Глава 31

Значит, вот до чего уже дошло, в отчаянии подумал Жюльен. Он шагнул вперед, не отводя глаз от Джона Фрайера, думая, что он должен как-то положить конец этому фарсу – Фрайер увидит его и передумает, он обвинит Маккоя и проявит хоть немного простой гуманности.

Но этого не случилось. В эту самую минуту Фрайер поднял глаза на лестницу, заметил Жюльена и нехорошо улыбнулся. Жюльен скрипнул зубами и хотел броситься к лестнице, но его остановил Чарльз, схватив его за плечо и покачав головой.

– Что... – прошипел Жюльен, но Чарльз прижал палец к его губам.

– Стой здесь, Жюльен, – тихо предупредил он.

Жюльен сдвинул брови. Чарльз понятия не имеет, что происходит, почему арестовывают Кристиана – но ведь Жюльен это знает, и он должен немедленно все остановить. Как именно, он не представлял себе, только знал, что надо же что-то сделать! Может быть, Кристиан ему и не нравится, но разве можно допустить, чтобы его повесили за преступления Маккоя?

Если бы я мог предупредить Чарльза о том, какая опасность ему угрожает, подумал Жюльен. Но Фрайер умен – он легко может подсыпать Чарльзу яда, не оставляющего ни следа, или столкнуть его в лестничный пролет. Я должен быть терпеливым и ждать, пока не будет случая раскрыть правду.

Он наблюдал за фарсом, который разыгрывался внизу. Блай что-то едва слышно бормотал, словно не хотел нарушать общую атмосферу спокойного достоинства, и делал сердитые знаки констеблям, которые лишь пожимали плечами со скучающим видом. Граф шагнул вперед и положил руку на плечо Блая, поклонившись и что-то сказав констеблям, которые снова пожали плечами. В середине стоял Кристиан, на вид полностью растерянный и изумленный, даже оглушенный.

– Я ничего не слышу! – настойчиво прошептал Жюльен. – Чарльз...

– Хорошо, – ответил Чарльз. – Пойдем вниз.

Несколько пар глаз обернулись на шум, когда они сошли, потом снова отвернулись, чтобы наблюдать за спектаклем, который разыгрывался перед ними и был куда интереснее. Жюльен увидел, как графиня нахмурилась, увидев Чарльза, затем встала позади мужа.

– Какие доказательства вы имеете для таких чудовищных обвинений? – спрашивал граф у констеблей. – Мистер Кристиан – гость в моем доме. Вы же не можете просто...

– Закон есть закон, ваша светлость, – неумолимо сказал один из констеблей. – У нас свидетели.

– Какие свидетели? – резко спросил Блай. – Я допрошу их сам.

– Можете это сделать, сэр. У меня есть свидетельства под присягой – две дамы, – сказал констебль тоном, показывающим, что это отнюдь не дамы, – и один из ваших же матросов.

– Что! – воскликнул Блай, забыв о приглушенном, почтительном тоне. – Какой матрос? Покажите мне этого чертова свидетеля! – с заметной дрожью он вырвал бумагу из рук другого констебля и просмотрел ее. – Я не узнаю здесь ни одной подписи, – упрямо сказал он.

Второй констебль показал на строчку, отмеченную крестиком.

– Вот его подпись. А имя прямо под ней.

– Уильям Маккой, – тихо прочел Блай. Он вернул бумагу констеблю, вид у него был сраженный.

Жюльен почувствовал, как земля закачалась под ним, и вцепился в перила лестницы, чтобы не упасть. Не может быть, подумал он. Я не могу этого допустить. Он решительно выпрямился и сделал шаг вперед, но леденящий, убийственный взгляд Фрайера заставил его замереть. Жюльен вынужден был жалким образом отступить. Даже если он добьется ареста Фрайера, Маккой все еще на свободе – а может быть, эти заговорщики условились о каком-нибудь сигнале, о ловушке для Чарльза и для Жюльена. Он все еще боялся Маккоя и был уверен, что, если снова попадет в его руки, выхода уже не будет.

Надо что-то сделать, подумал Жюльен. Но что?

– Эти обвинения не выдерживают критики, – сказал Блай. – Правосудие их опровергнет. Я предлагаю себя в свидетели, чтобы удостоверить, что мистер Кристиан честный человек.

– Как вам угодно, – равнодушно сказал первый констебль. – Времени будет достаточно, пока продлится процесс.

Оба офицера повели Кристиана к двери.

– Стойте! – окликнул их Блай. Констебли остановились, но поглядели на Блая с очевидным нетерпением. – Я пойду с вами. Мне надо поговорить с вашим магистратом[1]. Флетчер... мистер Кристиан ни в чем не виновен.

