Что делает историю? Легенды, которые люди передают друг другу, касаясь лишь самых доблестных дел и опуская то, что, противореча геройской возвышенности событий, является все же непреложной истиной? Или официальные летописи могучих правителей, заботящихся о благе своих государств? Или воспоминания, рассказанные за кубком эля в придорожном трактире, где хвастовство восседает во главе стола и вместе со всеми поднимает свой кубок за здоровье и победу?

Откуда нам теперь знать, что правда, а что нет, и не была ли доблестная гибель Короля лишь покровом, скрывшим тайную безрассудную страсть?.. Об этом мог бы рассказать лишь тот, кто писал это, да еще, может быть, его любовник, если они все же стали любовниками. А я думаю, так оно и было.

Серебристая Гавань, 1975 год, Эарнур, сын Эарнила, пятый день после прибытия.

Мы прибыли в Линдон. Нас ждали здесь, ждали с нетерпением и надеждой. Я ощутил непередаваемую гордость, глядя, как наши корабли стояли в прекрасных гаванях Линдона и их паруса трепетали на ветру. Жаль только, что наш флот не успел вовремя и Архедан был покорен.

Но это еще не конец. Мы бросим вызов Ангмару и его Правителю, и да свершится наша судьба.

Я сын Короля, и Государь ждет от меня, что я буду достойным сыном и достойным наследником. И, клянусь погибшими Землями Запада, дарованными людскому роду за верность и доблесть, я не разочарую его.

Ангмару не выстоять против нас. Гондор велик, его величие неизмеримо и непреходяще, и я ни за что не посрамлю его.

Скоро битва – вот и шанс показать себя. Лорд Кирдан собирает войска. Наши армии пойдут навстречу своей судьбе и без страха встретят ее. Мы бросим вызов Владыке Ангмара и победим. Да помогут нам Великие Валар.

Поговаривают, что Владыка Ангмара ужасен. Считают, что он больше не человек. Что он носит одно из Колец, выкованных в прошлую Эпоху кузнецами Эрегиона и Темным Властелином Сауроном, и Тьма поглотила его. Я слышал, что у него нет лица, а вместо него – черная бездна, в которую невозможно смотреть. Так это или нет, мы выстоим и победим. Не думаю, что его войско подобно своему Повелителю, но даже если это и так и ужасные твари, исторгнутые Тьмой, станут наступать на нас, мы все равно выстоим. Выстоим и победим.

Серебристая Гавань, 1975 год, Эарнур, сын Эарнила, перед походом.

Завтра на рассвете мы выступаем. Лишь немногие говорят, что наш поход обречен на неудачу, остальные же верят в победу, и мое сердце – с ними. Я чувствую, что еду навстречу славе и своей судьбе. Да будет так.

Отец обещал помощь, и нет моей вины в том, что гонцы пришли слишком поздно. Архедан покорен, но вера в победу ярко горит в наших душах. Ангмар не сможет противостоять мощи Гондора.

Но тень, словно пришедшая с востока или севера, где обитает наш враг, омрачает мое сердце. И предчувствие говорит мне, что не битва, предстоящая нам, беспокоит меня. Но не должно воину поддаваться предчувствиям и не должно думать о себе, когда нужно думать о победе. Тень уйдет, и Король-Чародей покинет земли, им завоеванные.

Ок. Форноста, 1975 год, Эарнур, сын Эарнила, после битвы.

Безумный наследник мудрого Короля. Не это ли я предчувствовал?

Я думаю о нем каждую минуту, каждое мгновение. Я весь горю, и больше всего мне хочется укрыться ото всех и в одиночестве пережить этот кошмар.

Такой страшный позор. Такая страшная страсть. Она сжигает меня сильнее, чем презрение к самому себе, чем мысли о бесчестии. Все думают, что я просто убит произошедшим, но не это угнетает меня. Более всего меня угнетает сознание того, кем стал для меня Владыка Ангмара.

