не принял бы такой любви своего сына. Да и мне это представлялось неправильным и невозможным, с одной стороны. С другой же я все равно продолжал любить и страстно желать своего наставника.
Многое, казалось, умерло в душе Дзирта До’Урдена дважды. В первый раз – после смерти Закнафейна, потом – когда, пробужденный от смерти заклинаниями Матери Мэлис для того, чтобы убить меня, он одержал свою последнюю победу. Я почти чувствовал на своей коже пожиравшую его плоть кислоту зеленого озера, когда он упал в него, на прощание взглянув на меня так... Так, что это краткое мгновение я вспоминаю как первый и последний акт любви – единственно возможный для нас с Закнафейном.
Я по-прежнему помню и люблю его, но это пламя теперь только греет, перестав терзать невидимыми ожогами. Мир Фейруна велик, и впереди у меня длинная жизнь; может, в ней найдется место долгой и счастливой любви, а может, и нет. В любом случае, я надеюсь на встречу с Заком за порогом смерти, на ином уровне, в других планах бытия. И верю, что он ждет меня там.
Дзирт До’Урден
1. Узел
С запада тянуло гарью и гнилью. Лето выдалось сухим и жарким, гвардейцы Несма и стражники из Серебристой Луны не теряли времени даром, выжигая троллей по краям обмелевших болот. Дзирт взглянул в другую сторону, на восток, туда, где вилась среди холмов и валунов предгорий узкая тропка, ведущая к Приюту Геральда. Уже не в первый раз он после недолгих раздумий не свернул на нее, не желая беспокоить хозяина башни, – темный эльф решил отправиться туда, лишь когда это будет необходимо. Пока же ему хватало библиотек и архивов Серебристой Луны, города, которым правила волшебница Аластриэль. Благородный дроу хотел побольше узнать о своих сородичах – эльфах, живущих на поверхности, и еще он мог, забыв о сне и пище, часами разглядывать старинные и совсем новые карты, мечтая побывать в тех землях, что были на них изображены. Тонкие линии трактов пересекались с более жирными, с нажимом проведенными чернилами или тушью, и более извилистыми ленточками рек; скопления одинаковых треугольников – горы сменялись цепочками маленьких полукружий – грядами холмов. Леса на картах напоминали огромные облака, скрывающие под собой множество захватывающих тайн. Он пытался представить себе сочные заливные луга, бескрайние степи и пустыни, вглядывался в ломаные контуры скалистых берегов и скругленные очертания заливов... Мир, даже нарисованный на пергаменте, выглядел опасным и притягательным, он ждал и манил Дзирта До’Урдена – после свадьбы Вульфгара и Кэтти-бри темный эльф подумывал навестить Гарпеллов в Широкой Скамье и Реджиса в Калимпорте, а потом... потом будет видно. Сейчас же дроу направлялся на север, к Мифрил Халлу, радуясь предстоящей встрече с друзьями и думая о том, в какой причудливый узел переплелись нити их судеб.
Эльф легко скользил по узким каменистым тропам, в сгущающихся сумерках его зеленый плащ терялся среди кустов кизила и ежевики; впрочем, он не задевал их. Вдруг чуткий слух дроу уловил протяжный, на одной ноте, гнусавый вой где-то впереди. Ему откликнулась пара таких же «певунов», затем еще один... Горные гули, несмотря на восемь, а то и девять футов роста, были трусливыми созданиями; поодиночке они редко высовывались из своих пещер, нападая на одиноких путников только небольшими стаями, впятером-вшестером. Охота шла явно не на Дзирта – скорее всего, кто-то из соплеменников Вульфгара, варваров из Сеттлстоуна, задержался до темноты в предгорьях, охотясь или собирая валежник. Эльф ненадолго замер, прислушиваясь; через несколько мгновений он продолжил свой путь уже гораздо быстрее, почти перелетая с одного камня на другой, полностью доверившись своим инстинктам охотника.
Судя по крикам, гулей было не меньше семи, и они уже окружили намеченную добычу. Дзирт взобрался на небольшую скалу и выглянул из-за нее, развязывая мешочек с ониксовой статуэткой пантеры. Маленькая площадка, усыпанная обломками камней и расколотыми костями, с одной стороны обрывалась, а с трех других была заключена в неровное полукольцо скал – за одной из них и притаился темный эльф. Гули походили на уродливые тени, отброшенные пламенем невидимого костра – землисто-серые, они жались к скалам, присматриваясь к оружию, ярко сверкавшему даже в вечерней мгле. Клык Защитника уже пел свою победную песню, угрожающе рассекая воздух, но его хозяин не спешил бросать топор в одно из порождений мрака и смерти – Вульфгар понимал, что оружие не успеет вернуться в его руки до того, как на него набросятся остальные. Дзирт осторожно поставил фигурку пантеры на камень; затем, уже не скрываясь, крикнул:
– Гвенвивар!
