Не ходите с Алукардом в Африку гулять...
– Хватит, мне надоело слышать ваш шепот у себя за спиной. Падре, вы слишком меня переоцениваете, если считаете, что я вытерплю этот бесконечный экзорцизм. Не хочу показаться грубым, но Шакал ведь не любит подолгу лежать в кобуре.
Священник открывает глаза и смотрит на фигуру в ярко-красном плаще. Потом медленно поправляет крест, висящий на груди, и нехотя отвечает:
– Решать проблемы с помощью оружия – это так на тебя похоже, демон.
– Это я решаю проблемы с помощью оружия? – человек в красном обернулся, демонстрируя улыбку на пол-лица, оранжевые очки и безумно горящие глаза. – Андерсон, а где же ваши любимые штыки, столь метко названные, кхм, простите, лопаточками для торта?
– Не твоя головная боль, демон, где лежит мое оружие. У меня достаточно других способов, чтобы усмирить зазнавшуюся нечисть вроде тебя.
Человек в красном продолжал улыбаться, открывая всем желающим (а желающих было маловато) ненормальные для человека передние клыки:
– В Ватикане очень красиво умеют персонифицировать головную боль, не так ли, падре? Я, конечно, очень польщен, но вам не кажется, что я слегка не дотягиваю до Носферату? – вампир смахнул с плеча несуществующую пылинку.
– Вот именно слегка, – пробурчал под нос Андерсон, разглядывая неизвестную местность где-то на юге Африки.
«Нельзя постоянно препираться с этим вампиром, – устало подумал святой отец, – он жуть как разговорчив. Эти полуторачасовые дискуссии меня, прости Господи, в могилу сведут. Они его там у себя в подвале, что ли, держат? Послали ж Небеса помощничка. Какие ж тут могли случиться неприятности, чтоб эта, прости Господи, стерва Хеллсинг выделила своего лучшего сотрудника?»
После перемирия между Ватиканом и Орденом Протестантских Рыцарей Англии бывшим врагам приходилось нелегко. Назревавший было конфликт закончился взбучкой главы Искариотов и клятвенным заверением Энрико, что он, дескать, так больше не будет и что Ватикан может не волноваться. Андерсон на тот момент ничего не имел против логичного с виду решения, но какими это чревато последствиями, бедный священник даже представить не мог.
«Как мне, мне – Александру Андерсону, регенерату и лучшему воину 13-го отдела Искариот, могли дать в помощники вампира? Да еще кого? Этого проклятого Носферату собственной персоной, – размышлял святой отец, шагая следом за вампиром к близлежащему населенному пункту. – Они там что, все с ума посходили? Или не видят ничего? Господи, да как Ватикан мог послать меня с этим демоном...»
– Ватикан мог, и даже послать, – с готовностью заявил Алукард, сочувственно слушая мысленный монолог Александра.
«Вот черт», – только и смог подумать Андерсон.
– О, – оживился вампир. – Похоже, мы подходим к селению.
Он сверился с картой и, посмотрев на кислую физиономию падре, улыбнулся:
– Я сказал бы даже, что это город.
– И думать забудь. Тебе запрещено охотится за пределами Британии, так что изволь выполнять приказы своей хозяйки, – медленно проговорил святой отец.
Алукард сделал скучающее выражение лица:
– Итак, если не ошибаюсь, мы находимся возле Национального парка Гемсбок. А это селение Лоррайре, кажется, так это выговаривается. От него до парка около десяти киломеров.
– Единственное, что нам здесь нужно – это взять машину, чтобы добраться до этого Национального парка. Это же смешно, какие-то оборотни в такой глуши! Где это видано, чтоб они селились так далеко от людей? – Александр поморщился.