Жюльен глядел на покрасневшего Кристиана, а тот взглянул на него, потом на Блая, потом совсем опустил глаза, убитый стыдом. Кристиан не протестовал, когда его выпроводили из дома в дождливую ночь. Жюльен слышал лязг цепи, когда констебли загнали своего пленника в поджидающую карету. Блай, коротко кивнув остальным собравшимся, последовал за ними, взобравшись на переднее сиденье кареты рядом с одним из констеблей.

Все в потрясенной тишине смотрели, как отъезжала карета. Когда Бейтс запер дверь, Жюльен обернулся к Чарльзу, который выглядел глубоко встревоженным. Чарльз медленно покачал головой, его губы были крепко сжаты.

Соланж Филипс первой нарушила молчание:

– Генри...

– Знаю, дорогая, – тихо ответил граф. – Я отправлюсь в Кингстон утром.

Часы в гостиной пробили восемь.

– Подумать только, – воскликнула одна из женщин, – уже так поздно! Боюсь, мы не сможем проехать по дорогам в такой дождь. Джордж, – обратилась она к мужу, – мы должны отправляться сейчас же, пока эта буря не усилилась.

Остальные гости последовали ее примеру, несмотря на то, что ужин еще не подали. Граф и графиня великодушно принимали поспешные извинения гостей, но Жюльен бросал сердитые взгляды на каждого, кто уезжал, смущенно опустив глаза. Трусы, думал он. Как будто то, что они оказались свидетелями этого скандала, могло запятнать каждого из них.

Наконец гостиная была пуста, остались только граф, графиня, Жюльен, Чарльз, Фрайер, Хейвуд, Янг и Хэллетт. Граф вынул белоснежный носовой платок, утирая пот со лба.

– Проклятье... это все по моей вине.

Фрайер поднял бровь:

– Каким образом, ваша светлость?

Граф невесело улыбнулся.

– Я не пользуюсь любовью в среде плантаторов, мистер Фрайер, – ответил он. – Я вслух выражал свое неприятие рабства и все еще ожидаю его отмены, прежде чем мое пребывание здесь закончится. Многие высокопоставленные жители Кингстона не разделяют моих взглядов – среди них многие из городских властей и служителей закона. Включая, – добавил он с более чем явной долей иронии, – нашего почтенного судью, лорда Барвелла, и нашего магистрата, Энтони Пенфилда. Когда-то мы сталкивались с ним, и присутствие мистера Кристиана в моем доме, боюсь, окажется весьма неблагоприятным для него обстоятельством.

– Какая жалость, – рассеянно пробормотал Фрайер.

Жюльен сверкнул на него глазами.

– И ничего нельзя сделать? – спросил он графа. – Конечно же, суд будет справедливым.

Что за глупости, подумал он. Разве не доказывает его собственный процесс и приговор, что вся эта законность – чистое надувательство. Если он не сможет как-нибудь оправдать Кристиана, все потеряно; показания Маккоя, когда он все в подробностях расскажет о преступлениях – еще бы, ведь они на его совести – будут для Кристиана смертным приговором.

– Мы не знаем фактов, мистер Сорель, – ответил граф. – Горячо надеюсь, что справедливость восторжествует, – он вздохнул, поглядев на часы. – Становится поздно, – сказал он. – Будем ужинать. Завтра я свяжусь со своим поверенным – он окажет помощь мистеру Кристиану. Пойдемте, мадам, – сказал он, протягивая руку графине. – Ужин ждет нас.

Ужин прошел в тягостной атмосфере, все неловко переглядывались, мертвенную тишину прерывал только приглушенный звон серебряных приборов по фарфору. Графиня оставила попытки завязать беседу минут через пятнадцать и вслед за всеми остальными погрузилась в задумчивое молчание. Жюльен отодвинул тарелку и в отчаянии разглядывал кружевной край салфетки, пытаясь найти выход из этого бедствия. Раз или два он поднимал глаза и видел, что Фрайер смотрит на него, сузив глаза, в которых отчетливо читался приказ повиноваться. Один раз его мрачный, многозначительный взгляд скользнул на Чарльза, и сердце Жюльена дрогнуло. Я бессилен, подумал он. Кристиан умрет, и я ничего не смогу поделать.

После обеда Жюльен наблюдал, как Фрайер восходит по лестнице в свою комнату, потом увел Чарльза в библиотеку, плотно закрыв за собой дверь.

– Плохи дела, – мрачно сказал Чарльз, покачав головой, когда зажигал лампу.

Жюльен сжал губы и не говорил, боясь, что любые слова могут выдать его. Он сел на стул и стал глядеть в окно, видя неизменные капли дождя, которые резко разбивались о грани на оконном стекле.

– Жюльен.

– Да?

Чарльз стоял перед ним, пристально изучая взглядом лицо Жюльена.

– Он никогда не обижал тебя? Никогда... не заставлял тебя ничего делать против твоей воли?

Жюльен замотал головой:

– Нет.

Он не мог смотреть Чарльзу в глаза – они были слишком пытливыми, слишком проницательными.

