1

– Итак, имперские войска наконец открыли огонь и вознаградили по заслугам столичную чернь. – Адмирал лорд Эйрел Форкосиган покачал головой и потянулся налить себе в восьмой раз. Как обычно к этому вечернему часу, его низкий, глубокий голос звучал по-прежнему уверенно, а вот рука делалась не столь тверда. – Каково точное число жертв, можешь мне ответить?

– Не могу, сэр. – Ответить коммандер Саймон Иллиан вообще-то мог, но не собирался. Благодаря биочипу, подкрепляющему его природную память, Иллиан держал сейчас в голове множество фактов, включая и количество жертв среди гражданского населения во время недавнего мятежа. Но Иллиан чувствовал, что это лишь удлинит на несколько пунктов мысленный список смертей, за которые адмирал чувствовал себя в ответе. – Если вам действительно нужны цифры, они появятся в завтрашних новостях.

Адмирал Форкосиган фыркнул:

– Они опубликуют официальные цифры, ты ведь прекрасно знаешь. Весьма далекие от истинных.

Иллиан пожал плечами. Адмирал не потрудился понизить голос, чего он, впрочем, никогда не делал, будучи нетрезв. По недавней привычке, начинал он свою попойку с рюмки бренди, потом переходя по очереди на бурбон, вино и разнообразные ликеры и завершая эту последовательность самой вульгарной кленовой медовухой. Как обычно, медовуха прожигала дыры в обличье бывшего адмирала межпланетного флота и нынешнего графского наследника, обнажая самую суть – потенциального революционера.

Естественно, адмирал продолжил:

– По-моему, правительству стоить заплатить компенсацию выжившим. В конце концов, мятежники исполнили свой долг перед государством, когда выжгли это крысиное гнездо Министерства Политического Воспитания.

Иллиан едва заметно поежился. Он всегда презирал бывших конкурентов своей скромной конторы, но был в курсе, почему не стоит высказывать подобных мыслей вслух. Еще год назад такой фразы хватило бы, чтобы человек просто исчез. Впрочем, с Эйрелом Форкосиганом министерский трюк с исчезновением не прошел бы.

– И поделом Министерству. Оно ведь требовало вторжения на Эскобар громко, открыто и неоднократно. – Адмирал Форкосиган уставился в свой бокал. – А вместо этого у них вышел эскобарский разгром. Я не удивлен, что наши добрые барраярские граждане – и кто там стоит за ними – обиделись. Единственное, чему я удивляюсь: почему, учитывая мое прошлое, никто не заявился за мною. – Он сделал глоток из керамической кружки и поморщился.

– Вашей вины не было. Вы были против самой идеи вторжения и спасли из-под обломков все, что смогли. Это общеизвестно. – Иллиан говорил это и понимал, что его слова бесполезны. Верно, адмирал Форкосиган успешно отступил с боем после гибели командующего вторжением. Но какое-то тайное знание терзало адмирала сильнее, чем все неизбежные в бою смерти. Что-то, заставившее его записать всю эту гору трупов на собственный счет. Порой Иллиану казалось, что он различает очертания этой вины, подавляющей адмирала. И это полу-знание вызывало в нем холодный ужас, какого не добивалось и Министерство Политвоспитания.

Адмирал криво улыбнулся, но взгляд его оставался мрачным. Он молча поднял свою кружку и осушил до дна. Потом на лице его возникло чуть изумленное выражение, и он начал заваливаться из шезлонга на бок. Иллиан ухватил его, не давая сползти на дощатый пол беседки.

– Отведи меня в дом, Саймон, пожалуйста, – проговорил адмирал тоном скорее мягкого приказа, чем просьбы. – Слуги тут все уберут.

Иллиану и в голову не пришло ослушаться. Прирожденный командир не перестает быть командиром из-за такой малости, как отставка. Или из-за того, что он пьян.

* * *

Иллиан понимал это лучше большинства барраярцев. Неделями наблюдая за бурной деятельностью адмирала во хмелю, он получил не один урок про алкоголь и лидерство. В пьяном виде адмирал терял всякое чувство собственного достоинства, но сохранял ту внутреннюю силу, что удерживала почтение на лицах его оруженосцев даже после того, как их лорда рвало или он отключался. Иллиан несколько раз видел, как адмирала уносили в дом, так что он – знал.

