Где, обреченный на неуспех,

Падает первый снег,

И, вызывая то гнев, то смех,

Завершается век,

Где упоенно, влажно, темно

В вазе гибнут цветы,

День забредает в мое окно,

Посторонний, как ты.

Дым расплывается по реке,

Костенеет вода.

Ты забывай меня вдалеке –

Медленно, навсегда.

Даже когда засвистит в трубе

Ветер – сильней зверья,

Ты не подумай, что по тебе

Стонет душа моя.

А. Гедымин

...и мы думали, что солнце –

только вымысел японца.

Н. Гумилев

Сервомотор глухо загудел, тяжелая створка пошла вбок. Черное небо роняло мелкий холодный дождь. Влажные прутья поблескивали в свете фонарей. Шидаре стоял, чувствуя, как намокает на плечах пиджак, и клял себя за то, что не захватил зонта.

Дом за его спиной возвышался мертвой громадой. Ни одно окно на фасаде не светилось. Шидаре знал, что левый флигель внутри ярко освещен, только плотные жалюзи на окнах не пропускают ни лучика.

Серебристая «тойота» за воротами зажгла и погасила фары, тихо мяукнув в знак того, что сигнализация включена.

– Отдайте ключи Такуо, – сказал Шидаре. – Он поставит машину в гараж.

– Не стоит. Мы не планируем задерживаться, – клиент помедлил и, понизив голос, добавил: – Сегодня.

Шидаре понимающе кивнул.

Такуо, пожав плечами, направился к своей будке. По кожаной куртке, тесноватой для широких плеч охранника, стекали капли. Ворота начали закрываться, отрезая клиентов от машины. Шидаре вдруг подумал, что прутья литые, на машине не прорваться. Разве только грузовиком...

– Идемте.

Двое гайджинов молча следовали за ним. Шидаре видел их раньше – на записях камер слежения. Чутье не обмануло: даже по искаженной серой картинке с камер Шидаре уверенно определил, что это действительно клиенты, им нужны услуги и они готовы платить.

Он мог позволить себе рисковать так сильно, как немногие из его коллег, благодаря безошибочному чутью на людей. Как-то к Шидаре явились полицейские. Умные, талантливые парни, им могла бы светить актерская карьера, но все же выдать свое отвращение за неуверенность им не удалось. У настоящих клиентов в глазах прыгали жадные искры: предвкушение и ужас, похоть, временами стыд. Шидаре отлавливал их под любой маской, так же хорошо, как различал их отсутствие.

Эти двое не боялись, смущаться чего-либо перестали очень давно и хотели главным образом друг друга, но тут уж ничего удивительного. Они явно знакомы не пару дней. Получат новые ощущения; возможно, особую связь, прочную, как все, замешанное на крови.

По представлениям Шидаре, это и была романтика.

Парочке дали рекомендацию, он помнил точно. Кто именно дал, вылетело из головы, но можно проверить по досье. Шидаре начал собирать досье очень давно, почти с самого начала карьеры. Поначалу только из соображений безопасности, для подобных случаев – когда не помнишь, кто привел нового клиента. Слишком опасные занятия требуют чрезмерной осторожности. Но некоторое время спустя досье пригодилось и для другого.

Шидаре отворил незапертую дверь, жестом пригласил гостей в дом. Нэка, бесшумно ступая, приняла верхнюю одежду. Девочка начинала у Шидаре актрисой в «ванильных» лентах, но удовольствие и изобретательность, с каким она предавалась своему занятию, очаровали режиссера. Он мог обойтись и без ассистентки, но решил иначе. Хрупкая и полногрудая, в школьной форме Нэка выглядела точно хентайная картинка. К тому же чутье говорило, ей можно верить, даже несмотря на то, что Нэка отказывалась называть свое настоящее имя. Она Кошка, и не более того.

Шидаре не знал, почему все это сейчас пришло ему в голову. Он посмотрел на Нэку, и та ответила настороженным взглядом. «Все нормально», – подумал Шидаре. Все действительно было нормально.

Нэка едва заметно качнула головой. Один из гайджинов улыбнулся ей, блеснув синими глазами.