Чарльз опустился на колени и приподнял голову Жюльена, заставляя его взгляд встретиться со своим.

– Не защищай его, если он виновен, Жюльен. Я знаю, что ты недавно пережил, но это очень серьезно.

Жюльену хотелось заплакать, признаться во всем, облегчить свою душу. Но этим я погублю Чарльза. И приближу свою смерть. Он остановился на компромиссе.

– Ты помнишь тот первый день на острове?

– Конечно, помню.

– Кристиан и я поссорились тем утром, когда мы искали воду. Он вынудил меня... ублажать его, – лицо его побагровело от стыда. Он надеялся, что Чарльз никогда не узнает; слишком унизительно было бы увидеть отвращение на его лице.

– Черт возьми, – прорычал Чарльз, встав и меряя комнату шагами, как лев в клетке. – Сволочь. А что было потом?

– О чем ты?

– После того, как мы вытащили тебя из трясины. Когда вы вернулись... у вас одежда была грязной, – руки Чарльза сжались в кулаки, и дикий огонек загорелся в его глазах. – Он снова попытался, так?

Жюльен открыл рот. Он совсем забыл об этом и даже не думал, что кто-нибудь заметил. Но Чарльз, очевидно, заметил – он заметил все. Жюльен взглянул на Чарльза, увидев в его глазах гнев... и что-то еще. Он содрогнулся от ужаса. Может быть, это гнев не только на Кристиана? Неужели Чарльз думает, что Жюльен добровольно уступил его посягательствам?

– Я не хотел... – прошептал Жюльен, горло у него перехватило. – Я...

– Жюльен, Жюльен, – господи боже, да я это знаю! – воскликнул Чарльз, снова опускаясь рядом с ним. – Как ты мог это подумать? Если бы я знал об этом, избил бы его в кровь.

Жюльен улыбнулся дрожащими губами:

– Тебя бы повесили, если бы ты стал мстить за то, в чем виноват я, Чарльз. Я этого не стою.

Чарльз, сжав Жюльена за плечи, поглядел ему в глаза:

– Чтобы я никогда больше этого не слышал, понял? Никогда.

Жюльен почувствовал, как слезы подступают к глазам:

– Но...

– Никогда, – настойчиво повторил Чарльз. – Какой же ты бываешь глупый, Поджигатель. Ты для меня чего угодно стоишь.

Его губы прижались к губам Жюльена, жадно целуя его. Жюльен ответил на поцелуй, приглушив рыдание. Желание излить свою душу, позволить Чарльзу защитить его, а не тащить одному ношу ответственности за его безопасность, стало почти невыносимым, и на мгновение этот инстинкт почти одержал верх над ним, когда Чарльз отодвинулся, не выпуская Жюльена из объятий.

– Почему ты защищаешь его, Жюльен? – пробормотал Чарльз, касаясь губами его волос. – Если он виновен, он должен быть повешен.

Потому что он невиновен, хотел закричать Жюльен. Он невиновен, а Маккой виновен, Чарльз, ведь это Маккой насилует, и мучает, и убивает, и, если бы он был здесь, ты убил бы его, а Фрайер убил бы тебя. А не убил бы, так все равно бы тебя повесили за убийство, а не Кристиана. А я не мог пожертвовать тобой из-за своей слабости, потому что люблю тебя, больше жизни люблю, и, если Кристиан должен умереть, то... господи, что же мне делать?

– Я люблю тебя, – севшим голосом прошептал Жюльен.

– А я люблю тебя.

Снова губы Чарльза нашли губы Жюльена, и Жюльен ответил на поцелуй с лихорадочной страстью, жадно, неутомимо, не в силах остановиться. Он зарылся пальцами в волосы Чарльза, заставляя его оставаться неподвижным, пока Жюльен впивался в его рот. В первый раз за много дней он почувствовал острую волну желания; кровь шумела в его жилах и приливала к члену. Ему отчаянно хотелось, чтобы губы Чарльза ласкали его по всему телу, очищая от скверны, покрывшей его в руках Кристиана и Маккоя.

– Люби меня, – прошептал он. – Люби меня, Чарльз. Мне нужно, чтобы ты меня любил.

– Слишком скоро, – глухо ответил Чарльз, лаская губами ухо Жюльена, гладя его по плечам с едва сдерживаемой страстью.

– Нет, – простонал Жюльен, подаваясь навстречу Чарльзу. – Покажи мне, как еще можно... прошу тебя, Чарльз, я больше не могу. Я и так долго ждал. Ну же, прошу тебя, пожалуйста... – он шептал снова и снова, его рука бродила по груди Чарльза, вниз по животу, и, отыскав напряженный орган, яростно будила его к жизни.

Чарльз застонал, звук этот приглушили волосы Жюльена.

