Место действия: Шадизар, Замора

Время действия: июль 1264 года от основания Аквилонии

Никто в Шадизаре в точности не помнил, в честь каких событий площадь Трезубца получила свое название и что символизирует установленный в ее центре монумент – вырубленный из серого гранита трезубец высотой в десяток локтей. С одной стороны площадь ограждала глухая стена двергского квартала Чамган, с другой – склады, лавки и дома торговцев. Днем тут собирались продавцы и перекупщики шерсти, ночью засыпанное щебнем пространство пустовало, если не считать бродячих собак, сторожей и прикорнувших под стенами нищих.

Дом, возле которого дверг Альбрих поджидал нанятых им людей, оказался двухэтажным сараем, принадлежавшим, если верить крикливым гербам и вывескам, торговому сообществу «Фарсул и Компаньоны – Шерсть, Ткани, Кожа». Здание охраняла троица скучающих громил и крупный черный пес, страдавший несварением желудка и громко пускавший ветры. Указав на стражей, Джай вопросительно поднял бровь, безмолвно намекая, придется ли от них избавляться. Альбрих помотал головой и повел компанию в обход, на задворки склада. Там он жестами велел отодвинуть какие-то бочки и ящики, подцепил замаскированную крышку лаза и, дрыгнув ногами, скрылся в темном отверстии.

Изнутри склад почтенного товарищества Фарсула и Компаньонов выглядел точно так же, как любое иное сооружение подобного назначения. Громоздкие тюки с шерстью, свертки тканей, сундуки, лестницы, столы приказчиков, кипы выделанных кож – ничего примечательного. Гном зажег один из принесенных с собой потайных фонарей и тщательно задвинул заслонку, оставив пробивающийся наружу тонкий лучик света.

– Куда? – шепотом спросил Хисс. Ответом ему послужило раздраженное шипение дверга и тычок, полученный от Джейвара.

Альбрих рыскал между грудами ящиков, как выслеживающий мышей кот. Дважды он заставлял людей перетаскивать тяжеленные кипы шерсти с места на место, пока не забрался в закуток, признанный требуемым. Поставив фонарь на деревянный пол, дверг сосредоточенно забренчал связкой ключей, подбирая нужный. Отыскал, на ощупь сунул в скважину, закряхтел, открывая створки, но на предложение помощи огрызнулся, велев смотреть по сторонам.

– Идти, – Альбрих начал спускаться вниз, светя себе фонарем. Джай, повозившись, зажег второй и сунул его Хиссу. Люди цепочкой потянулись за удаляющимся гномом, бросая по сторонам удивленные взгляды, но помалкивая.

Судя по некоторым признакам, ход сооружали не мастера подземного народца. На протяжении спуска вниз и первых пяти-шести шагов стены вокруг складывались из обыкновенной желтовато-серой глины, внезапно сменившейся отполированным черным обсидианом, прорезанным более светлыми жилами. Коридор имел локтей пять ширины и полтора человеческих роста высоты, никуда не сворачивал, боковых ответвлений на глаза тоже не попадалось.

– Конец, – сипло проронил дверг спустя полколокола. – Придти. Сейчас вы войти и начать искать вещь. Они походить на маленький бутыль. Вот такой, – он показал разведенными пальцами. – Из хрусталь или цветной стекло. Берите любой, какой увидите. Мне нужны только флакон, прочее – вам.

Сочтя раздачу наставлений законченной, Альбрих посветил в глубину коридора. Луч тусклым пятном отразился на полированной бронзовой поверхности. Черный туннель завершался низкой дверью, внахлест обшитой узкими металлическими листами. Посредине торчала отлитая из ярко-красной меди кошачья голова, державшая в зубах кольцо. Гном небрежно потянул за него, створка, издав приглушенный скрип, приоткрылась. В коридоре стало светлее – изнутри просочился неяркий дрожащий отсвет.

...В верхние покои здания вела широченная беломраморная лестница в три пролета. Каждый пролет был украшен огромными нефритовыми вазонами, в вазонах росли цветы – с первого взгляда настоящие, со второго – искусно вырезанные из цветного камня. Площадки между пролетами охраняли бронзовые статуи, слегка тронутые зеленоватой патиной, – лежащие и сидящие пантеры. Преодолев лестницу (и слегка ошалев от окружающей роскоши), маленькое незваное сообщество рассыпалось по комнатам, обшаривая на предмет вещиц, представляющих ценность.