Гибкое и стремительное, несмотря на шестьсот фунтов веса, тело огромной черной кошки слилось с накрывшей горы ночью. Гули не разбежались, они были очень голодны, к тому же дроу и варвар слышали стук осыпающихся камней неподалеку – к ним приближалось еще несколько тварей. Дзирт молча спрыгнул на склизкое чудовище, размахивавшее каменной палицей под скалой. Одновременно Вульфгар, неожиданно развернувшись, метнул Клык Защитника в гуля, подбиравшегося к нему сзади, а Гвенвивар перепрыгнула с одной скалы на другую и оттуда плавно опустилась на поросший похожей на серый мох шерстью загривок третьего. Оставалось еще четверо, но только двое из них решили драться, ощерив заостренные желтые зубы. Двое других несколькими взмахами мясистых, почти не державших в воздухе крыльев поднялись на скалы и оттуда следили за боем. Дзирт использовал полусогнутые колени чудовища, чтобы добраться до его горла. Бородавчатая кожа оказалась толстой и неподатливой – но все же не устояла перед ударами сабель. От гуля воняло мертвечиной; эльф, стараясь дышать ртом, резко обернулся к подбиравшемуся сзади другому чудовищу, не выпуская из поля зрения Вульфгара, ударом кулака по черепу уложившего второго своего противника, пока Клык Защитника не вернулся из рассеченной груди первого.
– Не давай им себя оцарапать! – предупредил друга Дзирт, вспарывая живот второй твари.
Все быстро закончилось, – правда, Гвенвивар вернулась чуть позже – пантера расправлялась с тремя убегавшими, испуганно ухавшими серыми монстрами. Эльф осмотрел шкуру подруги – на ней не было царапин, но пантера тяжело дышала – этот вызов был преждевременным, она еще не успела отдохнуть на Астральном уровне после того, как Дзирт вызывал ее в Серебристой Луне. Никакая опасность ему там, конечно же, не грозила; эльф просто скучал, когда долго не видел свою подругу-пантеру. Дзирт почесал волшебную кошку на прощание за ухом и только после того, как она превратилась в улетающее к звездам облачко серебристого тумана, обернулся к варвару.
– А ты... Тебя они не задели?
– Нет. Только руки испачкал в их слизи, надо отмыться. Не все же так быстры, что на них ни капли не попадает, – без всякой зависти поддел он друга. – Пойдем, мы уже недалеко от нашей пещеры.
– Я знаю, – неужели ты думаешь, что я направлялся в другое место? И с каких пор тут появились подобные соседи?
– Хоть не тролли, – сказал варвар, когда они подошли к небольшой уютной пещерке, достаточно удаленной и от Сеттлстоуна, и от Мифрил Халла. – Этих не так много. До недавнего времени казалось, что мы перебили всех. Наверно, их выгнали сюда с запада несмийцы.
– Ты хотел обезопасить мой путь, Вульфгар, – опасно прищурился темный эльф, – пора бы тебе усвоить, что я и сам могу об этом позаботиться.
– Да, учитель, – юноша опустил голову, словно в поклоне, и тут же его кулак устремился вперед, – но Дзирт мгновенно выскользнул и, крутнувшись на месте совершенно непостижимым образом, ухитрился захлестнуть руку Вульфгара своим плотным зеленым плащом. Тот не пытался вырваться, другой рукой привлекая эльфа к себе. Дзирт легко мог бы сбросить плащ, продолжив игру... Но не стал этого делать.
* * *
Можно ли сказать, когда, в какой миг дождь становится ливнем, ветер – ураганом, тепло – зноем? Дзирт тоже не видел границ и резких поворотов в отношениях с теми, с кем сводила его судьба. А если они и существовали – в изменениях этих не было его заслуги. Он всегда помнил о том, кем являлся, – изгнанником-дроу, которого боялись, ненавидели и презирали жители поверхности, и не хотел делать ни одного шага навстречу, боясь оказаться отвергнутым, – но с замиранием сердца ждал, когда те, кто потом станут его друзьями, решатся на этот первый шаг. Зачастую при этом дроу не думал, что им это тоже давалось нелегко. И вдесятеро труднее – если речь шла о большем, чем дружба...