– Ох, господи... – его руки стали более требовательными, властными. – Я не стану брать тебя, как обычно, любимый мой. Но я не хочу, чтобы тебе было больно.

– Нет, – заверил его Жюльен. – Я тебе доверяю... я люблю тебя.

Быстро, чуть ли не бегом, они покинули библиотеку, бросившись по лестнице в комнату Жюльена. Там было прохладно и темно; балконная дверь была открыта, и дождь, принесенный холодным бризом, врывался в комнату, брызгая на пол. Однако в камине горел огонь; Чарльз закрыл дверь балкона, а Жюльен, подбросив поленьев в огонь, встал перед камином, его грудь вздымалась и опускалась.

Чарльз встал перед Жюльеном и наклонился, прикасаясь к нему почти целомудренным поцелуем. Словно охваченный огнем, Жюльен крепко прижался к его губам, застонав, когда Чарльз привлек его ближе. Он отстранился, срывая с Чарльза сюртук, потом жилет, потом стал возиться с галстуком, вздохнув с облегчением, когда тот соскользнул на пол, обнажая мощную шею Чарльза.

Чарльз держал Жюльена на расстоянии вытянутых рук, снова целуя его, но не позволяя их телам соприкоснуться. Застонав в отчаянии, Жюльен толкнул Чарльза на кровать, раскинувшись поверх его тела, сжимая его запястья и наслаждаясь его поцелуем. Чарльз издал громкий стон, его ноги обвились вокруг ног Жюльена, сжимая его, прижимая его тело к своему, их органы терлись друг о друга в настойчивом желании.

Чарльз резко сел, так что Жюльен оказался у него на коленях. Он поцеловал Жюльена, проводя языком по внутренней кромке его губ, пока стаскивал с него сюртук. Отчаянно желая сорвать с себя одежду и прижаться нагим телом к коже Чарльза, Жюльен пытался помогать ему, дергая свой галстук и жилет. Не отрываясь от его губ, он приподнялся с кровати, прервав поцелуй только для того, чтобы стянуть оставшуюся одежду. Чарльз быстро избавился от своей одежды и еще раз сжал Жюльена в объятиях, исследуя, но не вторгаясь, язык его был как горячий мед на языке Жюльена.

Оторвавшись от губ Жюльена, он двинулся дальше, целуя мочки его ушей, слегка посасывая их, сжимая их легчайшим движением зубов. Его язык пробовал чувствительные места внутри его уха длительными, влажными, неспешными движениями, а руки Жюльена двинулись вниз, к органу Чарльза, обхватывая твердую, застывшую плоть. Мягко, но неумолимо Чарльз удержал его своей рукой, не прекращая касаться языком его уха.

– Прошу тебя, Чарльз, пожалуйста... – жалобно простонал Жюльен. – Ласкай меня...

Ничего не отвечая, Чарльз покрывал подбородок Жюльена влажными поцелуями, потом он спустился ниже, задержавшись у самого края жилки на шее, покусывая разгоряченную кожу. Жюльен снова застонал, ему стоило ужасного усилия не двигаться, чувствуя рядом тяжелый, длинный член Чарльза. Тот повернулся, укладывая Жюльена на спину и все еще придерживая его руки. Жюльен обхватил ногами Чарльза, прижимаясь к его сильному бедру.

– Я люблю тебя, – прошептал Чарльз. – Люблю.

– Я люблю тебя, – вскрикнул Жюльен. – Боже... – губы Чарльза сомкнулись на его губах, подавляя его крики, лишая дыхания, как будто поглощая его. Жюльен был в исступлении; каждый поцелуй воспламенял его для следующего, каждое нежное прикосновение языка Чарльза возносило его к новым высотам, изводя нарастающим удовольствием.

Чарльз раздвинул ноги Жюльена своей ногой и замер там на несколько долгих мгновений, не двигаясь, от тяжести и жара его тела у Жюльена захватывало дух. Он извивался, прижимаясь напряженным членом к органу Чарльза, умоляя его без слов, только приглушенными криками, которые не мог сдержать.

Чарльз приподнялся, его губы проследовали по гладким ключицам и по грудной клетке Жюльена, пробуя, покусывая, посасывая его плоть, пока Жюльен не ощутил, что сейчас умрет от удовольствия.

– Возьми меня, Чарльз, – взмолился он, бесстыдно корчась под ним. – Возьми меня, я хочу, чтобы...

– Нет, – отозвался Чарльз, голос его был напряжен от желания. – Нет, этого не будет. Лежи тихо, Жюльен. Дай мне доставить тебе удовольствие.

– Я не могу, – выдохнул Жюльен. – Я хочу тебя... пожалуйста, я тебя хочу. Я твой, Чарльз... пожалуйста, возьми меня.

Он с трудом приподнялся из-под Чарльза, но тот вернул его обратно, все еще придерживая его за руки.

– Нет, Поджигатель. Нет. Тише... ну, тихо же.