Художник в Шидаре на минуту взял верх над деловым человеком. Явились антураж, завязка и цветовая композиция кадра. Ничего особенного, просто немного качественной эротики для тела и души. Нэка с этим вот, как его?

Действительно, как? Ведь Шидаре сообщали, когда устанавливали контакт, и он не мог не проверить. Что там, он глазами помнит файл досье, с фотографией. Но имя? И все-таки: кто давал рекомендацию? Асагава? Кажется, это ему Шидаре сказал при последней встрече, что базу неплохо бы расширить, за последнее время сразу несколько постоянных клиентов вынуждены были отказаться от его услуг... Да, Асагава, несомненно. Но проверить нужно.

Или не нужно. Уже... поздно. Поздний вечер...

Все в порядке.

– Прошу прощения, – сказал второй гайджин, высокий, с отрешенным лицом. – У нас не так много времени.

– Да, конечно. Будете что-нибудь пить?

– Кофе, – быстро ответил первый, и Шидаре, глядя на его волосы, подумал, что в кадре обязательно должны быть апельсины.

– Нэка, кофе в гостиную.

«Интересно, что они закажут?» – впервые подумалось. Для Шидаре не существовало ограничений, никаких, этим он отличался от сотен порнорежиссеров, от дилетантов до матерых профессионалов, чья продукция все-таки не могла удовлетворить определенную категорию потребителей. Но каждый особый заказ был испытанием, не столько для хитрости, изворотливости, хватки, позволявших Шидаре играть с законом, не столько даже для выдержки, – мораль для порнографа была понятием столь же фантастическим, как, скажем, телекинез, – сколько для таланта и творческого дара. Маньяки порой снимают мучения жертв, но разве можно ставить этот кошмар в один ряд с лентами Шидаре? С произведениями искусства?

Он считал себя истинным художником. И помнил: рука об руку с истиной всегда бродят тюрьма и смертная казнь.

Усевшись, клиенты обменялись продолжительным взглядом. Шидаре подумал, что тронут. Приятно видеть людей, понимающих друг друга без слов.

– Мистер Шидаре, – спросил высокий, почти незаметно покосившись на часы, – скажите, насколько широк ваш диапазон?

– Я профессионал. Вопрос только в сумме, которую вы можете предложить. – Шидаре так же незаметно оценил, сколько стоит время клиента. Знакомая марка; когда-то он мечтал позволить себе такие. Керамический браслет не царапает кожу, и, занимаясь сексом, часы можно не снимать...

– И вы никогда не отказывали клиентам? – поинтересовался первый гайджин, странновато улыбаясь.

– Один раз. Клиент хотел документальный фильм о собственной смерти. Насильственной. Разумеется, с полной предоплатой.

– И вы?..

– Таким образом, он хотел выступать в качестве актера, – пояснил режиссер. – Но он не устраивал меня с эстетической точки зрения. Поэтому я отказал.

Вопрос задавался Шидаре не впервые, и в ответ всегда рассказывалась эта полуанекдотическая история. Она ему нравилась, потому что отражала его жизненное кредо. Обычно вопросов больше не возникало.

Вошла Нэка с подносом. Выразительно глянула на первого гайджина, ставя чашки на стол. Тот накрутил на палец прядь волос, провожая ее шалыми глазами. Потом снова обернулся к Шидаре.

– Среди ваши клиентов есть довольно известные люди, не так ли? – продолжил он, сощурившись. Мелкие блики вспыхивали на золотых пуговицах блейзера и в синих глазах, обрамленных слишком густыми рыжими ресницами.

«Да как же его зовут?»

– Есть, – сказал Шидаре, испытав необъяснимое удовольствие. Часть его существа вскричала от ужаса, требуя вернуться к прежней осторожности. Но быстро умолкла.

Рыжеволосый откинулся на спинку дивана и заложил ногу на ногу.

– И вы храните информацию о них?

– Я их помню, – похвастался Шидаре. – Всех.

– О да, – сказал гайджин. – Я вижу... вижу, вы серьезный человек. Но ваши досье – мощное оружие.

– Еще бы.