Работой Иллиана было наблюдать. Еще мальчишкой, учась в военной школе, где к нему приклеили кличку «Грек», он был превосходным наблюдателем. На каникулах дома, путешествуя по самому захолустному углу своей захолустной планеты, он видел, как его сверстники действуют, не успев сказать, и говорят, не успев подумать. Иллиан поступал иначе. Он тщательно отобрал себе несколько союзников, научился прятаться и сливаться с пейзажем, избегать проблем, пока не сумел сбежать на флот. Возможно, именно благодаря дару подобной гибкости он по окончании Имперской Академии Космофлота оказался откомандирован в императорскую СБ, а не на корабль, как мечтал. А ведь была возможность оставить Барраяр и всю барраярскую самоуверенность за много световых лет позади!

Зато Имперская СБ отточила его умения, научила его разбираться в людях и видеть в них то, что он предпочел бы не знать. В довершение всего ему в мозг установили биочип, поэтому ни одно из своих новых знаний Иллиан был не в состоянии забыть. Все последующие годы Иллиан тайно наблюдал за смертельной борьбой, составлявшей барраярскую политику. Он начал оценивать увиденное. Потом он отправился вместе с Эйрелом Форкосиганом на войну, где адмирал на своем примере преподал ему урок о горькой цене поступка и необходимости эту цену платить. Когда Иллиан вернулся вместе с адмиралом на Барраяр, Имперская СБ присвоила ему следующее звание и снова отправила наблюдать. Раньше Иллиан полагал, что испытает в этой ситуации облегчение. Но нет. Она его душила.

По крайней мере, теперь у коммандера Иллиана хватает власти решать, как именно ему наблюдать. Так что где-то раз в неделю он покидает общество коллег из службы регулярного наблюдения и присоединяется к идущему вразнос Эйрелу Форкосигану.

– Саймон.

Неизменное приветствие. Такое же неизменное, как вопрос:

– Выпьешь? – Кислая усмешка мелькает на жестком, рубленом лице адмирала, заранее знающего ответ: «Я на службе, сэр».

– Хм. Тогда забудь. – И адмирал выпивает предложенную порцию сам, сделав, как он полагает, еще шажок по своей личной тропинке в трясину.

Иллиан молча занимает место то за столом напротив Форкосигана, то в кресле поодаль, то на диванчике рядом. Ему случается видеть адмирала пьяным по-всякому: и умеренно, и на ногах не стоящего, и не способного связать двух слов, и даже пьяным до такой степени, чтобы излагать первому попавшемуся слушателю план радикальных политических реформ. Но никогда – пьяным настолько, чтобы тот запятнал свою честь. Возможно, всего лишь потому, что адмирал обычно вырубается прежде, чем успевает последовать каким-нибудь своим злодейским намерениям.

А может, после недавней войны он верит, что все свое зло уже совершил сполна. В эти дни он, кажется, демонстрирует полнейшее нежелание браться за большую часть своих новых обязанностей. Вполне понятно – судя по тому, чего навидался Иллиан. Вернувшись на планету, адмирал прошел через несколько процессов и расследований по поводу его действий в злосчастную эскобарскую кампанию; Иллиана туда приглашали в качестве свидетеля. Пресса то поносила адмирала, то восхваляла; от Иллиана требовали оценить эти материалы. Пышно расцветали слухи о самом адмирале, о его поведении и его чести. Наконец, приняв медаль из рук самого Эзара – эту награду с тех пор он ни разу не надевал, – Форкосиган вышел в отставку. Инопланетник сказал бы, что адмирал вымотался. Иллиан же думал, что Эйрел Форкосиган отчаялся.

Во время обучения в СБ их тренер по стрессовой психологии постоянно подчеркивал, что уязвимые места, точки излома есть у каждого. Иллиан надеялся, что знает собственные пределы. А после нескольких допросов с суперпентоталом СБ, надо думать, знала их тоже. Так что Иллиан, напрактиковавшись на себе самом, был научен отслеживать разрушительные для адмирала стрессы. Но его не учили, что делать с осколками. Конечно, приводить Форкосигана в порядок – не его работа. Его работа – наблюдать.

2

Неделю спустя случай и одна теплая летняя ночь укрепили Иллиана в его убеждениях относительно лидерства и алкоголя. Адмирал Форкосиган был однозначно пьян, когда вновь решил повести войска в бой.

Теперь, когда протестовавшие сделали за императора всю работу, а имперские войска подавили бунтовщиков, разгромивших Министерство Политвоспитания, в столице было спокойно. Поэтому отец Форкосигана, генерал граф Петер Форкосиган, отправил адмирала с давно назревшим поручением в Форбарр-Султан, придав ему пару графских оруженосцев. Даже упрямый старик граф беспокоился о сыне и сделал, что мог, – занял адмирала делами. В этих обстоятельствах, как посчитал Иллиан, графское лечение было не хуже любого другого. И даже лучше многих. На какое-то время занятость адмиралу помогла. Он не пил весь предыдущий день, загруженный отцовскими делами. Но тем вечером он закончил дела ужином с одним из старых военных друзей графа, и за едой спиртное лилось рекою в лучшем барраярском стиле. По докладу осведомителя, сидевшего за два столика от ужинавших, старик многоречиво восхвалял здравый смысл и храбрость, проявленные адмиралом при Эскобаре.