Жюльен лег на спину, горло его дрожало от подавленных вскриков. Чарльз вернулся к его груди, кончиком языка скользя вверх-вниз по едва заметным выступам, оставляя влажные следы. Когда его губы легко скользнули по соску, Жюльен громко вскрикнул, сжимая губы, чтобы подавить крик.

Губы Чарльза снова охватили его сосок, сухие и легкие, мягко сжимая чувствительную плоть. Чарльз начал посасывать его, совсем слабо, чуть приоткрывая губы, пока Жюльен не почувствовал, как теплый, влажный рот Чарльза смыкается над кожей, которую стало покалывать. Чарльз отстранился, слегка подув на сосок, потом так же искусно лаская его, тугой, напряженный, темно-розовый от прилившей крови. Он взглянул на Жюльена, радостно улыбнувшись, когда с его сжатых губ сорвался всхлип.

– Жюльен.

Жюльен чуть не всхлипнул. Голос Чарльза ласкал его ухо, теплая речь обволакивала его, как будто обнимая.

– Чарльз... о... – он охнул, когда Чарльз переключился на другой сосок, бережно избегая пораненной плоти под ним, лишь слегка проведя по ней губами. Раны, подумал Жюльен в тумане. Он целует мои раны, это уродство...

– Чарльз, что...

Чарльз поцеловал длинный, уже заживающий шрам на животе Жюльена.

– Не надо, Чарльз... – Жюльен нахмурился, вдруг почувствовав прилив беспокойства. Он будет испытывать ко мне отвращение, подумал он, и я ничего не смогу поделать. – Чарльз...

– Я люблю тебя. Всего тебя, Жюльен, – язык Чарльза снова кружил рядом с его соском, причиняя почти болезненное наслаждение. – Я хочу доставить тебе только радость. Только радость, любимый мой.

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо, – простонал Жюльен. – Позволь мне...

Чарльз поднялся на колени, увлекая за собой Жюльена. Он прижался к его телу, касаясь языком его лба, едва ощутимо положив руки на его ягодицы.

– Ты хочешь взять меня? – прошептал он.

Ошеломленный, Жюльен глядел в глаза Чарльза.

– Тебя? Ты...

– Ты же никогда не пробовал, – сказал Чарльз. Он сполз с кровати, взяв Жюльена за руку, молчаливо убеждая его. Когда Жюльен встал, Чарльз опустился на колени, глядя на Жюльена с очевидной страстью, глубокими, пронзительно синими глазами. Он наклонился вперед, притрагиваясь губами к органу Жюльена.

Жюльен охнул, вцепившись в волосы Чарльза, притягивая его к себе, и вздрогнул, когда почувствовал теплые, мокрые губы, окружающие его. Он раскачивал бедрами, настойчиво прижимаясь к Чарльзу, вскрикнув от разочарования, когда Чарльз выпустил его и поднялся на ноги. Не говоря ни слова, Чарльз вернулся на кровать – его тяжелый, восставший член раскачивался – и взглянул на Жюльена через плечо.

– Я твой, Жюльен... если это будет для тебя удовольствием.

Жюльен протянул руку, цепляясь за спинку кровати, чтобы удержаться. Чарльз предлагал ему себя, приглашал, искушал его своим высоким, крепким телом. Позволить Жюльену завладеть, обладать им... Жюльен никогда не был столь дерзок, чтобы просить или требовать подобного... но сейчас, здесь, когда Чарльз стоял перед ним... и после всего, что произошло... это было правильно. Взять не в муках, не со злостью, как взял его Маккой, как взял бы его Кристиан, но завладеть по любви, встретиться, как равный с равным, стереть боль, оставив лишь сладость вместо смятения.

Что за подарок, подумал Жюльен, потрясенный. Предложить себя мне.

Чарльз любил его. Никто не любил его так, как Чарльз, никто, никогда. Жюльен закрыл глаза, чувствуя, как кружится голова, как силы почти покидают его. Он открыл глаза и увидел Чарльза, который смотрел на него, его глаза были темными, бархатно-синими, его тело было наготове, в его распоряжении.

– Повернись на спину, – тихо проговорил Жюльен. – Я хочу видеть твои глаза.

Чарльз лег на спину, подложив руки под голову, раскинув ноги, бесстрашный и прекрасный. Жюльен встал на колени между его ногами, склоняясь вперед, целуя Чарльза так же горячо и так же нежно, как Чарльз целовал его, лаская его языком и губами, без особого, как он понимал, мастерства, но с огромной пылкостью.

Жюльен приподнял ноги Чарльза, чтобы устроить их на своих плечах. Член его болел от желания, но он заставлял себя двигаться медленно, не поддаваясь спешке. Он поглаживал орган Чарльза, двигаясь вниз, чтобы обхватить ладонями тяжелые шары под ним, поддерживая их, приподнимая, почти корчась от наслаждения, когда Чарльз беспомощно застонал, слегка приподнявшись с кровати. Он притронулся к разгоряченной плоти между ногами Чарльза, скользнув кончиками пальцев в расщелину между его ягодицами. Чарльз снова застонал, и Жюльен ощутил, как напряглись его бедра.