Он смотрел тогда на казавшиеся необозримыми, бесконечными стены и башни Глубоководья, не решаясь взглянуть на Вульфгара, говорившего какую-то ерунду о том, как все девушки, матроны и бабки огромного города будут очарованы прекрасным эльфом. Дзирт перевел взгляд на упавшую на лицо ярко-золотую прядь, на руки, тоже мягко сиявшие солнечным блеском. Он чувствовал себя не то надевшим новую кожу, не то содравшим старую. Безболезненный, но не очень приятный холодок пробежал по его телу, сменившись внезапной волной тепла, когда Вульфгар, не переставая изумляться заключенной в маске Агатхи магии, провел кончиками пальцев по его узкой кисти. Эльф уже привык к тому, что молодой варвар вызывает в нем не только дружеские чувства, – случайные прикосновения, взгляды и приходившие потом незваные мысли словно превращали его кровь в горячий медовый напиток, сладкий и пьянящий... Но он контролировал себя, а вот Вульфгару это удавалось все хуже. Их путешествие будет длиться еще долго, и... Дзирт не успел додумать, изумленно слушая, что говорит ему друг.
– Сказать по правде, ты мне больше нравишься без маски.
* * *
«Морская фея» не неслась подобно стремительному шквалу, но все же довольно быстро рассекала черную с россыпями серебряных звездных бликов на низких гребнях волн поверхность Моря Мечей. Вульфгар никак не мог справиться с круглым окошком – он не видел на нем петель ни справа, ни слева.
– Вверху, – негромко произнес Дзирт, сидевший на узкой койке, – а внизу должна быть подпорка, чтобы удерживать иллюминатор приоткрытым.
– Ага. Нашел... все равно жарко.
Эльф едва слышно хмыкнул, бросив взгляд на меховую безрукавку варвара.
– Привыкай, дальше на юг будет еще теплее. Неужели тебе не нравится? После холода в Долине Ледяного Ветра ты, кажется, должен радоваться жаре.
Вульфгар все так же стоял, отвернувшись к окну; под легким ветерком длинные светлые волосы юноши шевелились, как озаренные луной степные травы. Эльф позволил себе только вздохнуть – очень тихо, но Вульфгар тут же обернулся. Он просто смотрел на темного эльфа, не говоря ни слова, и наступил момент, когда дроу уже не мог этого выдержать. Он снял маску Агатхи – и словно невидимая печать исчезла с губ молодого варвара.
– Мне всегда было жарко, когда я видел тебя, а сейчас еще сильнее. Я не смел, не решался говорить тебе, но и ты, кажется... Будь моим Избранником.
Дзирт закрыл глаза. Уже давно он видел стоящие между ними тени – могучего воина с эбеновой кожей и белоснежными волосами и девушки из рода людей – веселой, умной и красивой. Он понимал, что ничего не изменится, если даже он произнесет имя Кэтти-бри. Вульфгар как-то поведал ему об особенностях жизни северных варваров – отношения с женщинами и тем другом, которого воины Долины Ледяного Ветра называли Избранником, никак не пересекались, словно две горных гряды, разделенных, но и связанных руслом реки – верой народа Вульфгара. Однажды варвар рассказал эльфу, что воины, погибшие в бою, уходят к своему суровому божеству – Темпосу, и там удостаиваются внимания небесных дев. Там же они вновь обретают своего Избранника. А жены воинов на небесах, как и в земной жизни, ведут хозяйство и редко покидают дом.
«Женщина предназначена для земной любви, мужчина – еще и для небесной».
Корабль довольно ощутимо качнуло – но Вульфгар удержался на ногах, хоть и проехал по накренившемуся полу от окна, ударившись голенью об угол кровати Дзирта. Дроу молча смотрел на него – забыв о боли, варвар сел на койку рядом с эльфом, в который раз изумленно глядя в полыхавшие лиловым огнем глаза.
– Ты самый лучший, Дзирт До’Урден. Самый смелый, самый честный. Самый искусный воин... Боги, это все неважно, – Вульфгар говорил быстро, боясь, что неожиданно забудет все слова из-за пронизавшего его насквозь лавандового света, – ты – это ты, и если ты отвергнешь меня – это будет справедливо, правильно... Ибо нет под небом того, кто был бы тебя достоин.
– Тшш... – Дзирт прикрыл губы юноши ладонью. – Я знаю такого, Вульфгар, сын Беорнегара. Ты будешь моим Избранником.