Его зовут Королем-Призраком, Королем-Чародеем. Чары ли это, или все же мой разум сыграл со мной такую злую шутку?

Я ощущаю на себе его взгляд все время, которое провожу бодрствуя, и вижу его во снах, когда Великий Ирмо благословляет меня отдыхом и забвением.

Страшная тяга – тяга к существу, которое давно перестало быть человеком. Еще страшнее – тяга к врагу.

Я всегда был холоден. К женщинам ли, к мужчинам – меня всегда более привлекали тренировки с оружием или конные состязания, в которых можно было показать свою удаль и умения. Когда мои друзья и дружинники, допьяна напившись эля, покупали на ночь комнаты в трактирах или, обняв подругу либо юного оруженосца, уходили в уединенное место за казармами, я оставался один и устраивал не всегда дружеские стычки с агрессивными собутыльниками, которые так же, как и я, предпочитали хорошую драку безвкусной ночи любви.

Меня не радует победа, хотя ее вкус всегда сильнее, чем мысли о тех, кто ушел в битве и кого нет теперь среди живых. Но есть то, что страшнее смерти.

Я опозорен и обесчещен. И мое бесчестие – не только в бегстве с поля боя, мое бесчестие в том, что, глядя на ужасного врага, я возжелал его так, как не желал ни одну из прекраснейших женщин.

Мой отец и Государь говорит, что моя сила – в умении побеждать самого себя. Смогу ли я сделать это на этот раз?

Войска противника попытались укрыться в Ангмаре, но мы преградили им путь. Из Дольна нам на помощь подоспели Эльфы. У наших врагов не было шанса. Почувствовав приближение победы, Эльфы и Люди словно коснулись нового источника сил. Мы шли вперед по трупам людей и орков, и последних становилось все меньше. А потом последний враг упал, сраженный моей рукой, и мы остановились.

Еще слышался звон клинков и предсмертные крики, а я уже смотрел, как приближается главный враг. Он ехал медленно – черное изваяние на огромном черном коне – и свет вокруг него мерк. Он был одет в черную, как безлунная ночь, мантию и маску, скрывавшую лицо.

Я почувствовал, что кровь стынет у меня в жилах. Ледяной ужас охватил меня, и заледеневшие пальцы не двигались более. Мир вокруг перестал тревожить тишину предсмертными криками агонии и словно черный ветер пронесся над нами. Я чувствовал только ужас, непередаваемый ужас при виде медленно подъезжающего, словно скользящего по воздуху врага. А потом странное ощущение охватило меня. Я поймал себя на мысли, что любуюсь им. Вот так, уставший от битвы, измотанный и победивший, я вдруг понял, что в этой черной фигуре, впитывающей в себя без остатка любой свет, есть что-то ужасающе прекрасное, от чего волосы на затылке встают дыбом, а руки отказываются повиноваться.

Мой конь всхрапывал, порываясь повернуть назад. А я смотрел, как приближается враг, и не мог заставить себя отвернуться. И в этот момент он посмотрел на меня.

Безумие!

Мне захотелось отвести взгляд, но я пересилил себя и взглянул прямо ему в глаза. Его взор пронзил меня насквозь. Я ощутил странный жар и едва справился с собой. Все вокруг смолкло, свет окончательно померк. Я слышал только стук собственного сердца и глухое цоканье копыт его коня, направляющегося прямо ко мне.

Владыка Ангмара, правая рука неведомого нам Темного Властелина Саурона, был передо мной.

Как мне стыдно, о Великие Валар и Единый Творец! Да простят меня те, кто может даровать прощение, но вместе с ужасом, охватившим меня, я вдруг ощутил, как напрягается моя плоть и жар волной поднимается от нее к голове, убивая мысли и способность действовать.

А он подъезжал все ближе.