– Мой, – прошептал Жюльен.

– Твой, – отозвался Чарльз, лицо его было искажено мучительным желанием, бедра медленно двигались в такт движениям руки Жюльена. – Давай, Жюльен. Давай.

Слова эти, открыто просительные, но все же весомые, как приказ, воспламенили чувства Жюльена так, что дальше терпеть было невозможно. Он плюнул на руку, покрывая горящий член слюной, которая смешивалась с каплями скользкого белесого вещества на головке. Поддерживая руками ягодицы Чарльза, он протиснулся в узкий проход, задохнувшись от ощущения жара и тесноты.

Чарльз, с искаженным лицом, хватая ртом воздух, прижался к Жюльену.

– Еще... еще... ох...

Жюльен, не в силах противостоять, глубже погружался в тело Чарльза, пока полностью не был зажат, погребен в горячей, бархатной хватке, в таком же плену у Чарльза, как тот был в плену у него. Он, как в тисках, бился внутри тела Чарльза, руки его неустанно ласкали гладкую кожу и напряженные, дрожащие мускулы.

Чарльз стонал, в упоении откинув голову и закрыв глаза.

– Посмотри на меня, – прохрипел Жюльен. – Смотри на меня, Чарльз.

Глаза их встретились и не отрывались друг от друга.

– Сильнее, – прошептал Чарльз. Жюльен прижался к нему бедрами, двигаясь в ровном ритме, ударяясь о разгоряченную плоть, синяки у него на бедрах слегка заныли, но наслаждение, думал он, о, наслаждение было куда большим. Дыхание его участилось, он уже задыхался, самозабвенно погружаясь в Чарльза, в самую его сердцевину, когда Чарльз стонал и извивался под ним. Жюльен взял в руку член Чарльза и начал поглаживать его в такт собственным рывкам, лихорадочный стон нарастал в его горле; тело Чарльза, крепко сжимающее его, жаркая теснота между его ногами, стоны Чарльза захватывали его, пока он не закричал, вслепую тычась в Чарльза, чувствуя, как теплая влага брызнула ему на руку, и разразившись таким неистовым оргазмом, что чуть не лишился чувств, и огненные колеса завертелись в темноте перед его зажмуренными глазами.

Жюльен упал вперед, задыхаясь, чувствуя, как рука Чарльза сжимает его плечо, поддерживает его. Он кивнул, чувствуя, что обессилен, изнемог, но такой радости он не знал уже долгое время. Устало соскользнув с Чарльза, он шагнул из кровати и достал полотенце с умывальника, вытер Чарльза, потом себя, и наконец рухнул рядом с ним, тихо смеясь.

– О господи, Чарльз...

Чарльз поцеловал Жюльена в губы и попробовал отстраниться, но Жюльен удержал его, упиваясь вкусом губ и языка Чарльза.

– Я обожаю тебя, – пробормотал он. – Не знаю, как можно любить тебя еще больше, но я люблю тебя все больше – с каждой минутой.

Чарльз обхватил его руками.

– Дикий мой Поджигатель, – прошептал он. – Моя дикая любовь. У меня дух от тебя захватывает.

Жюльен лежал, удовлетворенный, в объятиях Чарльза.

– Подарок, – сонно пробормотал он.

– Что?

– Подарок, – сказал Жюльен, открывая глаза и встречая улыбку Чарльза. – Ты предложил мне подарок.

– Поджигатель, – ласково сказал Чарльз, приближая Жюльена к себе. – Ты предложил мне тот же подарок, куда больший, чем я тебе. Думаешь, я не знаю, чего это стоит – вот так кому-то довериться?

Жюльен в изумлении глядел на Чарльза. Сколько месяцев я провел рядом с ним, не зная правды о его чувствах. Он – воплощение смелости и благородства. Он любит, ничего не требуя, и принимает любовь без скрытых побуждений. Чтобы защитить его, я готов убить или умереть.

Чарльз крепче сжал Жюльена, целуя его и закрывая глаза. Жюльен смотрел, как Чарльз засыпает, едва в силах дышать от затопившего его упоения. После долгих лет поиска, глубоких разочарований и уязвленной гордости он наконец пришел к тому, чего жаждало его сердце, и он скорее умрет, снова поклялся он себе, чем увидит Чарльза в опасности. Ошеломляющее знание о том, что Чарльз каким-то образом поделился с ним собственной силой, щедро предложив ему себя и наслаждение своим телом, чуть не заставило Жюльена разразиться горячими слезами и покрыть его благодарными поцелуями. Он целовал теплую кожу Чарльза, чувствуя на ней соль.