Дроу не раз вспоминал ту первую ночь на корабле – они почувствовали, что качка усилилась, только под утро, проснувшись на полу. Все произошло само собой, немного неожиданно для обоих – и слишком быстро. Потом еще раз – уже не торопясь, смущенно и радостно посмеиваясь, – особенно ошарашен был Вульфгар, удивленно смотревший на эльфа, – он не ожидал, что его наставник тоже окажется девственником. Варвар не догадался бы, если б Дзирт сам не признался в этом. Румянец не был виден на черной коже, но Вульфгар ощущал его, даже не прикасаясь ладонью или губами, – он чувствовал эльфа все ближе – не только его тело, но и душу. Юноша вовсе не был тупым недалеким созданием, каким казался иногда тем, кто обращал внимание прежде всего на его высокий рост и мощные мускулы. В светлых, как холодное небо Долины, и прозрачных, как вода северных речек, серо-голубых глазах мало кто различал глубоко спрятанные чувства. Вульфгар обожал все новое и интересное, восхищался блеском оружия, статью коней, красотой женщин... И любил всем своим существом самое странное, самое удивительное создание под небом Фейруна. Он все еще смущенно, словно не веря, что прошедшая ночь была на самом деле, разглядывал тонкие черты лица эльфа. Дзирт по меркам своего народа был очень юным, прожив немногим больше шести десятков лет, и его фигура все еще напоминала мальчишескую. Вместе с тем постоянные тренировки, походы и сражения сделали его тело твердым, как клинок из лучшей стали, и таким же гибким. Снежно-белые волосы растрепались и укрывали лицо эльфа – Вульфгар отвел их, не без робости заглянув в лиловые глаза, полуприкрытые длинными ресницами, сверкавшими на фоне угольно-черной кожи.
– Темпос, – прошептал Вульфгар, – они как иней. А твои волосы нежнее самых тонких шелковых нитей.
– Мягче паутины – как сказали бы в Мензоберранзане, – так же тихо отозвался Дзирт, прижимаясь к широкой груди Вульфгара.
– Тебе кто-то говорил такое? – варвар изо всех сил попытался скрыть дикую ревность, но не смог.
Дзирт счастливо рассмеялся.
– Нет. Вульфгар, я же сказал тебе... Так часто говорили в подобных случаях, когда хотели сделать комплимент. Например, моему брату Дайнину – у него было много поклонников. Матери Домов и жрицы запрещают мужскую любовь, но ничего не могут поделать – и чаще всего закрывают глаза, возможно, и по велению Паучьей Королевы. У более слабых, униженных мужчин должна быть какая-то отдушина. Наедине с любовником они чувствуют себя сильными, могучими, незаменимыми...
Вульфгар слушал, стараясь представить мрачный подземный город с домами-пещерами, освещенными сине-фиолетовыми магическими огнями, с живыми оградами из полуразумных грибов, – некоторые из них пронзительно визжали, стоило нарушителю пересечь невидимую границу; с красивыми и смертельно опасными обитателями, похожими и непохожими на Дзирта – глаза их в темноте сверкали недобрым красным светом...
Темный эльф, продолжая говорить, слегка надавил на плечо лежавшего на боку Вульфгара. Юноша отчаянно покраснел, пытаясь прикрыться руками – желание охватило его сразу же, проникло под кожу, в разум и душу языками незримого пламени. Он едва притрагивался кончиками пальцев к острым лопаткам Дзирта, когда эльф целовал его – сначала нежно, едва прикасаясь, потом – резко и страстно, его губы были такими сильными... Поцелуй брал Вульфгара, и он покорился, отдался, отвечая губами, языком, всем телом, таким же жарким, как и тело эльфа. Они почти не шевелились, оторвавшись друг от друга только для того, чтобы вскоре слиться еще теснее. Дзирт взял выточенную из кости бутылочку с маслом. Варвар снова залился краской, поняв, на что она похожа, когда ловкие пальцы эльфа быстро отвинтили крышку, похожую на шляпку гриба, раздвоенную с одной стороны.
– Реджис, – смущенно улыбнулся Дзирт, – подсунул мне ее, когда мы уходили из Долины, наверно. Не стал выбрасывать, хотя очень захотелось проучить нашего дорогого халфлинга.
Приятный травяной запах разлился по каюте, обостряя чувства. Минувшей ночью Вульфгар почти не ощущал аромата масла – он плыл по границе сна и яви, словно очутился на облачном ложе в небесном дворце Темпоса. Даже боль он принял с радостью – это была такая ничтожная плата за то, чтобы принадлежать ему, принять его в себя. Юноша сам стремился навстречу, отрывая бедра от постеленного на пол плаща. Его движения сливались с движениями эльфа, все более быстрыми, резкими, глубокими. Только один раз варвар приоткрыл веки и замер, увидев, как в темноте сияют лавандовые глаза его любимого. Затем тело снова поймало прерванный ритм, ненадолго – Дзирт с тихим стоном сжал бедра юноши, наполняя его горячими струями удовлетворенного желания... Варвар мечтал ощутить его сок на губах, во рту, на всем своем теле... И с этой мыслью он унесся выше неба, выше чертогов Темпоса – в вихре закруживших его звезд, пронзавших вспышками несказанного наслаждения...