– Если это стихийные оборотни, то обитание в Национальном парке кажется мне разумным, – подол огромной шляпы вампира качнулся. – Это и залог отсутствия браконьеров, то есть случайных свидетелей или жертв, и спокойствие относительно трупов несчастных зверюшек, попавших под горячую руку, то есть лапу. Кроме того, они могут жить даже в этом городке.
– Но целый выводок – это просто не смешно. Насколько надо быть слепым, чтоб не заметить этого!
Алукард кивнул:
– Согласен. Это довольно тяжело, хотя люди – слепцы по своей натуре, как вы считаете, падре?
Алукард улыбнулся и, закинув сумку за спину, зашагал к селению. Андерсон, стиснув зубы, последовал за ним.
* * *
– Это все бред, причем бред полнейший. Как это они не могут дать нам машину? Ну и что, что ночь на дворе? Какая им разница, в конце концов? Мы ведь платим нормальными американскими деньгами, и их в последнюю очередь должно было волновать время суток за окном. Вертолет прилетает послезавтра утром, а мы всю ночь должны проторчать в этом поганом отеле! – восклицал Александр, бредя по темной улице провинциального городишки. Сзади бесшумно скользил Алукард. Это слегка нервировало падре, но не настолько, чтоб делать вредному вампиру замечания.
Город был на удивление скучным и однообразным. И тихим, поскольку туристы забредали сюда чрезвычайно редко. Это тоже не очень радовало святого отца, поскольку прикинуться туристами им будет ох как нелегко. Хотя другого выхода у них все равно нет.
– Андерсон, вам не кажется, что в своем белом плаще среди ночи вы похожи на привидение местного утопленника? – донесся сзади ядовитый голос вампира.
– А тебе не кажется, что это бессовестно: обворовывать Интегру на предмет красной ткани для собственного плаща после каждой драки? – пробурчал Андерсон в ответ.
– Откуда такая достоверная информация? – мгновенно оживился Алукард. – Неужели из донесений шпионов?!
Александр вздохнул. Заткнуть этого болтуна не представлялось возможным.
* * *
«По-моему это самый невезучий день в моей жизни, – подумал Андерсон. – Сначала этот вампир, потом машина, теперь еще и отель. Они точно посходили с ума. В городе нет ни одной свободной гостиницы, а это еще и не сезон! Если и в этой не будет номеров, я отказываюсь так дальше работать, с меня хватит. Нашли тут безотказную тягловую лошадь! Все, уйду в монастырь».
– Рановато вам в монастырь, падре, – хмыкнул вампир, – не всю нечисть еще порубили, чтоб на покой отправиться.
– Это ты про себя, что ли? – изобразил удивление Александр. – В радиусе трехсот миль кроме этих оборотней и тебя – никакой нечисти, замечу.
Они зашли в захудалую гостиницу («Тоже мне, средневековый трактир», – шепнул священнику вампир), вид которой навевал если не уныние, то мысль о полном отсутствии цивилизации. Старую стойку полировала девочка-подросток лет четырнадцати, зал пустовал, хотя еще не было полуночи. Андерсон и Алукард пересекли зал и священник спросил:
– Не найдется ли для усталых путников двух комнат? Скажем, на две ночи?
Девочка слегка испуганно посмотрела на две огромные фигуры в плащах и на ломаном английском ответила:
– К сожалению, у нас осталась только одна свободная комната. Двуспальная, если подойдет господам.
Александр застонал: «Только в одной комнате с вампиром я мечтал оказаться сегодня, и все. Господи, за деяния мои наказываешь раба своего».
Алукард усмехнулся: «Человек!!!».
– Ну, переночевать где-то нам все-таки надо. Так что, маленькая леди, можешь показать, где эта ваша комната.
И он направился вглубь здания следом за проводницей.
Священнику стало дурно: «Господи, что я сделал не так? Еще полчаса с этим вампиром, и я за себя не ручаюсь. Хотя лучше контролировать эту нечисть, а то с него станется наплевать на все и пойти охотиться».