«Откуда он знает о досье? Кому я говорил? Асагаве? Нет, ему я не говорил. Кто о них знает? Такуо? Нэка? Нэка предала меня? Она с ним знакома! Почему я не помню их имен?»

– Да не волнуйтесь вы так, – рыжий по-прежнему улыбался. – Все в порядке.

– Конечно, – согласился режиссер. – Я надеюсь не разочаровать вас. Ведь вы, как я понял, намереваетесь сделать заказ? Я хотел бы выслушать пожелания...

Рука Шидаре легла на мобильник, прицепленный к брючному ремню. Под столом не видно. Звук и виброзвонок выключены. Два нажатия клавиши, два почти незаметных движения. Такуо придет пустая СМС, а он, как велено, позвонит на домашний телефон и скажет одну кодовую фразу, чтобы Шидаре ответил другой.

Нужно уходить. Нужно, чтобы Такуо открыл задние ворота. Там ближе к шоссе. И пусть Микио и Тати держатся рядом. А лучше и Асада, и Ингава тоже...

Треньканье, похожее на голос старинного телефона с диском. Оно было как голос ангела-хранителя.

Шидаре подчеркнуто медленно снял трубку.

– Босс, мне выключить фонари?

– Только на заднем дворе, – выговорил Шидаре и вспотел от облегчения. – Все в порядке, я надеюсь?

– Да, – скучающим голосом ответил Такуо.

– Хорошо.

Шидаре сглотнул. А если охрана не успеет? Но он же вышел, и впустил этих двоих, и остается с ними уже несколько минут – для выстрела времени более чем достаточно. Или они все-таки не убивать явились? Потребуют денег? У него нет денег, все отдано!..

Было страшно снова поднять взгляд и увидеть их лица.

– Перед тем как перейти к делу, – сказал высокий, дождавшись, когда он все же сделает это, – мы хотим кое-что уточнить. Несмотря на множество прекрасных отзывов, в последнее время ваши клиенты часто бывали недовольны. В чем заключался конфликт?

– Он уже разрешен, – пожалуй, слишком быстро ответил Шидаре. – Это моя вина, я был недостаточно корректен. Но ни для кого никакой опасности не возникло.

«Где хранятся досье? – спросил он себя. – Ты надежно их спрятал?»

«Я надежно их спрятал, – ответил он себе. – Только я знаю, где».

«Нужно бежать, – сказал он себе. – Здесь что-то не то творится, но задумываться опасно. Это отнимает время. Нельзя ждать. Беги, и все».

«Беги!» – приказал Шидаре.

– Прошу прощения, – выдавил Шидаре, чувствуя, как по спине текут едкие капли, – я покину вас. Н-на секунду.

Высокий молча кивнул, глядя в сторону. Очки блеснули.

Дом достался Шидаре по наследству, но покойному дяде подземный коридор до гаража не требовался. В отличие от племянника. Систему безопасности разрабатывали люди из Института, и основным ее достоинством была возможность сбежать, быстро и легко выбраться из всех этих стен, замков и решеток. Бросить Нэку, пусть шлюха спасается сама, кинуть тупых молодцев из охраны на мясо и умчаться. Только Шидаре любит Учитель, и Шидаре спасется.

Тусклые лампы в плафонах белой пластмассы слабо покачивались, точно земля под городом снова дрогнула в беспокойном сне. Может, и так. Может, он не заметил.

Шидаре сделал два глубоких вдоха, закрыв глаза. Где-то он читал, что это успокаивает. Сердце выпрыгивало из груди, хотя бы пара секунд требовалась на восстановление равновесия...

Не помогло. Он тотчас забыл об этом, бросившись по коридору вперед. Преодоление. Полсотни, даже меньше шагов, два коротких пролета бетонной лестницы – запертый люк беспокоил Шидаре сильнее всего, на ключ и замок должно было уйти много времени, потому что пальцы у него дрожали, но все же потом был гараж, машина, бегство, свежий воздух, немного денег в подушке сиденья – была жизнь...