Здесь всякий занялся делом в меру своих способностей. Джай и Аластор разыскивали тайники и вскрывали замки. Ши и Хисс, идя следом, зачищали территорию от плохо лежащего добра – потрошили сундуки и туалетные шкафчики, переправляя содержимое в мешки и уделяя особое внимание любым флаконам. Таких попадалось множество – совсем крохотных и побольше, заполненных непонятными жидкостями, хранящихся в отдельных шкатулках и просто стоящих на столах. Альбриху дела не сыскалось, и он бездарно топтался в коридоре, то и дело разражаясь гневной речью о необходимости пошевеливаться.

В конце концов Альс, не снеся постоянного зудения над ухом, послал дверга подальше жутким трехэтажным загибом, не особенно сдерживая притом голос, – роскошное обиталище до сей поры производило впечатление совершенно безлюдного. Дверг внял и заткнулся, лишь время от времени бросая из-под бровей злобные взгляды.

Конану в жизни не доводилось оказываться в столь богатых жилищах, и посему он испытывал настоящие мучения. Очень хотелось рассмотреть обстановку повнимательнее, но в нынешнем предприятии на него возлагалась простая роль сторожа. Он честно пытался ее выполнять, однако любопытство постоянно оказывалось сильнее.

Дом, куда они попали, выглядел как настоящий дворец. Во всяком случае, именно такими в представлении подростка из далекой варварской Киммерии рисовались прославленные дворцы Полуденных стран. Даже особняк городского советника Намира, куда они с Джаем наведались не далее как два дня назад, изрядно проигрывал по сравнению с тутошним великолепием. Здешний хозяин, похоже, мог выполнить любую свою прихоть. Даже приказать обтянуть стены разноцветными шелковыми тканями. Интересно, для чего?

– Здесь живет сорока в человеческом обличье, – бросил Хисс, обшаривавший высокий шкаф черного дерева с многочисленными ящичками.

– Почему сорока? – немедленно уточнил Конан. – Мне кажется, тут... – он запнулся в поисках подходящего слова, – ...красиво.

– Красиво?! Ох уж эти варварские понятия о красоте... Да нормальный человек рехнется в таком жилище спустя седмицу. Цвета выбраны только самые яркие, глазу отдохнуть не на чем, – бурчал рыжий, выковыривая ножом заупрямившийся ящик. – К тому же в самых невообразимых сочетаниях. Нельзя на красную стену вешать ковер в оранжевых тонах, вдобавок цеплять на окна алые шторы и лепить повсюду золоченые карнизы. Или громоздить в комнате с кхитайскими гравюрами на стенах тяжеленную бронзовую люстру из Немедии. Похоже, денег у хозяина прорва, но вкус-то ни за какие деньги не купишь...

– Да ты просто завидуешь, – подколол Ши. – Жаба тебя удушает. Большая и зеленая.

– Само такого цвета, – огрызнулся Змеиный Язык. Ящик сдался, выплюнув пригоршню разномастных украшений. – Знаете, что я вам скажу? Это не дом, а дорогущий бордель. Точно. И безделушки под стать – ценные, но донельзя аляповатые. Ну вот кто такое наденет? – он поднял двумя пальцами подвеску в виде виноградной грозди, слепленной из такого множества разноцветных камней, что рябило в глазах. – Аристократка? Ни за что на свете. Богатая содержанка – с радостью.

* * *

– ...Альс, подойди-ка сюда, – Джай Проныра стоял у высокого окна, завершавшегося изящно выгнутой на туранский манер аркой, и, отодвинув багрово-алую штору, всматривался в темноту. Дурной Глаз, только что отыскавший за большой картиной с игривым сюжетом подозрительный камень, слегка отличавшийся по цвету от соседей, и собиравшийся проверить, не прячется ли за ним какого секрета, с неохотой оторвался от своего занятия. – Глянь, какой туман.

За окном колыхалось пепельно-черное марево, сквозь него с трудом пробивался блеклый лунный свет.

– Откуда он взялся? – недоуменно спросил Джай. – Чтобы летом в Шадизаре туман? Его и осенью не часто увидишь! Вдобавок, когда мы болтались возле Трезубца...

