ЧАСТЬ 1

Оставь меня, но не в последний миг,

Твоей любви лишиться навсегда.

...Такси попалось достаточно быстро. Значит, все получится.

Грэг Сандерс в глубине души не очень-то хотел ехать на это... на эту встречу. Даже язык не поворачивается называть это свиданием. Потому что по этому поводу было столько напряжения, столько пререканий – и после всего считать, что ты едешь на свидание? Честнее и в самом деле будет называть это встречей. И теперь вот ему не особенно хочется на нее ехать, хотя вроде бы сам же он на ней и настоял, и даже организовал ее: в частности, заказал столик в ресторане. Правда, в несколько специфическом.

И самое досадное: Гриссом, похоже, так и не понял, КУДА его пригласили. Это было заведение достаточно новое, ни в каких сводках пока не засветилось... поэтому место встречи должно оказаться для Гила сюрпризом. Причем до конца неизвестно, насколько приятным.

Но тем не менее Грэг специально выбрал именно ТАКОЕ место.

Для него нынешняя встреча должна была стать не столько романтическим приключением, сколько поводом наконец высказать прямым текстом все как есть. Поэтому он и не стал возражать, когда Гил поставил условие: «Оба едем на такси, потому что можем выпить». «Ха, можем! – сказал Грэг про себя. – Не можем, а обязаны просто! Потому что иначе я так до конца и не прошибу его контроль, да и сам не наберусь храбрости. Поэтому мы выпьем... потом он, как всегда, потащит меня к себе... и вот тут-то я ему и выскажу. Все, все выскажу! Потому что я не игрушка, в которую можно играть по своему усмотрению. Я, в конце концов, хочу определенности, а столько времени прятаться по углам – это я уже даже и не знаю, как называется...»

Да, ему предстоял непростой разговор, и он задумал: если такси попадется быстро – в субботу-то вечером! – то все сложится как надо. Ярко-желтая машина подъехала почти сразу, как только он вышел из дома и поднял руку. А теперь он ехал и смотрел в окно, пытаясь не отвлекаться на свои мысли. Но куда же от них денешься, от мыслей-то?

Грэг вспомнил, как заварилась вся эта каша: которую он сам провоцировал изначально, честно говоря. У него был «перерыв на обед», хотя какой там обед – он прекрасно помнил, что по его душу в холодильнике найдется только мороженое. Большой такой стакан. Все остальное – чужое. И клянчить – как-то несолидно будет. Ну что ж, мороженое так мороженое... А когда он приперся в комнату отдыха, обуреваемый мыслями о еде, – неожиданно увидел там Гриссома. С его дурацкими суши.

Грэгу и так-то было трудно смотреть, как люди едят суши – почему-то его это серьезно заводило. Может быть, упертый психоаналитик и откопал бы корни этого явления в каком-нибудь его прошлом; но Грэга причины этого интересовали мало. Куда больше ему было интересно пялиться на шефа, который одновременно ел и говорил о последнем деле, смешно жестикулируя зажатыми в руке палочками. Потом Гриссом убрал тарелку в мойку и вышел в коридор. А Грэг поймал себя на том, что во время беседы не столько ел свое мороженое, сколько облизывал губы откровенно призывным жестом.

Конечно, он бы никогда не осмелился назвать свое чувство любовью. Это было бы слишком громко сказано. Если честно – тогда, поначалу, Грэг обозначил бы это как банальное физическое влечение, сплавленное с выраженным исследовательским интересом. Исследовательский интерес всегда присутствовал в его личной и «очень личной» жизни, нередко провоцируя само влечение. К людям, которые читались, как открытая книга, его влекло редко. Да, вопрос «а как поведет себя этот человек в постели» его занимал всегда, но наверное, не так узко: его интересовало, как поведет себя тот или иной человек до и после постели? Как он, в конце концов, будет идти к этой постели, как его можно к этому подвести? Даже факт, что он кого-то ПОДВОДИТ к интимным отношениям, хотя подчас и довольно торопливо, сам по себе заводил и подначивал Грэга. Но когда он пришел на эту работу и осмотрелся –стало даже несколько скучновато. Здесь было не так много людей, с которыми бы он хотел сыграть в «шаг за шагом до постели». Ник? Ник читался даже не как открытая книга, а как букварь. У него было все написано на лбу. К тому же он был, что называется, вовсе не из тех. О, это подчас не было особым препятствием, и «совратить прямого мальчика» становилось иногда дополнительным призом в игре. Однако... Со Стоуксом было просто неинтересно. Он при всей его профессиональной хватке был до жути бесхитростным в личных отношениях, и такую задачу Грэгу было скучно решать.

Сара – это еще смешнее. Сара вовсю строила из себя недоступную даму, этакий синий чулок. Может быть, частично она такой и была: но Грэгу казалось, что основная ее задача – не дать «этим мужчинам» собой манипулировать. Причем она в ответ желала манипулировать сама. Это он тоже уже проходил: ему не понравилось. Ну и бог с ней, с Сарой: он позволял себе только иногда раздавать ей авансы, чтобы не застаиваться – мол, пусть думает, что она мне нравится, хотя на самом деле, хи-хи, это не так.