Он так рвался к жизни, что, сбитый с ног, пополз к ней на брюхе, не чувствуя адской боли в коленях от удара, не обращая внимания на узкое лезвие, пронзившее икру. Только когда тяжелый ботинок опустился ему на голову – до странного медленно, видимо, в планы убийцы не входила трещина в черепе – Шидаре лег щекой на пыльный бетон и замер, тихо скуля.

– Опять промазал, – разочарованно сообщил ему голос свыше. С акцентом.

Коротким движением убийца выдернул нож, Шидаре дернулся, ахнув от боли, и на миг испуганное животное, в которое он превратился, отодвинул в сторону прежний хозяин этого тела. Неприятно удивленный, что убивать его явились иностранные наемники. Конечно, якудза не стали бы выступать против Института, а нанимать обычных парней, нуждающихся в деньгах, бессмысленно – дом слишком хорошо защищен...

Но почему не полиция?

Ребристая подошва убралась с виска Шидаре, и наемник присел на корточки. Он не собирался кончать его сию же минуту? Безумная надежда разом смела остатки рациональности. Пообещать что угодно, лишь бы выпустил, выпустил, ведь так близко, двадцать шагов, лестница, люк, машина, и пусть даже стреляют вслед, всегда есть шанс... Шидаре медленно, очень медленно поднял голову, точно собираясь заглянуть в глаза хищнику – в сущности, так и было – и подавился очередным вдохом.

Он видывал мужчин намного экзотичнее. И более пугающей внешности. По части пирсинга наемник был просто дитя. Мода на декоративные шрамы тоже еще не схлынула, хотя, конечно, украшать ими лицо решался не всякий. Впрочем, рядом с черной повязкой на глазу они выглядели уместно. Но и не такие красавцы порой здесь, за дозу или деньги на дозу, позволяли делать с собой все, что угодно. А наемник действительно был красив жуткой красотой извращения, в которой Шидаре, порнограф по призванию, знал толк.

Взгляд.

Не светло-карий, а желтый, тусклый, как свет подвальных ламп, единственный глаз неподвижно уставился на Шидаре, и тому, только что обливавшемуся потом, стало холодно.

– Ты мне нравишься, – сказал наемник, усмехаясь. Так говорят щенку.

Голос был тихим и глухим.

Шидаре сглотнул, пытаясь просчитать, во что это выльется.

– Ты очень изобретательно грешишь, – усмешка стала шире. – Мне понравилось.

«Альбомы», – осенило Шидаре. Не в одиночку же этот тип убирал охрану, пока он вел беседу с теми двумя. Взрослые мужчины, не страдающие моралью, они наверняка посмотрели альбомы в студии. Возможно, кое-что пришлось по вкусу... Паника сошла – настолько, что Шидаре ощутил наконец острую боль в пронзенной ноге. Это неважно, кость цела, ему недалеко, совсем недалеко. Конечно, наемник смеется. Но, может быть, еще все получится.

...двадцать шагов, лестница, люк, машина...

– Я-то всегда убиваю, – доверительно сообщил одноглазый, усаживаясь по-турецки. – А ты нет. Получается даже веселее.

– А... да, – сказал Шидаре, пытаясь вспомнить, что было в верхних альбомах пачек. Те две шестилетки? – Весело.

– Может, мне тебя отпустить? – предложил наемник.

Шидаре вытаращился на него. Одноглазый скалил зубы. Ровные, белые.

– Отпусти, – сказал Шидаре.

– Ну иди.

Шидаре тревожно посмотрел на него. Наемник сидел не шевелясь.

– Иди, иди.

Шидаре с трудом поднялся. Все тело трясла лихорадка. Одежда насквозь промокла от пота. Глянув на брюки, Шидаре понял, что обмочился, сам не заметив.

– Чего ждешь?

Тихий вопрос хлестнул, как плеть с шипами. Однажды сумасшедшая звезда постели Хоннико опробовала ее на режиссере... Желтый взгляд неподвижно упирался в окровавленную брючину Шидаре. Тому отчего-то вспомнилось, как под плетью вопили шестилетки. Долго, впрочем, не выдержали.

Шидаре, часто оглядываясь, с трудом заковылял по коридору и наконец скрылся на лестнице. Через некоторое время хлопнул, открываясь, люк.