– Никаким туманом не пахло, – закончил Аластор.

– Угу, – Проныра оглянулся и перешел на почти неслышный шепот: – В окрестностях Чамгана нет таких дворцов. Сомневаюсь, чтобы в нашем убогом городишке вообще кто-то владел подобной роскошной игрушкой, а владея, оставил без присмотра. Если хозяева отбыли на лето в горы, то где сторожа? Почему мебель не в чехлах? Такое чувство, что миг назад здесь околачивалась сотня человек, но, услышав нас, попряталась. Признаться, я несколько сбит с толку. Нашему сегодняшнему улову позавидуют все, но нужно еще выбраться отсюда...

– Не доверяешь Альбриху?

– Я вообще никому не доверяю, – пожал плечами Джейвар. – Двергам особенно. Жадный, коварный и злобный сплющенный народец, и наш Альбрих – наиболее яркий его представитель. Пора сматываться. Мы ведь не сможем унести весь дворец. Проклятье, мешки кончаются! Куда мы денем всю эту груду барахла?!

В дверь сунулся Ши, с ехидной ухмылкой позвал глянуть, что он обнаружил. Дурной Глаз продолжил единоборство с упрямым замком, Проныра, зная, что Ши не отвяжется, пока не добьется своего, вышел в коридор. Молча страдавший от любопытства Малыш, заметив рассеянный кивок Альса, выскользнул следом за предводителем маленькой шайки.

Находка Ши Шелама заслуживала внимания – огромное, человек на пять или шесть, роскошное ложе, стоявшее на возвышении, застеленное отрезами разноцветного шелка и пестрыми леопардовыми шкурами. Вычурная изогнутая спинка красного дерева с позолотой, украшенная точеными фигурками обнимавшихся женщин, витые столбики по углам, бархатные складки балдахина... Одну из стен комнаты целиком занимала большая красочная мозаика, изображавшая нападение диких кентавросов на, судя по некоторым признакам, альбийское поселение. Весь передний план занимала чудовищной мощи фигура вороного полуконя-получеловека со зверской физиономией, поднявшегося на дыбы и державшего на вытянутых руках нагую златокосую девицу. Весьма натуралистично изображенное мужское достоинство кентавроса, раза в два превышавшее обычное человеческое, вздымалось в полной боевой готовности. Хрупкая альбийка, предчувствуя свою скорбную участь, пребывала в обмороке – и ее можно было понять. Вдали, на фоне голубых холмов, шло сражение, прочь от коего уносилась стайка полуконей, уносивших похищенных пленниц.

Устроившийся на краю монументального ложа Ши разглядывал сей шедевр, удивленно склонив голову набок.

– Если б я имел коня – вот это был бы номер... если б конь имел меня – я б, наверно, помер, – сострил воришка и мечтательно протянул: – А девица – вполне и весьма... Я бы от такой не отказался...

– Ну, когда тебе такая предложит, нипочем не отказывайся, – ухмыльнулся прозаичный Хисс. – Только эта конкретная, похоже, предпочитает настоящих самцов, не тебе чета. Иштар Милосердная, как же она с конем-то?!..

– Остроухие вертихвостки на самом деле были куда крепче, чем кажутся на вид, – тоном искушенного знатока заметил Альбрих, предусмотрительно стоявший в дверях и тоже не отрывавший взгляда маленьких глазок от мозаики.

– Почем тебе знать, борода многогрешная? – хмыкнул Джай.

– Мерзость какая, – скривился Малыш, удостоив картину одного-единственного взгляда. – Ши, чего ты на нее пялишься? Слюни-то подбери, а то смахиваешь на идиота.

– Чтоб ты что-нибудь понимал в жизни, чудовище, – грустно изрек Ши, неохотно спрыгивая на пол. – Ладно, пошли отсюда.

Именно в этот миг, не раньше и не позже, компания увеличилась на одного человека. Меж столбообразных задних ног мозаичного кентавра приоткрылась узкая замаскированная дверца. Из нее, наклонив голову, выбрался закутанный с ног до головы в просторный бледно-зеленый плащ человек. Аккуратно прикрыв за собой дверцу, посетитель оглянулся, встретившись взглядом с пятью грабителями.