Ни Чарльз, ни Жюльен еще не в безопасности – ведь Маккой жив и гуляет на свободе. А ведь еще Кристиан... тяжесть трех жизней была тяжелой ношей, но против одной – жизни грязного насильника и убийцы... здесь нечего было решать. Он убьет Маккоя, и Кристиан будет свободен. И Жюльен. И Чарльз.

К оружию.

Соланж Филипс сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы и лениво размышляя, не посетить ли еще раз юного мистера Хейвуда. Будет чудесно почувствовать это тугое мальчишеское тело рядом со своим. Концовка с такими юнцами всегда слишком поспешна – но как прекрасно в них то, что они так легко возбуждаются.

Она нахмурилась, глядя в зеркало. Слишком много всего случилось за это время, и все ускользало от нее. Мистера Сореля изувечили – и более жестоко, подозревала она, чем он говорил, – молодых людей убивали, а теперь мистера Кристиана арестовали за эти убийства по навету двух проституток и матроса из его же команды. Конечно же, мистер Кристиан не может быть виновен в таких ужасных преступлениях.

Соланж вздохнула, отложив щетку. Вся эта драма с арестом была ужасна, хотя она готова была рукоплескать обычно холодному мистеру Блаю за его преданность и верность своему помощнику. А гости – как поспешно они покидали дом, словно там разразился пожар... трусы. Когда же они смогут покинуть Ямайку? Общество здесь так же скучно, как и во Франции.

Надо было бы мне плавать по морям, подумала она, улыбнувшись своему отражению. Морская жизнь пришлась бы мне больше по душе, чем этот нескончаемый круговорот завтраков, обедов и балов. Как утомительно.

Она подняла глаза, услышав робкий стук.

– Войдите, – отозвалась она, закутываясь в капот.

Дверь открылась, и двое ее служанок – Алиса и Клер – заглянули в комнату.

– Мы вас не побеспокоили, мадам? – тревожно спросила Клер.

– Конечно, нет, – Соланж сделала им жест. – Входите.

Девушки зашли в комнату, на их юных лицах читалось беспокойство.

– Что такое? – спросила Соланж. – Вы обе такие мрачные.

– Вы всегда говорили, мадам, что не накажете нас, пока мы говорим правду, – выпалила Алиса.

– Так оно и будет, – заверила их она. – Рассказывайте. Если вы что-то сделали не так – вы же знаете, что я не мстительна.

Клер извлекла полотенце со слабыми коричневыми следами.

– Мы нашли это, когда убирались здесь однажды, мадам.

Соланж взяла полотенце и повертела его в руках.

– Нашли, – задумчиво сказала она. – Ну хорошо. Что это за... – она осеклась, изучая взглядом поблекшие следы. Вдруг несказанный ужас охватил ее, она взглянула на девушек. – Кровь, – прошептала она. – Ведь это же кровь.

– Да, мадам, – шепотом ответила Алиса. – Жаннетта хотела использовать его как тряпку, но я сказала ей, чтобы выбросила его. Она не выбросила. И после сегодняшнего...

Они знают об аресте, подумала Соланж. Слуги всегда знают, когда приходит беда, даже раньше, чем их хозяева.

Она взглянула на девушек.

– И где вы его нашли?

Те переглянулись, и сердце ее упало – она знала ответ уже до того, как они заговорили.

Сияло утро, светлое и ясное – такая приятная перемена после холодной, сырой прошлой недели. Чарльз проснулся и увидел, как Жюльен, привольно раскинувшись поперек него, крепко спит.

Чарльз усмехнулся. Жюльен не проспал ни одной ночи как следует с тех пор, как его похитили – его дрему прерывали кошмары, хотя он все время отрицал это, и он все время метался и ворочался, часто отбиваясь руками и ногами от страхов, державших его в плену. У Чарльза было сейчас чуть ли не столько же синяков, сколько у Жюльена, но он все снес бы с радостью, если бы это помогло Жюльену уснуть без этих страшных снов.

И теперь, кажется, так оно и было. Ему не хотелось тревожить Жюльена, но мочевой пузырь его был уже полным, и он не горел желанием лежать в мокрой постели, да и Жюльен, наверное, тоже был бы не в восторге от этого. Чарльз осторожно перевернул Жюльена, чувствуя, как все внутри зазвенело, когда кровь снова свободно потекла по жилам. Жюльен не такой легкий, как выглядит, кисло подумал Чарльз.

Он вернулся в кровать, лег рядом с Жюльеном, обхватив его руками. Жюльен проснулся, моргая от света.

– Доброе утро, – сказал Чарльз.

– Доброе утро, – Жюльен сел, потирая глаза. – Я очень крепко спал этой ночью.

– Ну да, и я тоже, – сказал Чарльз, погладив Жюльена по волосам и поднимая бровь. – Ты меня вымотал.