– Надо же, он поверил, – сказал Фарфарелло.

– Сбежал, – бодро сообщил рыжеволосый.

Высокий искривил краешек губ. В дверях показалась Нэка. На блузке темнело пятно: похоже, девушка только что опрокинула на себя стакан сока. Руки ее висели плетьми, по подбородку текла слюна.

– Спасибо, Нэка, – тепло поблагодарил Шульдих. – Можешь идти.

Умалишенная кукольно повернулась на месте и побрела куда-то.

– Зачем? – поморщился Кроуфорд.

– А то бы ты ее убил, – мрачно сказал немец. – Скажешь, нет? Она милая девчонка, Брэдли, умеет впадать в нимфоманию, как наш ирландец – в буйство...

Нетронутый кофе стыл на вишневого дерева столе. В роскошной люстре со щелчком перегорела одна из ламп, на толстый ковер легла лишняя тень.

– Она погибнет при взрыве.

– Я ее отправил на травку. Будет спать у ворот и ничего не помнить. А через полгодика придет в норму. – Шульдих цопнул из вазочки конфету, отправил в рот и сморщился – под шоколадом оказалась карамель, твердая как камень.

– Хорошо, – согласился американец. – Я надеюсь, ты все выяснил?

– Выяснил, выяснил... Дубликатов нет.

– Какая непредусмотрительность.

– Он очень боится полиции.

– Правильно, – вполголоса сказал Кроуфорд и снова глянул на часы. – Увы, полиции ничего не достанется. Кроме обгорелого трупа, который при жизни занимался шантажом, не имея достаточной квалификации.

– Брэдли... – телепат бесцеремонно забросил ноги на роскошный диван и устроил подбородок на плечо Кроуфорда. – Почему ты смотришь на время? Ты что-то видел? Что случится?

– Шидаре должен стать трупом.

– Только? – подозрительно сказал Шульдих и заставил американца повернуть голову, обхватив ладонями лицо. – У тебя слишком много мыслей.

– Это мое нормальное состояние, – заметил Кроуфорд, усмехаясь. – Иди в машину. Мне нужно еще кое-что сделать.

– Так ведь скоро рванет.

– Позови Фарфарелло. И ждите меня.

Дождь кончился. Кто-то потушил фонари, но с ясного неба светила луна, в эту ночь заканчивавшая рост. Россыпь городских огней над горизонтом затмевала звезды. Ветер шуршал листвой. На черном браслете часов зеленовато фосфоресцировали стрелки. Оставалось чуть больше пятидесяти секунд. Американец помнил точное время. В видении, собственно, присутствовало лишь два достаточно четких фрагмента; одним из них был этот циферблат с абрисом летящей чайки из двух полупризрачных черт. Второй фрагмент теперь следовало не спугнуть.

Возле крытого выезда из режиссерских катакомб Кроуфорд замедлил шаги. Растворенный зев гаража извергал затхлость и ощущение смерти, хотя трупа было не различить. В безмолвии почудилось тиканье таймера – несомненно, иллюзия. Собственное чувство времени пророка, врожденное и отшлифованное до совершенства, отсчитывало последние секунды.

Он еще раз покосился на часы и шагнул за угол, ловя взглядом алый затылок.

В гараже воняло бензином, но все равно было свежей, чем в подвале. Шидаре выбрался из люка, волоча ногу. Боль все усиливалась, дергала грязным крюком, заставляла плакать и выть. Шидаре с трудом захлопнул крышку, не стал запирать. Наполовину ползком добрался до машины и, оказавшись на сиденье, закрыл глаза, не веря удаче. Чуть припахивало бензином – освежитель воздуха выдыхался, но бензин пах свободой и жизнью. Лестница, люк, машина – он уже в машине, это конец, почти конец спасительного пути! Стало даже немного легче – от сознания, что он на колесах, и теперь можно на самом деле сбежать...

Облизнув губы, Шидаре повернул ключ.

И еще раз.

И еще.

Машина не заводилась.

Шидаре пытался снова и снова, задыхался в истерике, напряженно вслушиваясь в кашель обездвиженного автомобиля, уже не веря, пытался, – пока не услышал сквозь шум мерное тиканье.