Оказавшийся ближе всех Ши Шелам, по давней шадизарской традиции всегда таскавший с собой на дело увесистый мешочек с песком, стремительно взмахнул своим оружием.

Целивший прямиком в висок незнакомцу мешочек завис в воздухе. Очертания предметов и стен на миг поплыли, подернувшись мелкой рябью. Неумолимые колеса времени, недовольно крякнув, задержали свое бесконечное вращение. Джай, подросток-варвар, Хисс, дверг Альбрих и Ши – все застыли, окаменев в той позе, в которой их настигло заклятье, брошенное незваным пришлецом. Или, что вернее, законным обитателем таинственного дворца.

Внезапное оцепенение, к счастью, не лишило их возможности дышать и смотреть.

– О! Похоже, у меня сегодня удачный день, – произнес мелодичный, исполненный скрытой язвительности голос. Окутанная зеленой дымкой бархатной ткани фигура шагнула в комнату, плавно поводя рукой – и плащ облаком стек на пол.

Не будучи постоянными посетителями «Алмазного водопада», лучшего из веселых заведений Ак-Сорельяны, никто из компании не имел возможности лицезреть его владелицу – или владельца? – персону крайне загадочную, окруженную множеством слухов и пересудов. Обитатели Шадизара не смогли даже в точности разузнать, женщина это или мужчина. «Кэто Сувейба», имя, на которое чиновники ратуши заполняли купчую и прочие бумаги, звучало как кофийское. С равным успехом перед ним могла стоять как «госпожа», так и «господин». Джинетта, правая рука хозяйки «Водопада», несколько раз прислуживала госпоже в термах и поначалу не сомневалась, что мадам Кэто – женщина. С другой стороны, будучи в скверном настроении, Кэто как-то раз призвала помощницу в свои покои, без единого слова швырнула на постель и овладела ею, как нетерпеливый мужчина овладевает приглянувшейся девицей. Джиннета достаточно долго пробыла куртизанкой, чтобы с уверенностью отличить страз от настоящего алмаза. Кто бы ни переспал с ней той бурной ночью, он до кончиков ногтей был созданием мужского пола.

Ши Шелам, даже пребывая в состоянии окаменения, громко сглотнул. Один только мимолетный взгляд на это живое совершенство мог в точности уподобить расслабленного столетнего старца красовавшемуся на игривой мозаике кентавросу. Дивное создание походило на изваяния древних божеств, чьи бесстрастные, выверенные до последней черточки лики пребывают за гранью людских суждений о красоте и уродстве. Напрочь позабыв о своем плачевном положении, воришка пожирал гостя – или законного владельца дворца? – взглядом. Под зеленым плащом скрывался широкий, скроенный по диковинной кхитайской моде разлетающийся халат бледно-голубого шелка, обильно расшитый серебряными цветами. На нежном шелке вызывающе горели длинные локоны – медово-рыжие, завивающиеся крупными кольцами и ниспадавшие почти до талии. Две заплетенные от висков тонкие косицы соединялись на затылке тяжелой золотой заколкой с россыпью сапфиров. Еще один камень, синий с прозеленью овал на тончайшей золотой нити, покачивался на шее незнакомца, мерцая собственным глубинным светом.

Но ярче драгоценного камня на узком, точеном лице горели чуть вытянутые к вискам глаза – влажные, загадочные, цвета редчайших иранистанских изумрудов чистой воды. Насмешливый, дерзкий взгляд перебегал с одного из обескураженных и пойманных врасплох грабителей на другого, полные алые губы чуть изгибались в едкой усмешке. Узкая ступня в усеянной жемчугами остроносой туранской туфельке неторопливо притоптывала по пушистому ковру. Нежно звенели подвески на охватывающем тонкую щиколотку браслете в виде переплетенных розовых веточек.

Хиссу Змеиному Языку, в отличие от обалдевшего и на глазах теряющего рассудок Ши, сей досмотр крайне не понравился. Рыжий мошенник уже убедился, что наложенное заклятье подобно паутине – мягкое, но крепчайшее. Невероятная, вызывающе чувственная красота лишенного пола создания оставила его равнодушным. Хисс куда больше беспокоился за собственную участь и шкуры приятелей, задаваясь вопросом: кликнет красавчик – подумав, он решил считать пришлеца мужчиной – на помощь здешнюю стражу или нет? Может, его удовлетворит возвращение похищенного? А если это сумасбродный колдун, который терпеть не может незваных гостей? Сейчас как превратит одним щелчком пальцев в что-нибудь тихое и бессловесное! К примеру, в коллекцию статуэток для украшения спальни... Боги, а ведь Альс остался в соседней комнате и представления не имеет, в какую неприятность они угодили!