– Обижаете, преподобный Андерсон, – возмутился вампир. – Еще никто не обвинял меня в некомпетентности.
– А кто после этого бы выжил?
Вампир хмыкнул, мол, вы сами создали образ бесчувственного монстра, а я никого разочаровывать не собираюсь...
Комната оказалась довольно сносной: просторной, с примыкавшей к ней душевой, старой двуспальной кроватью и огромным шкафом, в который Алукард тотчас же запихнул свой безразмерный плащ и шляпу. Падре затащил вещи и присел на край кровати, задумчиво глядя в пространство. Вампир покосился на священника и спросил:
– Вам не нужна душевая?
Андерсон посмотрел на вампира с тихим ужасом во взгляде: «Он что, тут мыться собрался?!»
Вампир скептически кивнул и усмехнулся:
– Понятно, вопрос снимается как дурацкий. Я не знаю, как вы, падре, а я лично сварился, пока мы дошли до города, – словив взгляд Александра, Алукард улыбнулся еще шире. – Физиологические особенности вампиров слегка преувеличены, преподобный Андерсон. Наше сердце бьется, хотя и очень медленно, поэтому нормальная температура у вампиров на порядок ниже. Но это же не значит, что нам не может быть жарко или холодно, – он закрыл дверь в душевую.
Александр ни на секунду не верил этому бреду: вампир, покрошивший в мелкую капусту три сотни человек, страдает от жары! Да Алукард это солнце с тридцатиградусной температурой имел в виду так же, как и вообще все физические и любые другие законы. «Нет, это было форменным идиотизмом! Что еще задумал этот демон? Интегра лично обещала, что снимет только самую слабую печать с этого... вампира, прости Господи», – Андерсон сокрушенно вздохнул.
О чем сейчас мечтал падре, так это все бросить и оказаться в Ватикане, подальше от этого чокнутого вампира с его сумасшедшими идеями. «Не с моим счастьем», – только и сумел подумать святой отец, когда это вышло из ванной. Алукард приковал к себе взгляд священника, выскользнув из душевой весь мокрый и в одних штанах, тоже мокрых, что оставляло мало места фантазии. Александр побледнел и, незаметно даже для себя, покрепче сжал нагрудный крест. «Если он сейчас скажет, что собирается спать, я застрелюсь», – пообещал себе Андерсон. Кто видел нечисть, которая спит ночью!
– Собственно, я собираюсь сейчас выспаться – перелет меня слегка утомил, – ухмыльнулся вампир, прекрасно слышавший все мысли священника, – но, к моему большому сожалению, вы вряд ли исполните свое обещание, преподобный отец?
Андерсон чертыхнулся. Алукард подошел к кровати и начал стягивать покрывало на пол:
– Раз вы так боитесь оказаться со мной в одной постели, падре,– вампир улыбнулся, – я буду спать на полу.
Александр сделал вид, что не понял двусмысленности фразы, снял свой плащ и достал молитвенник, поудобнее устраиваясь на кровати, что при его росте было задачей не из простых.
Алукард, смастеривши себе ложе, тоже укладывался спать, думая о чем-то своем, вампирском, вечном.
Два часа спустя.
Полная темнота и тишина. Голос вампира:
– Андерсон, вы спите?
Александр молча взглянул вниз, на два ярко-красных пятна – вампир вовсю смотрел на священника.
– Вот так я просто взял и заснул, демон.
Алукард встал с пола и приземлился напротив святого отца:
– Я тоже слегка недооценил свои возможности. Видимо, перелет утомил меня не настолько, насколько я думал.
– Чего ты от меня хочешь? – недовольно спросил Андерсон, глядя на полуобнаженного вампира.
Алукард сделал обиженное выражение лица:
– Меня замучила бессонница, ищу тут сочувственного собеседника, а он мне: «Чего ты от меня хочешь», некрасиво, падре, не по-католически.
Андерсон подумал, что, и правда, некрасиво вышло.