Он вылетел из салона как ошпаренный. Упал на одно колено, воя от адской боли в ногах. Поднялся. Шидаре готов был бежать, ползти, все что угодно, лишь бы только жить, выжить, еще немного дышать. Как угодно, где угодно, пусть сдаться полиции, пусть в тюрьме, но дышать. Спотыкаясь, он поковылял к переключателю, потом вспомнил, что можно было открыть дверь с пульта, а пульт остался в машине...

Когда дверь гаража только начала подниматься, Шидаре уже знал, что за ней ждут.

И тогда его затопила слабость.

Все.

Есть пределы и инстинкту самосохранения. Силы закончились. Их нет, совсем нет, и значит, дальше трепыхаться нелепо и ненужно. Значит, настал час. Шидаре погубил себя неосторожностью, самоуверенностью, гордыней, но он все-таки сумел не разочаровать Учителя и исполнить сказанное. Он дурной человек, он был дерзок со старшими и допускал минуты неверия. Порой даже скупился, жалея денег, и несколько раз задумывался о том, чтобы скрыть часть. Он грешен и раскаивается. Но Учитель любит его, простит и заберет к себе.

Шидаре умер.

Он умер в тот момент, когда понял это. Оставалась ничего не значащая мелочь – покончить с телом.

Что ж, по крайней мере, это все-таки сделает японец.

– Ты Тецуо Шидаре, – сказал убийца, входя. – Ты снимаешь детскую порнографию для извращенцев, которым нравится видеть страдания невинных созданий. Ты приговорен и не избежишь наказания.

«Зачем все это? – подумал Шидаре, сидя на полу. Он уже умер, и потому мог позволить себе думать о посторонних вещах. Развлекаться мыслями. Как-никак, впереди ждала вечность, заполненная чем-то вроде этого. – Странная компания. Все гайджины чокнутые, и этот с ними тоже чокнутый. Кто же в наше время ходит с мечом?»

– Ну, давай... – шевельнулись его губы и сложились в счастливую улыбку. Шидаре вверял себя в руки Учителя.

Отсеченная голова в углу улыбалась тьме. Айя вытер катану об одежду убитого, немного помедлил и пошел наверх. Дождевая свежесть, встречавшая его, была приятна, но в воздухе носилось что-то настораживающее... противоестественное. Точно эту историю, о самом обычном и далеко не самом сложном задании группы, рассказывал кому-то отъявленный лжец.

Легко и удачно. До странного. Как по нотам. Подходя с задворок, они наткнулись на распахнутые ворота, похоже, хозяин собирался покидать дом. Но машина не показалась. Она не могла пройти мимо – по пустынной дороге, если только не полчаса назад, но разве с тех пор двери остались бы отворенными столь гостеприимно? Абиссинец заподозрил ловушку и жестоко пожалел, что сюда они отправились вдвоем с Йоджи.

«Шидаре Тецуо, – вспомнил он вводную. – Тридцать три года, порноактер, порнорежиссер. Использует в фильмах детей, реальные изнасилования, пытки, убийства...» На редкость омерзительный тип, но все же не наемный убийца или незнакомый с правилами подпольный боец. Охрану Тецуо держал довольно многочисленную, но парни не имели ни реального опыта, ни толковой подготовки, – по большому счету, балласт...

Что-то здесь было не так.

Кудо, пока Абиссинец размышлял, по обыкновению решил рисковать и едва не силком потянул Айю за собой. В пустоту и тишь. Казалось, здесь нет никого, даже охраны, дом стоит пустым и неосвещенным, отпертым, приглашая воров... или Вайсс.

Айя отправил Балинеза обыскивать территорию. Сам он оценивал, насколько рискованно будет лезть в дом, когда дверь гаража начала подниматься. Времени на размышления не осталось, а потом Фуджимия понял, что цель – на расстоянии десятка шагов и без всякой защиты. Больше ничего не требовалось.

Он вышел на воздух. Ветер шевельнул пряди у щек.

...и пальцы сомкнулись на рукояти прежде, чем Айя понял, что именно его встревожило.