– Ай-яй-яй, как нехорошо – красть у нищего последнее достояние, – поцокал языком месьор Сувейба, обнаружив мешочки с позаимствованными драгоценностями. – И как вы, такие сообразительные, сумели пробраться сюда? Должно быть, ты им помог, приплюснутый дорогуша? – длинные пальцы, унизанные переливчатыми кольцами, с ногтями, выкрашенными в бледно-золотистый цвет, мимоходом потрепали дверга по лысой макушке. Альбриха перекосило, он несколько раз беззвучно разинул рот. – Впрочем, какая разница... Вы пытались меня ограбить, а посему должны понести наказание. Это будет справедливо, да, красавчик?

Беседуя сам с собой, рыжекудрый остановился напротив Конана – долговязый подросток с Полуночи и загадочный незнакомец были почти одного роста. Кэто долго и пристально всматривался в лицо киммерийца, пока не добился своего: кончики ушей и выступающие скулы мальчишки начали наливаться мучительным алым цветом смущения.

Фыркнув, Сувейба мановением пальца вернул на место упавшую на глаза пленника черную прядь и тем же уверенным, хозяйским движением огладил юного варвара по заметно увеличившийся выпуклости промеж ног. Смущение мгновенно сменилось иссиня-белой яростью, что, похоже, изрядно позабавило обитателя дворца. Посмеиваясь, он расстегнул пояс Конана – клепаный кожаный ремень, утяжеленный кинжалом, с негромким стуком упал на выложенный цветным мрамором пол – распустил завязки и запустил узкую ладонь туда, куда ему хотелось.

С десяток ударов сердца они стояли вплотную, рука рыжеволосого ритмично двигалась вверх-вниз, позванивая обручами браслетов, а выражение лица жертвы менялось от разъяренного к блаженному... но господин Сувейба внезапно утратил интерес к своей порочной забаве, извлек кисть наружу и повернулся к пленнику спиной.

Малыш остался стоять с расстегнутыми штанами и перекошенной физиономией, способной насмерть перепугать самого озлобленного демона. Если бы не неподвижность, он бы, наверное, попытался свернуть так унизившему его нахалу голову.

Джая прекрасное диво удостоило краткого осмотра и легкого снисходительного кивка. Около Ши хозяин задержался подольше, нежно проводя указательным пальцем по лицу воришки. Тот восхищенно жмурился, пытаясь заговорить – и, о чудо, Кэто Сувейба сухо щелкнул пальцами, развязав Ши язык. Что именно говорил Шелам, прочим услышать не позволили – но владелец таинственного дворца остался доволен, вознаградив Ши еще одним ласковым поглаживанием по взлохмаченным черным кудрям.

Когда он остановился напротив Хисса, тот изо всех сил пытался смотреть в пол. Чем дальше, чем больше его пугало это живое воплощение очарования и его повадки, наводящие на скверные размышления. Уловка не удалась – холодные сильные пальцы взяли Хисса за подбородок и вынудили поднять голову. Блеск зеленых глаз околдовывал, проникал в самые дальние уголки души, разыскивая дверь в тот укромный чулан, где хранятся вещи и желания, таимые даже от самого себя. Перед Кэто Сувейбой не устояли никакие замки и запоры. Он вошел, небрежно пошевелил пальцем открывшиеся перед ним сокровища, выбрал понравившиеся – и покинул Хисса с пакостным ощущением, что его ограбили до нитки и вдобавок зверски изнасиловали.

Завершив осмотр, Кэто грациозно опустился на край ложа, где недавно восседал Ши Шелам. Натянувшаяся шелковая ткань послушно обрисовала будоражащие воображения очертания стройного бедра.

– Думаю, суд с присяжными и защитниками нам не понадобится. Преступление очевидно, преступники налицо, приговор вынесен. Взять с вас особо нечего, так развлеките меня как следует... Да будет так!..