Три часа спустя священник сидел, слушая очередную байку из длинной вампирской жизни, и думал о своей тяжелой судьбе. Такие мысли наведывались в голову преподобного отца сегодня особенно часто. «Господи, я никогда не жаловался, но так я больше не могу», – эта истеричная мысль билась в мозгу священника более полутора часов. Он уже успел выслушать, как тяжело приходится, когда тобой управляет чванливая девчонка, как одиноко в родном подвале, почему Алукард носит очки оранжевого цвета и как Интегра отключила дворецкого ударом огнетушителя по голове. Далее следовали анекдоты и прочие похабные шутки собственного алукардовского сочинения. Голос у вампира был на удивление приятным, звучным и глубоким, но слушать его уже третий час было просто невыносимо.
– А я еще перчатки коллекционирую. Знаешь, у меня ведь вечно с ними проблема: протираются быстро, пентаграммы стираются время от времени, беда, в общем. Вот я и решил найти практичное хобби. Коллекция у меня огромная, примерно двести пар, есть чем похвастаться, – вампир улыбнулся, внимательно наблюдая за реакцией священника на собственную болтовню.
– Правда?– очнулся от раздумий Александр. – И что, все белого цвета?
– Нет, – обиделся вампир, – еще и голубые есть, как же иначе. Где ты видел цветные мужские перчатки? Только белые и черные.
– Черный – тоже цвет, – возразил Андерсон, чувствуя, что проваливается в липкие объятия предрассветного сна.
Алукард мигом угомонился и теперь задумчиво смотрел на заснувшего священника, затем лег рядом и прошептал:
– Да, человек, черный – это тоже цвет. И пусть твой бог поможет тебе не познать всех его оттенков.
* * *
Андерсон очнулся от яркого будоражащего запаха, запаха кофе. И первым, что он увидел, был улыбающийся вампир. Алукард сидел в кресле и демонстративно завязывал свой любимый красный бант. Священнику резко захотелось провалиться сквозь землю. Увы, единственное, что он мог сейчас сделать, это выскочить в душевую, что и проделал в считанные секунды. Склонившись над раковиной, падре терзал себя мыслями:
«Как я мог заснуть?! В одной комнате наедине с вампиром?! Стыд и позор, Александр Андерсон. Год назад ты отдал бы свою жизнь, чтоб убить чертового Носферату, а сейчас спокойно засыпаешь под его болтовню?! К черту все правила, к черту Ватикан с его перемирием, есть вещи, которые неподвластны законам и дурацкой политике... Андерсон, посмотри на себя: может, дело в тебе, может, ты слишком хочешь прощать, прощать всех, даже этого треклятого вампира?» – он поднял голову и посмотрел в старое зеркало, висевшее над раковиной.
Лицо, молодое, но уже со старым шрамом через всю щеку и с глубокими морщинами в уголках глаз, оно выглядело задумчивым и безмерно уставшим. Но глаза, глаза – в них было что-то такое, что не подобает священнику: живые, зеленые, они искрились умом и... тайной, таинством. И не было еще человека, отгадавшего загадку этих омутов, познавших этот странный огонь... и выживших после этого.
Александр прикрыл глаза: «Как я устал, Господи, как же я устал. Во мне нет ненависти, но я устал, устал от борьбы с несуществующим врагом. И если мне хватит силы, я оставлю тринадцатый отдел, если мне хватит силы, Господи», – падре плеснул воды себе в лицо и вернулся в комнату.
Алукард был в полном боевом обмундировании: плащ, шляпа, очки на носу, улыбка на пол-лица и два любимых пистолета в складках безмерного одеяния:
– Ну что ж, Андерсон, охота на оборотня объявляется открытой. Пойдем, нам еще этих тварей найти надо.
Священник молча кивнул, украдкой поглядывая на вампира: «Ему нельзя доверять».