Слишком темно. Кто-то выключил фонари.

Гарнитура в ухе проснулась за миг до того, как он потянул к ней руку.

– Абиссинец, – сказал Йоджи. – Здесь кто-то был до нас. Они все мертвее мертвого.

– Охрана?

– Да. Холодным оружием.

– Я у гаража. Иди сюда. Немедленно.

– Ты так за меня тревожишься? – протянул Балинез с наигранным интересом.

– Я сказал «немедленно».

Айя отключил связь, зная, что иначе с Йоджи станется подать еще пару глупых реплик перед тем, как сделать, что сказано. И тем самым, возможно, отнять у себя же решающую секунду.

Абиссинца не особенно волновало, с кем им довелось пересечься. Пусть это выясняют Критикер. Почему мертвы охранники, почему зарезаны, а не застрелены, почему Шидаре был жив, кем был ранен, почему не пытался бежать или сбить Айю машиной – все это позже. Сейчас нужно просто убраться отсюда.

Он успел сделать два шага.

– Ложись! – рявкнул над ухом смутно знакомый голос.

Абиссинец остановился. Но не более. Стальная змея зашуршала, потянувшись из ножен...

...оружие, не успевшее обнажиться, упало рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Айя отстраненно удивился, что еще жив.

Но раз жив...

Локтем – смешно, если противник оказался настолько ловок, чтобы подобраться и обезоружить; значит, дотянуться до катаны и ударить ножнами назад – хватка ослабеет и можно будет вырваться.

Руку поймали на полпути. Железные пальцы немилосердно сдавили кисть, – правую, для меча... еще немного, и захрустели бы кости.

– Down! you, moron... – спокойно сказали в затылок, прижимая Айю лицом к асфальту.

Взрыв.

Грохот прокатился несколькими волнами: заряды детонировали не одновременно. Он наступал издалека, от левого флигеля, где была студия, но последний взрыв оглушил и ослепил, прогремев почти рядом. С гаража сорвало крышу, горящие обломки пролетели в жуткой близости и покатились по влажной траве, шипя и потрескивая. На подъездном склоне полыхнул короткий пожар.

Отсчитав пять секунд тишины, Айя попытался встать.

Движение оборвали. Абиссинец дернулся почти отчаянно, но его только плотнее вдавили в землю, навалившись всем весом.

– Тебя бы убило этим обломком, – несколько раздраженно заметили над ухом.

– Кроуфорд?!

– Спокойнее.

– Отпусти меня!

– Идиот. Сейчас рванет еще один заряд. Заложен в машину. На этот раз сорвет стену.

Гром встал во весь рост. Ударил в землю чугунной стопой, послав к небу огненный рык. Абиссинец уже своей волей вжался в землю. Зажал уши – его запястья освободили за миг до этого, непрошеный спаситель тоже не желал глохнуть. Горячая волна прокатилась на расстоянии ладони, пронеся собою тяжелый металлический лист. Что-то заскрежетало, оседая, и сверху осыпался густой водопад искр. Айя прикрыл глаза.

– Вот теперь действительно все, – Кроуфорд выпустил его, встал и отступил на шаг. Резюмировал, отряхиваясь: – Если ты сейчас схватишься за меч, я буду окончательно разочарован.

Американец со скучающим видом смотрел, как он поднимается и подбирает оружие. Айя напряженно следил за руками противника; Кроуфорд демонстративно скрестил их на груди, показывая, что огнестрел сегодня не в его планах.

– Ты жив? – нелепо спросил Абиссинец. Надо было что-нибудь сказать.

Последовал смешок.

– Нет. Ты просто очень хочешь меня видеть.

– Что ты здесь делаешь?

– То же, что и ты.

– Я убил Шидаре.

– Хорошо, – Кроуфорд кивнул. – Правда, ты испортил игру Фарфарелло, но я думаю, что он не обидится.

«Где чертов Кудо?!» – Фуджимия стиснул зубы. Кроуфорд жив, Берсерк здесь... не иначе Черные тоже выбрались из рушащейся башни в полном составе. Было наивно надеяться. Но где Йоджи?