С последними словами он протянул руку, быстрым жестом достав из складок воздуха поблескивающую хрустальную склянку в виде апельсинового плода. Отвернул крышечку – вырезанный из нефрита лист, вылил из горлышка на ладонь единственную густую каплю ярко-оранжевого цвета. Подрагивающий сгусток неудержимо приковывал взгляды всех присутствующих – даже больше, чем великолепие совершенной фигуры и лица хозяина дворца. Кэто приблизил раскрытую ладонь к сложенным трубочкой губам и легонько дунул.

Взвившееся в воздух золотистое облачко поднялось к расписанному арабесками потолку и пролилось оттуда дождем нестерпимо сияющей пыли, с ног до головы осыпав уловленных незримой паутиной злоумышленников. Мозаичный кентавр на стене шевельнулся, беззвучно захохотав и швыряя беспомощную пленницу в воздух. Хисс втянул в легкие наполненную сверкающими блестками колючую пыль, чувствуя, как падает куда-то, теряет себя, забывает свое имя... превращается в что-то иное... жарко, душно, до невозможности жарко, одежда мешает дышать, стягивает горло удавкой... помогите кто-нибудь!.. шаг вперед, головокружительное падение в спасительную холодную воду... кто я, кто я такой?.. такая?.. я схожу с ума... схожу с ума...

* * *

– Хиза, ты чего?..

Верно знающие люди предостерегали: нельзя по жаре столько пить – начинает мерещиться невесть что. Еще немного, и утонула бы похмельная красотка Хиза в водоеме, где глубины – едва выше пояса. Потопла к величайшему сожалению многочисленных друзей и нынешнего верного поклонника Джая Сиггдима по прозвищу Проныра, испортив тем самым все удовольствие.

Шайка из «Уютной норы», где верховодил Джай, седмицу назад подломила богатый особняк и который уже день гуляет, да так, что весь Шадизар на ушах стоит. Вчера, помнится, едва не спалили «Пещеру демона», нынешней ночью завалились в «Алмазный водопад» с его хваленым бассейном, сделанным на туранский лад.

Ну да, вот он, бассейн в изумрудных изразцах – десять шагов в длину, шесть в ширину, в дальнем конце разноцветные полукруглые ступеньки, по которым журчит вода, и стоящий ровно посередке фонтан в виде морской девы. Из раковины в руках мраморной русалки брызжут тонкие струйки, а под этими струйками возятся недавно пришедший в шайку диковатый парень с Полуночи и его подружка Шелла. До сих пор непонятно, какие скрытые достоинства они обнаружили друг в друге? Мальчишка неразговорчив и склонен к угрюмству, а Шелла Шелам – это ж суккуб в человечьем облике, ни одного мужчины мимо не пропустит, словно у нее костер под юбкой. Запрыгнула на плечи к своему дружку и упорно пытается его утопить. Боги, обратите внимание и занесите на адамантовые скрижали – Конан умеет смеяться!

– Хиза, с тобой точно все в порядке? – обеспокоенный Джай постучал согнутым пальцем по плечу подружки. Девица, только что с азартом повествовавшая об очередной задуманной ею афере, вдруг замолчала на полуслове. Впрочем, Проныре тоже было слегка не по себе. То ли от количества выпитого в последние дни, то ли оттого, что гусь прошел по его будущей могиле.

– В полнейшем! – опомнившаяся Хиза бодро встряхнула рыжими кудрями. – Так, померещилось что-то...

Она глянула на противоположный конец бассейна, вопросив:

– Зачем только вы его пригласили?

– Наводчик все-таки. Если б не он, мы б тут не гуляли, – Проныра с полуслова понял, о ком идет речь. Альбрих, дверг из Чамгана, давний осведомитель обитавшей в «Уютной норе» шайки и обладатель самой мрачной физиономии среди смертных созданий. Единственный, кто продолжал стоически восседать в нижней рубахе и штанах, тогда как у прочей резвившейся компании из одеяний пребывали на своем месте разве что украшения девушек. Альбрих мрачно и безостановочно опрокидывал кубок за кубком – от дорогущих пуантенских вин до забористого двергского оля, способного прожечь дыру в каменной стене и растворить железо, – притом оставаясь трезвее жреца на проповеди. Взгляд маленьких угрюмых глазок, таившихся под нависшими косматыми бровями и медленно ворочавшихся в глазницах, неотступно, словно прикованный некоей незримой цепью, следовал за гибкой фигурой подростка с Полуночи.