Смеясь, Жюльен хлопнул Чарльза по руке:

– Вы дерзки, сэр.

Чарльз рассмеялся, быстро опрокидывая Жюльена на кровать и целуя.

– Куда уж мне до тебя. Ну, какие планы на сегодня?

Лицо Жюльена омрачилось.

Чарльз нахмурился:

– Что такое?

– Ничего, – сказал Жюльен. – Ты мне дашь пистолет?

– Конечно. Я буду сегодня в Кингстоне.

Жюльен погрустнел еще больше:

– А здесь у тебя нет?

– Нет. Я не имею привычки таскать с собой пистолет, любовь моя. У меня нож есть.

– Может быть, его светлость одолжит нам, – сказал Жюльен.

– Я не стану его просить, Жюльен, когда у нас на борту полно оружия. Что случилось? Давай-ка начистоту.

Жюльен отвел глаза.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, Чарльз.

Чарльз поцеловал Жюльена в лоб.

– Поедем со мной. Я смогу тебя защитить. Сейчас день, и все ребята работают, если это дерево им привезли. Кроме нас – двух джентльменов на отдыхе.

– Я не хочу покидать Кингсхаус, – пробормотал Жюльен.

– Да и не надо, любимый, – успокоил его Чарльз. – Я только туда и обратно, и через три часа вернусь. Смогу что-нибудь разузнать о Кристиане. Уверен, что ребята что-нибудь слышали.

– Чарльз, – сказал Жюльен, – ты же не думаешь, что он совершил эти убийства, нет?

Чарльз помедлил.

– Была у меня и такая мысль, – признал он. – И после того, что ты сказал, после того, что он сделал с тобой, Жюльен... клянусь, если бы я знал... – он серьезно взглянул на Жюльена. – Ты ведь считаешь, что он невиновен, правда?

Жюльен затряс головой.

– Он не убийца, Чарльз, – сказал он. – Он, может быть, и... груб, но он не убийца.

Чарльз глядел на встревоженное лицо Жюльена и дивился его словам. Как может парень быть таким уверенным? У властей три свидетеля – один из них, правда, Маккой, но зачем Маккою врать о таких вещах? Кристиан никогда не обходился с ним дурно, как бы ни заслуживал этот гад. Может быть, у Жюльена осталась еще какая-то привязанность к Кристиану? Кристиан куда красивее, чем Чарльз, он элегантный, у него прекрасные манеры и полно денег в кошельке, хотя его попытки насилия над Жюльеном отвратительны. Может быть, Жюльен все еще смотрит на него с трепетом. Червячок ревности точил сердце Чарльза. Он спас Жюльена от нападения в портсмутском переулке, но я вытащил его из трясины, так кто из нас любит больше? – подумал он с яростной силой. От этой мысли он с раскаянием прикрыл глаза. Что за негодяем надо быть, чтобы так взвешивать чувства Жюльена?

Жюльен, кажется, почувствовал неловкость Чарльза.

– Чарльз, – тихо сказал он, – ты сомневаешься, что я люблю тебя?

Чарльз покачал головой. Парень чертовски умен.

– Нет, любовь моя. Не сомневаюсь. Но...

Жюльен был в тревоге.

– Прошу тебя, Чарльз – верь мне, пожалуйста. Нет никого, совсем никого, кто мог бы занять твое место. Я... – голос его сорвался, – я скорее умер бы, чем увидел тебя в беде, – закончил он. – Ты доверился мне этой ночью... я доверяю тебе, Чарльз. И я люблю тебя. Пожалуйста...

Чарльз закрыл ему рот поцелуем.

– Хорошо, Поджигатель, – сказал он. – Я тебе доверяю. Скажем так, я не доверяю Кристиану. Он все-таки поступил с тобой, как мерзавец.

– Не отрицаю, – отозвался Жюльен, слабо улыбнувшись.

– Ну ладно, – сказал Чарльз, поднимаясь с кровати и оглядываясь в поисках одежды. – Пойду я. Вернусь через несколько часов. Не уходи.

– Не беспокойся, – серьезно ответил Жюльен. – И вернись поскорее, прошу тебя.

– Вернусь, – Чарльз поспешно оделся и пошел к двери.

– Чарльз! – Жюльен вскочил с кровати и обхватил руками Чарльза, целуя его.

– Что, любовь моя? – он весело щелкнул Жюльена по носу, потом слегка куснул.

– Будь осторожнее.

Чарльз хотел отшутиться, но, оглядев лицо Жюльена, увидел на нем странную смесь страха, тревоги и любви. Парень беспокоится за меня, подумал он. Почему? Он улыбнулся, снова целуя Жюльена.

– Не волнуйся, любимый. Буду осторожным.

Он отпустил Жюльена и пошел вниз по лестнице, в сердце его закрадывалось странное предчувствие.

[1] Магистрат – здесь имеется в виду высший полицейский чиновник в городе.