Пророк смотрел разочарованно, склонив голову к плечу.

– Ты ни о чем не хочешь меня спросить?

– Где Йоджи?

Кроуфорд вздохнул.

– Жив. Я велел его не трогать. Не хочу с вами ссориться, – насмешливый взгляд поверх очков. – Я ждал другого вопроса.

Айя выпрямился. Заставил себя отвести взгляд от высокой темной фигуры; дорогая ткань кроуфордовского серого костюма отливала сталью. Что толку пялиться как кролик на удава, американец все равно ничего не будет предпринимать; его план прост и понятен без предвидения и без чтения мыслей.

На горизонте холодно сиял город.

Айя сосредоточился, выравнивая дыхание. Он допустил слабость. Он с самого начала этой миссии неверно рассчитывал действия: недооценил опасность, пошел на риск, утратил самообладание. Ошибки совершены, осознаны и не повторятся. Теперь он полностью отдает себе отчет в том, что происходит и что он собирается предпринять.

Провидец сдержанно улыбался.

– Я знаю, зачем ты меня спас, – Айя пожал плечами. Взгляды скрестились клинками, и почудился лязг. – Ты надеешься, что я буду благодарен. Тебе. Хочешь меня использовать. Не удастся.

На лице американца явилось странное выражение. Не злость и не насмешка.

– Разочарован? – бросил Фуджимия.

– Восхищен. Что ты ответишь, если я скажу, что хочу помочь?

– В чем?

– В восстановлении справедливости.

Айя ответил не сразу.

– Чьей?

Самообладание вернулось полностью, но под привычным панцирем начинала расти жгучая злость. Обычно подобные взгляды – оценивающие, с головы до ног – бросают один раз. Кроуфорд рассматривал его уже вторую минуту и с неослабевающим интересом, без прежнего холода; едва не любуясь. Так, будто собирался купить.

– Иногда наши справедливости совпадают. Почему бы этим не воспользоваться?

– Ты враг.

Кроуфорд покачал головой. Стекла очков насмешливо блеснули.

– Конкурент. Вы убиваете людей, которые провинились в чем-то, но их по разным причинам невозможно отдать под суд. Мы занимаемся тем же самым. Хотя реже, по большей части из любви к искусству, и значительно эффективней.

– Хочешь сказать, что Шварц собирались отплатить Шидаре за тех детей, которых он замучил?

Американец улыбался почти добродушно.

– Мне безразлична судьба этих детей. Они не представляют объективной ценности. Но вам может показаться интересным то, что за последний год всех малолеток приводили сюда их собственные родители.

– Ты лжешь.

Кроуфорд только пожал плечами.

– С чего бы мне?

– Тебе не удастся меня использовать, – повторил Айя.

– Как тебе будет угодно. Со смертью Шидаре из рук Критикер выскользнула одна нить. Преступления будут совершаться, невинные гибнуть, Бог будет обижен, а Фарфарелло счастлив, и все благодаря тебе.

Такой улыбки – кота над сметаной – на лице пророка Айя прежде не видел. «Его устроит любой ответ», – подумалось внезапно.

– Чего ты хочешь? – бесстрастно спросил Фуджимия, надеясь не проиграть хотя бы ближайший ход.

– Вот диск с результатами нашего собственного расследования. Все данные доступны проверке. Ты передашь диск Критикер. Мне будет достаточно, если они просто примут информацию к сведению.

– Пошли его по почте, – без прежней уверенности огрызнулся Абиссинец.

– Ты передашь, – утвердительно сказал пророк. – Скажем, в качестве благодарности за спасение жизни. С содержанием можешь сначала ознакомиться сам. Я разрешаю.

– Я ознакомлюсь, – вполголоса пообещал Айя, хмуро подумав, что хотя бы самый простой прием уйдет в пустоту.

Американец шагнул ближе. В лунном свете блеснула лазерная радуга на внутренней стороне диска. Новенький пластик, обычный CD-R; Айя повертел упаковку, ища на поверхности диска надписи помимо лейбла производителя, – и пропустил чужое движение.

Кроуфорд протянул руку и стер с его щеки грязь.