Алукард поправил шляпу:
– Как, впрочем, и тебе, Андерсон.
* * *
Если вы не видели стихийных оборотней, считайте, вы вообще мало что видели в этой жизни. Куда там Шрёдингеру с его милыми ушками и задумчивыми глазами. Больше всего эти гиганты походили на прямоходящих волков с огромными, непропорционально длинными передними лапами и хищным, налитым кровью взглядом. Даже умей это чудо бегать, как собака, на всех четырех, в холке оно достигает полутора метров. Что было печально, по крайней мере, для священника Александра Андерсона, имеющего счастье лицезреть ЭТО во всей своей красе...
Андерсон отскочил от взрослой самки, на ходу вытаскивая свои любимые штыки, один, второй, третий... «Как изворачивается, дьявольское отродье! Хотя нет, два все-таки попали в живот». Александр увернулся от острых когтей и отпрыгнул в сторону. Сзади доносились шум и пистолетные выстрелы: в метрах тридцати Алукард носился вокруг огромного самца, с диким оскалом всаживая в него обойму за обоймой. Еще через двадцать метров валялся перевернутый джип – оборотни напали на них, как только машина остановилась.
Андерсон метнул еще три ножа, и опять только два попали в цель. Но самка замедлила безумные скачки, дав возможность падре вытащить два ручных штыка подлинней. Он смотрел в безумные глаза оборотня и шептал молитву, чувствуя, как она следит за каждым словом, слетающим с напряженных губ священника: «И упокойся с миром, создание Ада...» – нечеловеческий прыжок Александра, и вот он уже за спиной у монстра.
Резкий рывок, и самка зашлась булькающим ревом – оба двуручника намертво застряли в шее демона.
Падре отскочил назад и протер лицо рукавом плаща, пытаясь вытереть липкую кровь оборотня. Только сейчас Андерсон почувствовал, что вокруг стоит тишина. Обернувшись, он заметил склоненную фигуру в красном плаще, с видимым интересом разглядывающую поверженного самца. Алукард выровнялся, взглянул на Александра, улыбка вновь вернулась на безумное лицо, а в следующий миг падре увидел наставленный на себя пистолет...
Гнев исказил черты священника, хотя Шакал и не мог причинить регенерату ни малейшего вреда. «Просто, просто... А что просто?», – не успел додумать падре.
Пуля пронеслась в сантиметре от головы Андерсона, а сзади раздался отчаянный рык. Через мгновение вампир выпустил всю обойму. Священник обернулся. За его спиной в каких-то двух метрах лежал детеныш стихийного оборотня, размером с хорошего жеребца. Андерсона замутило: череп монстра можно было собирать по округе до вечера, видно, вампир использовал разрывные пули. Отвернувшись, он посмотрел на подошедшего Алукарда. В голове крутилась только одна мысль: «Зачем? Зачем он это сделал?»
– Останки можно не уничтожать, за пару часов их съедят хищники, благо их здесь полно, – лорд внимательно смотрел на Александра.
«Зачем?» – Андерсон пытался найти в ярко-красных глазах вампира хоть каплю лжи и ненависти... и не видел ничего.
– Пойдем, священник, нам надо вернуться до захода солнца, – Алукард развернулся и зашагал к перевернутой машине. – Думаю, с джипом ничего не случилось. Нам повезло, оборотни сами нас нашли, как будто чувствовали врагов... Странно.
«Зачем?!» – падре стоял, не в силах сдвинуться с места.
Вампир остановился. Развернулся на каблуках и, взглянув на Александра поверх оранжевых очков, медленно произнес:
– Ты спрашиваешь зачем? Потому что я не мог иначе, глупый человек.
Андерсон пошатнулся, уловив взгляд вампира. В нем было то, что нельзя передать словами. Сочувствие. Понимание. Жажда. Обреченность. Боль. Неизвестность. Страсть. Любовь...