Я не знаю, как это вышло, но в этот момент мой конь, подстегиваемый ужасом перед этим непонятным существом, вдруг встал на дыбы, а потом развернулся и унес меня прочь.

И тогда я услышал смех.

Я никогда не слышал более ужасного смеха. И мне казалось, что он смеется не только над моим бегством. Он словно понял все, и я ненавидел его за это.

Я успокоил коня и порывался ехать за ним, чтобы доказать, что не трусость заставила меня сбежать, но Лорд Глорфиндейл остановил меня. «Не преследуй его, – сказал он. – Смерть он примет не от руки воина…» И я остановился. Я не боялся поединка с ним, мне неведом страх перед пленом и смертью. Но я боялся снова ощутить то влечение к нему, которое охватило меня, когда он был передо мной.

Гондор, 2043 год, Король Эарнур.

Он снова настиг меня. Долгие годы я безуспешно пытался одержать победу над самим собой и уже считал, что преуспел в этом. Конечно, я все еще не мог провести ни дня, не подумав о нем. Но безумие первых лет, когда я напивался и брал первых попавшихся женщин и мужчин, думая о нем и не находя удовлетворения, грубо ласкал себя сам, словно юнец, затаившись в темном углу, осталось позади. Или нет? Совсем недавно я был пьян и смотрел представление на площади. Один из актеров был в черной маске...

Я имел его всю ночь, без остановки, прерываясь только на то, чтобы промочить горло вином. Меня не остановила даже кровь, которая потекла по его ногам после третьего или четвертого раза. Я раздел его, но запретил снимать маску, и меня сильно возбуждал его вид. Но утром я все еще был неудовлетворен. Тогда я попросил его взять меня. Его дыхание горячило мое ухо, а лицо в маске касалось голой спины, и я почти получил то удовольствие, которого жаждал, но он был слишком осторожен. Его вопросы «Не больно ли тебе, о Государь?» и «Что ты прикажешь мне делать дальше?» выводили меня из себя. Я прогнал его и, напившись вдрызг, проплакал несколько часов, уткнувшись лицом в подушку.

Это не чары, это проклятье.

Безумие.

И теперь он, бывший Владыка Ангмара и нынешний Владыка Минас-Моргул, бросил мне вызов.

Мардил отговаривает меня от поединка. Но как я могу отказаться? Королю Гондора не пристало быть трусом. Хотя никто уже не вспоминает о том позоре, которым я покрыл себя много лет назад, но я помню о нем, хотя уже не раз доказывал свою храбрость во многих поединках и боях. Никто не назовет меня трусом, не покривив душой. Но Мардил прав. Я только что принял корону Гондора, а наследников у меня нет. Гондор нуждается во мне.

Отец не раз просил меня выбрать себе жену, чтобы было кому наследовать корону в случае моей смерти. Но я предпочитал незаконные связи с нечестными женщинами и фантазии о Черном Призраке. Зачем он снова напомнил о себе?

Гондор, 2050, Мардил, Первый Наместник.

Я знал, что в этот раз не смогу отговорить его. И не очень пытался, потому что нет ничего хуже, чем препятствовать свершению чьей-либо судьбы.

Мой Король полагал, что я ничего не знаю, но мы слишком долго были вместе, чтобы я мог ничего не знать, и я слишком часто был рядом, когда он, напившись, вцеплялся в мое плечо и тихим шепотом говорил мне безумные слова. Я видел, как проходит его жизнь, как «к робкому сердцу юности прибавляется немощь старости» и как с каждой прожитой минутой в нем рождается сожаление о неосуществленных попытках самому пойти навстречу своей судьбе.

Я не думаю, что он вернется. Плен это, или смерть, или то, к чему он так стремился, но поздно что-то менять. Слишком ярко горели его глаза. И слишком радостно и твердо звучали его слова, которые не все поняли правильно: «Я, Эарнур, Король Гондора, еду навстречу своей судьбе. Я еду к нему».

06-07.04.06