Подметив сие, Джай и Хиза всласть нахихикались, обсуждая гулявшие по Материку пикантные сплетни касательно обычаев двергов. Припомнили и якобы узаконенное среди подгорных карликов мужеложество – поскольку женщин у них столь мало, что на всех не хватает; и обряд, после коего гном признается взрослым, – вытесывание каменной женщины с ее последующим удовлетворением; и тот факт, что мужское достоинство дверга сравнимо по объему и длине с рукоятью немалой гномской секиры-лабриса... Вконец обессилев от смеха, парочка задалась немаловажным вопросом: открыть глаза Малышу на то обстоятельство, что кое-кто воспылал к нему страстью нежной, или обождать, покуда сам догадается?

– Уж очень Медвежонок у нас правильный и благочинный, – разливался Джай. – Надо бы ему познать жизнь во всех ее проявлениях, как считаешь?

– Он прикончит бедолагу Альбриха только за один подобный намек, – возражала Хиза.

– Да ни фига. Ставлю на приплюснутого. Он поразит трепетного юношу своим алмазным копьем с пяти шагов... Хиз, да какое нам дело? Пусть сами между собой разбираются. Шелла всегда подскажет, как и что.

– Она присоветует, потом никому мало не покажется, – ворчала немедийка, считавшая Шеллу Шелам девицей крайне легкомысленной и не способной относиться к миру серьезно.

Упомянутая Шелла наконец добилась своего – парочка с плеском рухнула в бассейн и принялась с азартными воплями гоняться друг за другом. Улучив момент, Джай прихватил проплывавшую мимо Шеллу за упругий задик, за что был вознагражден пронзительным взвизгом и обещанием пожаловаться Малышу.

– Я ей не нравлюсь, – с нарочито сокрушенным видом пожаловался Проныра. – Она явно предпочитает этого подрастающего медведя.

– Зато мне ты нравишься, – заворковала Хиза, обнимая приятеля и запуская шаловливый язычок ему в ухо. – Слушай, давай еще разок шокируем нашего варвара?

По мнению обитателей «Уютной норы», если бы кто-то взялся составлять список предубеждений, наполнявших буйную головушку Малыша, то исписал бы фолиант в ладонь толщиной. Зрелище чужих занятий любовью занимало в этом списке одно из первых мест, наряду с уважительным отношением ко всем без исключения женщинам, стремлением всегда говорить правду и твердым убеждением, что Шадизар стремительно катится к упадку. Разумеется, нельзя же упускать столь удобный случай еще разок подразнить сумрачное порождение Полуночи!

Стоило Джаю и Хизе пристроиться на одной из широких скамей, окружавших купальню, как над бортиком немедля вынырнула мокрая голова Шеллы. Неугомонная особа с удовольствием принялась отсчитывать ритм, хлопая ладонью по полу: «Раз-два, раз-два... Джай, спешишь! Больше чувства, дети мои! Любовь – это вам не что-нибудь, ею надо заниматься!..»

– Конан, убери ее! – взвыл Проныра, коему постоянные жизнерадостные подначки Шеллы мешали сосредоточиться. К тому же смешливая Хиза то и дело начинала фыркать. Вот и попробуйте толком овладеть женщиной, когда она хохочет! – Можешь утопить, я не возражаю!

Малыш, предпочитавший слову – дело, молча сгреб подружку за талию, закинул на плечо и уволок на противоположный край бассейна, невзирая на яростные дрыганья ногами и возмущенные вопли. Судя по тому, что спустя несколько мгновений Шелла, к облегчению всех присутствующих, умолкла, подросток вовремя вспомнил о безотказном и надежном способе заткнуть рот не в меру расшалившейся девушке. Покосившись в сторону, Джай убедился в своей правоте – Медвежонок и Шелла страстно целовались. Судя по тому, как извивалась девица, спустя какое-то время они наверняка соберутся последовать хорошему примеру друзей. Укрывшийся за своей взъерошенной бородой Альбрих близился к состоянию умопомрачения – предмет его воздыханий не только не обращал на дверга никакого внимания, но и собирался на его глазах совокупиться с какой-то вздорной девчонкой.

* * *