«Любовь? – Александр поперхнулся, вырываясь из объятий кровавого дурмана. – Не может быть, сумасшествие!» – но Алукард, отвернувшись, уже шел к машине.
* * *
Александр еле поспевал за набирающим скорость вампиром, проклиная про себя всех и вся, начиная от Ватикана, кончая ни в чем не повинными оборотнями. Хотя он прекрасно знал, что Алукард слышит все его мысли, поток последних бил из головы падре, как вода из гейзера.
«Это просто невозможно, НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО! Нереально. Господи, а вдруг мне просто показалось, – чуть ли не плакал Александр, пытаясь не отставать от вампира на улицах города. – Он презирает людей, он не может испытывать к нам такие чувства, это просто невозможно. Господи, за эти сутки я испытал столько странных ощущений, но чтоб такое...»
Задание, столь кратко сформулированное начальством («Найти и уничтожить») было выполнено, реквизит, в качестве помятого джипа, сдан, впереди уйма времени, то бишь целая ночь. Андерсон с тоской взглянул на вампира, раздумывая над вариантами капитуляции и одновременно проклиная себя за свое глупое «зачем». Он пытался найти подходящую молитву, но не мог вспомнить. Он просто молча шел за вампиром, мечтая если не разобраться в своих чувствах, то хотя бы упорядочить мысли, от которых священнику становилось просто дурно.
«Итак, что я должен чувствовать? Даже разрывные пули не смогли бы причинить мне ущерба. В конце концов, я бы регенерировал к утру и никто бы ничего не узнал. Оборотень меня, конечно, помял бы, но, в принципе, я сам виноват. Далее вновь вопрос: зачем это сделал Алукард? Лучше бы найти объяснение всему, что случилось за последние сутки, включая не только поведение моего «напарника», а еще и собственные мысли по этому поводу», – Александр остановился, внимательно наблюдая за идущей впереди фигурой в красном плаще.
Вампир четко направлялся в сторону гостиницы. В принципе, падре мог не идти за ним, а погулять по городу, но что-то подсказывало Андерсону, что делать этого не стоит. Поэтому он просто догнал Алукарда и дошел с ним до здания, а потом, наблюдая, как лорд поднимается по лестнице в номер, присел за столик, к которому через пару минут подошел хозяин гостиницы.
– Чего желаете?
Андерсон покосился на здоровяка-негра и вздохнул:
– Выпить.
Два часа спустя...
«Я не могу напиться! Я не могу напиться?! Что это за чертовщина, во имя всех святых?!» – в отчаянии думал Андерсон, допивая третью бутыль мутной жидкости. Он был трезв как стеклышко, что нервировало не только падре, но и хозяина заведения, думающего, что почти чистый спирт должен был свалить чужеземца после третьего стакана, но не после третьей бутылки! Данная аномалия показалась негру чрезвычайно интересной, и он поставил за цель споить этого странного человека в рясе. Александр был не против:
«Может, будет результат». А результата все не было...
«Господи, я конечно, регенерат, но не до такой же степени. В конце концов, у меня может быть алкогольное отравление, – священник с отвращением посмотрел на стакан и отодвинул его в сторону. Сзади раздался разочарованный вздох негра. – Я не могу даже напиться, и все из-за проклятого Носферату. Хватает только одной мысли о нем, чтоб протрезветь в считанные секунды. Что мне делать, Господи? Во мне больше нет ненависти к этому вампиру, как заново разжечь ее, Господи? Я не знаю...
Вспомни свою жизнь, Андерсон! Ты жил одной целью – убить, уничтожить, стереть с лица земли само воспоминание о демоне. Это стало твоей целью, смыслом жизни. Ты жил, изучая все его повадки, засыпая, ты верил, что придет день, когда ты посмотришь в его потухающие глаза. Ты заглянешь в них и не увидишь ничего, кроме абсолютной ненависти ко всему живому», – Александр снял очки и потер виски.