А потом ему отчего-то стало грустно.
* * *
Вода в горном ручейке, бежавшем среди обломков скал и редкого колючего кустарника, была обжигающе холодной. Вульфгар вернулся в пещеру с деревянной чашей, наполненной водой, которую он чуть не расплескал, взглянув на сидевшего у костра Дзирта.
В отличие от варвара, натянувшего легкие льняные штаны, эльф оставался обнаженным с тех пор, как они, свернув в неприметную расселину, бегом устремились через узкую, но довольно длинную – шагов в пятьдесят – сквозную пещеру к ручью, на ходу сбрасывая одежду. Осколки гранита, разбросанные на берегу, впивались в локти и колени Вульфгара, но он почти не замечал этого от нахлынувшей радости – и от грусти, становившейся все отчетливее с каждой их тайной и горькой встречей.
Он знал, что собирается сказать ему эльф – уже сегодня или через несколько дней... И не ведал, как отговорить его.
– Боги, – сорвавшимся голосом прошептал варвар, – как же ты красив.
Он поставил на пол чашу у ног Дзирта, словно жрец – приношение у статуи божества. Юноша сам хотел стать таким приношением, хотел сделать все, чтобы его Избранник улыбнулся, как прежде – радостно и немножко безумно – как в бою или как тогда, на «Морской фее»...
Темный эльф вздохнул и провел рукой по спутанным светлым волосам юноши.
– Я скоро уйду, Вульфгар. Не могу так больше. Все думаю о Кэтти-бри... она не заслуживает этого.
Пламя похрустывало сухими ветками, выдыхая дым и искры, уносившиеся к высокому своду. Но все равно в пещере было тихо – они слышали и журчание ручья, и вой волков, вышедших на ночную охоту, и уханье филина... Вульфгар обреченно стукнул кулаком по камню и заговорил быстро и сбивчиво, боясь, что эльф прервет его. Дзирт слушал внимательно, иногда рассеянно поглаживая плечо юноши, горевшее от этих прикосновений.
– Понимаю тебя – и не могу понять. Мы слишком разные. Но все же, если ты хочешь – я последую за тобой куда угодно. Но ты не захочешь. Ты слишком много значишь для меня, Дзирт До’Урден... гораздо больше, чем я для тебя. Нет, не говори ничего.
Дроу не казался удивленным. Он взял руку Вульфгара в свои ладони, осторожно баюкая ее, словно больного ребенка, – сильная, могучая кисть варвара покорно лежала в тонких черных пальцах эльфа.
– Прости. И поверь – да, я любил и люблю. Но его уже нет в мире живых. У нас не случилось... того, что было с тобой. Ничего не было.
«И быть не могло», – подумал эльф. Он молча потянул юношу на плащ, расстеленный довольно далеко от костра, чтобы на него не попала ненароком случайная искра.
Вульфгар будто забыл о прекрасном зрении эльфа – оказавшись в почти полной темноте, юноша беззвучно заплакал, блестящие дорожки слез побежали по щекам к подбородку, – Дзирт стирал их своими губами, повторяя, что будет рядом, не уйдет из Мифрил Халла, но это их последняя ночь. Он опустился на плащ, не отпуская руку Вульфгара, – сжав его запястье, направив пальцы в себя...
Варвар склонился над ним, покрывая поцелуями распростертое тело эльфа.
– Я люблю тебя больше жизни и больше смерти боюсь разлуки с тобой. Но не возьму того, в чем ты мне прежде отказывал. Того, что принадлежит другому, где бы он ни был.
– Ты мудр и благороден, Вульфгар, сын Беорнегара. Давай просто поспим, укрывшись одним плащом, – помнишь, как когда-то в Долине?
Юноша рассмеялся сквозь слезы.
– Помню. Мы спали, отвернувшись друг от друга и в то же время – тесно прижавшись. Если бы ты так не гонял меня днем, я не смог бы сомкнуть глаз. И теперь не засну, пока ты не утомишь меня, наставник...
Они уснули уже на исходе короткой летней ночи. На рассвете Кэтти-бри, ворочаясь в своей уютной кровати в покоях Мифрил Халла, пробормотала спросонья:
– Два идиота... Их скорее горные гули сожрут, чем они догадаются, что я их люблю... обоих и не отпущу никуда. Пусть только попробуют!