Иллиан, услышав эти новости, поморщился. Как он и ожидал, адмирал среагировал скверно. Вместо того чтобы взять лимузин и отправиться обратно в особняк, тот решил прогуляться. Не самая удачная идея для графского наследника в политически сомнительном статусе. Даже в лучшие времена, каковыми нынешние точно не были. А уж место для подобных причуд он выбрал чертовски дурное.

Семейство того самого отцовского приятеля упрямо держалось за свой старый, времен Изоляции, дом на краю караван-сарая – запущенных и подозрительных трущоб. Там пластобетон столичных мостовых переходил сперва в асфальт, потом в булыжники. Здания караван-сарая могли бы служить уроком классической барраярской архитектуры, если бы не грязь, обветшалость и наслоения починок и пристроек самых разных времен, которые добавляла самовольно вселявшаяся туда беднота. К домам не были подведены даже коммуникации: жившие в самой глубине района обычно обходились без электричества и канализации. Однако они продолжали платить за жилье какой-либо из сотни теневых фигур, которые наживались на тамошней нищете и преступности. Имперская СБ тратила – безо всякого удовольствия – немало времени на сам караван-сарай и его окрестности. Один бог знает, что за беглецы – мятежники или бывшие политофицеры – могли прятаться в его границах и какую злобу они затаили на адмирала Форкосигана.

Иллиан стоял поодаль, неубедительно притворяясь, что поджидает автотакси, но даже оттуда ему было видно, как графские оруженосцы сперва уговаривают адмирала, а потом, кажется, отказываются, как он предлагает, уехать обоим вместе с машиной. В результате все отправились пешком: адмирал, два оруженосца его отца, за ними – взвод СБшников, старающихся слиться с обветшалыми нищими стенами, и Иллиан. Пару минут Иллиан пытался не замечать ни проклятий, которые его люди произносили почти что вслух, ни внезапной тревоги на физиономиях местных прохожих, когда его отряд попадал на свет немногочисленных керосиновых фонарей. Потом он перешел на военную трусцу и быстро догнал адмирала.

– Добрый вечер, Саймон, – произнес тот. – Как мило, что ты ко мне присоединился. – Однако улыбка вышла хищной, а обычно серые глаза точно сверкали в полумраке, отражая огонь фонаря над входом в укрепленную дверь ломбарда.

Иллиан запретил себе сердито хмуриться. Вечера, когда адмирал превращался в обреченного фаталиста, были хуже всего. В последний раз в таком настроении тот в темноте повел флайер через извилистое, дикое, труднопроходимое Дендарийское ущелье. Пьяным. С отключенным автопилотом и погашенными огнями. Им пришлось попотеть, извлекая храпящего адмирала из кокона безопасности – единственной целой детали изо всех обломков, которые крушение разбросало на километры по окрестным склонам.

– Хотите прогуляться до самого особняка Форкосиганов пешком, сэр?

– Я в отставке, Саймон. Можешь звать меня Эйрелом. Для этого мы достаточно пережили вместе, – добавил адмирал. – Нет, я всего лишь хочу выпить.

Иллиан вздохнул бы, если бы мог себе это позволить. Он представлял, какого рода питейное заведение они найдут в караван-сарае, если вообще смогут попасть в оное. Хорошо бы объявился поскорее вызванный им взвод поддержки.

– Где-то конкретно?

– Может быть... – Адмирал наморщил лоб и, похоже, передумал. – Нет.

Иллиан быстро просеял содержимое своей безжалостно отчетливой памяти – все эти услышанные мимоходом и краем уха беседы, реплики других агентов СБ.

– Кабак примерно в шести кварталах отсюда известен сносными, хоть и сомнительного происхождения, винами.

– Сойдет и это, надо думать. Пойдем.

Они прошли несколько шагов, когда адмирал заговорил, точно продолжая беседу:

– Не могу вспомнить губы моего Капитана.

Иллиану не потребовалось спрашивать, кого из офицеров Эйрел Форкосиган вспоминает в таком неуместном тоне. Он отчасти стал свидетелем весьма необычного ухаживания адмирала за официальным противником, капитаном Корделией Нейсмит из Бетанского экспедиционного корпуса, причем в обстоятельствах, которые даже офицер имперской СБ должен был счесть ужасными.