– Я заглянул в его глаза, о да, – тихо прошептал он, саркастически улыбаясь. – И что теперь? У меня больше нет цели. Я не знаю, что мне делать, Господи! Он отобрал у меня цель. Проклятый демон отобрал у меня цель!!!
То ли алкоголь все-таки начал действовать, то ли разум падре не выдержал такой нагрузки, но Андерсон вскочил с места и стремглав бросился к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Демон, ты в один день перечеркнул все: что было, что есть и... что будет, – с этими словами священник толкнул дверь их номера.
Там царил полумрак: красивая, легкая тьма, разбавленная серебристым светом луны из окна. На кровати лежал одинокий, всеми брошенный вампир, которому давали сотни имен, и на которые он никогда не откликался. Лорд делал вид, что спит.
Андерсон, в котором процентное соотношение алкоголя и крови превышало все допустимые нормы (2 к 1), кинулся к кровати, намериваясь задушить исчадье Ада своими собственными руками.
– Ты отобрал у меня цель, – с этими словами руки Андерсона сомкнулись на шее спящего Алукарда.
Сверкнули два ярких сполоха, Александр почувствовал, как чьи-то руки обхватили его, лишая возможности вырваться, прижимая все ближе и ближе к проснувшемуся вампиру. Алукард открыл глаза и внимательно посмотрел на зажатого в объятьях священника. Он всматривался в мутную зелень его глаз, с улыбкой пытаясь отыскать там ненависть. Ее уже не было.
Александр закрыл глаза. Никогда еще за всю свою жизнь падре не чувствовал себя таким обманутым. Но даже не это пугало святого отца, а то, что он принимает происходящее как должное. Андерсон и сам не понимал, насколько он хочет окунуться в дурман магии или, быть может, животного магнетизма этого дьявольского существа.
– Ты отобрал у меня цель, – в последний раз прошептал падре.
– Знаю...– улыбнулся Алукард, наклоняя голову священника к своей, и Андерсон с готовностью приоткрыл губы навстречу его губам.
* * *
На следующий вечер. Штаб-квартира организации Хеллсинг.
Он просто сидел в любимом подвале, крутя в руках бокал с кровью. Он ждал заката, когда снова явится на очередной доклад к своей нынешней хозяйке, молодой леди Интегре.
Он не думал ни о чем. Просто ждал... чего-то... в очередной раз.
Когда вечность измерена, когда на глазах рушатся все идеалы и мечты, а идеи приходят в негодность, когда само Безумие с тобой на ты, а роли в театре жизни сыграны все до одной, начиная от злодея и кончая святошей, ты сам берешься писать пьесу о том, что тебе уже не интересно, но пока еще не забыто.
И то, что ты написал, больше всего напоминает фарс на грани бреда и абсурда. Ты с удовольствием раздаешь роли, не заботясь о том, что будет с актерами после закрытия занавеса. Ты знаешь, что утонченность – не твоя стихия, ибо вся жизнь – это сплошной фарс, а ты привык подчинять себе все, включая и жизнь.
Тебе нравится играть, тебе это еще не надоело. Пока...
И пусть сейчас, где-то в далеком Ватикане, этот глупый юноша, отец Александр, плачет, пытаясь понять, что ты с ним сделал, твоя любопытная «полицейская» трется у входа в подвал, а Интегра докуривает n-нную пачку сигарет за вечер, ты будешь играть.
– Полицейская, хватит за мной шпионить.
– Хозяин! – она с обожанием всматривается в твой силуэт.
Ты резко встаешь и запрокидываешь голову. На твоем лице безумная улыбка, а в душе странный огонь. Ты смеешься, и эхо разносится по родовому поместью твоих хозяев, заставляя даже «железную леди» вздрогнуть... и подавиться очередной сигаретой. Тебе нравится играть, тебе это еще не надоело. Пока...