– Наверное, это все алкоголь, сэр. Вы хотели забыть черты лица капитана Нейсмит?

– Боже, нет. Все остальное – да, но не это.

– Я могу описать вам ее внешность. Точно. Но раз у вас есть доступ к фотографиям и голоснимкам...

– Нет. И я так отчаянно пытаюсь вспомнить вовсе не то, как они выглядят... – адмирал глубоко вздохнул. – А учитывая, что бетанцы все еще разглагольствуют о военных преступлениях, у меня нет ни единого шанса освежить впечатления, помимо зрительных. – Точно внезапно осознав, о чем это он болтает, адмирал откашлялся. – Извини, Саймон. Как там дела с расширением СБ?

Даже незасекреченные общие слова оказались вполне пригодными, чтобы сменить тему. Она исчерпала себя лишь тогда, когда они углубились в караван-сарай еще на два квартала. Улочки в караван-сарае были старинными, в четырех домах впереди узкая дорога изгибалась. Из-за поворота едва слышно донеслись чьи-то рассерженные голоса. Один был заметно выше и тоньше остальных.

В подобном районе разумнее было бы вернуться и выбрать другую дорогу. Но Эйрел Форкосиган не был разумным человеком. Он был пьяным командиром. Ускорив шаг, он быстро повел свой отряд из трех человек за угол.

* * *

Прямо возле входа в следующий переулок группа мужчин обступила высокую женщину в плаще. Судя по вызывающему высокому разрезу плаща и видной из-под него кричаще короткой юбке – шлюху. Тип, одетый богаче других, отвесил ей затрещину тыльной стороной ладони – достаточно крепко, чтобы удар был слышен за квартал, – и впечатал в стену здания. Свет свисающего со второго этажа фонаря блеснул на клинке старинной выделки в руках одного из быкоподобных ребят с краю. Услышав какое-то неразличимое отсюда распоряжение, тот шагнул к шлюхе.

Адмиралу не пришлось говорить не слова. Он просто бросился вперед, неожиданно бесшумно, несмотря на флотские ботинки. Иллиан и оруженосцы – вместе с ним, в боевом построении, точно Эйрел Форкосиган тренировал их на такой случай сотни раз. Возможно, с оруженосцами он и отрабатывал нечто подобное; у Иллиана же в прошлом было мало шансов поучаствовать в одной из легендарных тренировок адмирала по рукопашному бою. Но для подобной ситуации он был достаточно хорошо обучен. Семеро столпились вокруг шлюхи, ни у одного из них энергетического оружия не видно. Если люди адмирала достаточно проворны...

Они были проворны. На мгновение мир обернулся воплощением яростного хаоса. Иллиан машинально вытащил парализатор, а не нейробластер. Судя по жужжанию вокруг, оруженосцы сделали то же самое. Когда прибыл взвод охраны – эти уже все с нейробластерами наизготовку – шестеро лежали без сознания, а седьмого, их вожака, Эйрел Форкосиган скрутил в крепком захвате.

– Есть у тебя хоть какие-то оправдания? – В тоне адмирала сквозило сухое любопытство, но вожака он держал за ворот все так же крепко. Форкосиган встряхнул того, точно волк, примеривающийся к весу пойманной добычи.

Пленник на него глупо вытаращился.

Адмирал снизошел до объяснения:

– Не люблю мужчин, которые оскорбляют женщин. Любых женщин.

Он отпустил пленника, ожидая ответа.

– Ты об этой штучке? – недоверчиво произнес мужчина, тыкая пальцем в сторону шлюхи, по-прежнему прижимавшейся спиной к стене, в позе настороженной и одновременно решительной. В его голосе прорезалась злоба:

– Воровское отродье! Сперва берет деньги, распинается, как мне это понравится, а все это время... – Шагнув вперед, он неожиданно быстрым движением похожей на окорок руки ухватил капюшон плаща и дернул. Мелькнула грива рыжих волос. Адмирал одними губами выговорил слово, которое Иллиану не было нужды слышать. «Корделия». Как и эта шлюха, капитан Корделия Нейсмит была рыжей.

Но роскошные длинные волосы свободно отлетели в сторону, прямо в грудь ошеломленному агенту СБ. Парик.

– Видишь? – голос уличного громилы был торжествующим. – Грязная потаскушка!

Они видели. Шлюха оказалась тощим молодым парнем, почти мальчишкой, с тускло-русыми волосами, подстриженными таким нелепым сейчас военным ежиком. Он вывернулся со сноровкой человека, привыкшего носить юбку, и крепко врезал своему недавнему клиенту под дых. Но один из форкосигановских оруженосцев сцапал его и рванул назад, прорычав:

– Ах ты, маленький кусок де...

– Лукан. Хватит. – Адмирал не повысил голоса, но оруженосец Лукан выпустил плечо шлюхи, словно вибронож, за который схватился не с той стороны. Неудовлетворенный клиент согнулся пополам, блюя над сточной канавой (или над местом, где ей стоило быть). Остальные фигуры мизансцены замерли в неподвижности – даже шлюха, ждущая неизбежного приказа.

Это Барраяр. Приказ может быть один – избавиться от парня-проститутки, и побыстрее. Поскольку адмирал среди своих близких знакомых имеет репутацию тайного прогрессиста, то такое устранение оказывается скорее в епархии СБ, нежели старомодных в своем неформальном подходе графских оруженосцев (хотя у тех и темный переулок под рукой).

Даже Иллиан оказался слегка удивлен, когда адмирал не отдал приказа, а спросил:

– Ты обокрал этого человека?

Вопрос был спокойным, безразличным, и лишь дурак солгал бы в ответ.

– Нет, разве что он считает, что рот мужчины чем-то отличается от женского.

Видимо, дураком парень не был. Иллиан услышал приглушенный смешок, полузадушенное хрюканье и возмущенное фырканье, причем последнее – от одного из собственных людей. Он коротко покосился на провинившегося, приподнял бровь. Тот застыл во внимательной неподвижности.

На лице у адмирала было отсутствующее выражение.

– Тогда, по-моему, тебе здесь делать нечего.

– Все, что мне нужно, – это хороший рывок на старте.

Парень-шлюха провел ладонью по лицу, обнаружил кровь, нахмурился.

– Ты получишь больше. Эти люди нарушили порядок и оказали сопротивление графским оруженосцам. Иди.

– Мой парик, – это была не мольба, а спокойная просьба.

Иллиан обнаружил, что слегка улыбается, и сжал губы. Он подобрал с булыжной мостовой парик и протянул парню, который без единого слова повернулся и исчез в переулке. В тишине был слышен звук удаляющихся шагов.

Покачав головой, адмирал повернулся и пошел прочь, Иллиан за ним следом. Застигнутые врасплох оруженосцы поспешили их нагнать, оставив взвод имперской СБ подбирать парализованных бандитов. Иллиан не возражал. Вибрация комма давала ему понять, что взвод прикрытия на месте.

Через два-три квартала адмирал заговорил:

– Я удивлен, что его за этот парик не убили. В таких нищих местах это ценность.

– Обычно у него есть защита, которую он может позвать в случае неприятностей, но сегодня тот тип болеет. – Это во время недавнего молчания сообщил Иллиану тихий голос из комма.

– Да?

– Наш юный знакомый помогает со средствами к существованию бывшему солдату. Уволенному по медицинским показаниям после захвата Комарры.

Эйрел Форкосиган, похоже, замкнулся. До Эскобара он уже спланировал и провел успешное планетарное вторжение. Чего он тогда не планировал, так это бойни, устроенной политофицером и давшей ему за пределами планеты кличку «Комаррский мясник». Комаррские террористы до сих пор то и дело устраивали засады на барраярских солдат.

– Черт. Для совершенства сегодняшнему вечеру не хватало как раз этой последней изюминки.

– «Посетите исторический, живописный Форбарр-Султан и насладитесь примитивными барраярскими обычаями»?

Пойманный врасплох, Эйрел Форкосиган расхохотался:

– Саймон, это смахивает на сарказм!

Иллиан вежливо адресовал свою реплику темнеющему пространству:

– Я уже решил, что сейчас я не на службе. Вы все еще хотите выпить, Эйрел?

– Да. – Форкосиган остановился в круге света, обернулся. Иллиан видел, как тот глубоко вздохнул, расправил плечи. – Но на сегодня свежего воздуха с меня достаточно. Пойдем со мною в особняк. Там есть среднего качества бренди, и ты мне поможешь с ним расправиться.

– Если быть честным, предпочитаю греческую анисовку.

– Эту дрянь? Тогда нам просто необходимо начать с бренди. Наши желудки не отказались бы от заблаговременного предупреждения о грядущем испытании.

Форкосиган медленно улыбнулся совершенно мальчишеской улыбкой. Иллиан моргнул, глядя, как суровые черты адмирала озаряет совершенно непривычное выражение.

– Если находишь анисовку любопытной, подожди, пока не попробуешь кленовой медовухи.