А Гил Гриссом занимал его ум достаточно давно. Поначалу только ум: «Интересно, этот человек что, вообще ни с кем и никогда?..» Потом Грэг наблюдал, от души развлекаясь, как Сара пытается окрутить Гила: было просто уморительно смотреть со стороны на ее попытки. Да еще к тому же Грэгу все больше казалось, что Грис... скажем так, тоже не из тех, кто увлекается только девушками. Учитывая свой некоторый опыт в подобных отношениях, Грэг к двадцати пяти годам научился чуять таких людей буквально нюхом. На уровне, говоря по-умному, невербальных коммуникаций.

И вот вам, пожалуйста – первая такая коммуникация состоялась совершенно внезапно. В комнате отдыха за едой. Но Грэг застрял на этом так, что самому потом стало не до смеха. Может быть, это была обыкновенная гормональная буря, помноженная на длительное отсутствие физических отношений. Может быть – пресловутый исследовательский рефлекс в сочетании со спортивным интересом: «А все равно я тебя спровоцирую»... И может быть, он позволил себе несколько больше, чем нужно, последующих «невербальных коммуникаций»: взглядов, жестов, мимики? Но в итоге все повернулось несколько иначе. Да, Грэг собирался опять поиграть в любимую игру «я шаг за шагом веду тебя в постель», но случилось так, что в этот раз его самого туда привели. Буквально за шиворот.

Может быть, причиной всему стало еще и то, что он, Грэг Сандерс, слишком много возомнил о себе? И когда раздалась команда: «Всех криминалистов на выезд», неизвестно зачем пристал к Нику: «Возьми да возьми меня с собой». Хотя смешно сказать – ну каким он был криминалистом? В лучшем случае стажер, который вознамерился из техников перейти на полевую работу. И пока что ему предстояло еще учиться и учиться... Но тут он, видите ли, подумал, что и его зовут тоже. И приперся в эту проклятую пустыню. В которой, оказывается, по ночам так чертовски холодно!

Он стоял там, как идиот, дрожал на ветру и не знал, что ему делать. Пока не подошел Гриссом.

– Ты зачем сюда приехал?

– Ну к-как же? Вызывали всех к-криминалистов...

– Да какой ты криминалист, – обидно хохотнул Гриссом. – Ты еще даже толком не стажер...

И вдруг безо всякого предварительного перехода сменил тон на участливый:

– Замерз?

Грэг только покивал, настолько его пробрало холодом.

– Ты с кем приехал, с Ником?

Грэг опять кивнул.

– Ник пока еще здесь будет занят... Пойдем, я тебя отвезу.

И отвез. Не в лабораторию и не домой к Грэгу, а к себе. А когда вошли в дом – резко прижал к двери, едва успев ее закрыть, и, отметая все вопросы, заткнул властным поцелуем. С этого момента Грэг словно отключился, вспоминая все последующие мгновения как в тумане. А когда очнулся – обнаружил, что прижат мощным тяжелым телом к чужой постели и что всего его трясет от сильной разрядки, а сверху из полутьмы на него смотрят знакомые синие глаза.

Когда действительность приобрела ясные очертания, Грэг услышал:

– Ну что, согрелся?

И после паузы:

– Я тебе дам один совет... – голос Гриссома звучал как-то непривычно, его дыхание тоже захлестывалось. – Никогда не подначивай старших!..

...С тех пор прошло полгода. Гил бы сказал – только полгода. А по мнению Грэга – целых полгода. Хотя и этого, конечно, было мало, мало, мало...

Физически все оказалось даже лучше, чем Грэг мог предполагать. Где те дни, когда он хихикал про себя, представляя, как «затащит в постель этого скучного зануду»? Уж кем-кем, а занудой Гил Гриссом в этих отношениях не был. Он был исследователем еще почище Грэга, и это пошло интиму только на пользу. Случались дни, когда Грэг вообще не понимал, кто из них старше и кто раньше устанет. Они даже начали соревноваться в том, «кто отмочит что-нибудь новенькое на этот раз». Хи, Грэг помнит, какие лицо стало у Джима Брасса, когда техник Сандерс спросил, нельзя ли одолжить на пару дней наручники! И какое лицо было у Гила, когда он проснулся пристегнутым к спинке кровати и заорал, чтобы Грэг «убрал немедленно это безобразие!» Грэг тогда убрал... но не сразу. Ровно через такое время, чтобы на запястьях у Гила не осталось синяков.

Потому что он знал: Гил Гриссом относится к нему довольно неплохо. Но плюс к тому очень боится потерять свою работу. А всплыви все эти вещи на поверхность – и работу потеряют они оба. Это уж точно.

Грэг и так в глубине души был благодарен Гилу за то, что тот решился все же сделать первый шаг. Особенно вначале был благодарен. Потом вся эта конспирация начала тяготить. Тут еще проблема в том, что отношения не ограничивались банальным перетрахом после работы, как можно было подумать. Грэгу становилось все яснее, что он привязался к этому человеку не из одного спортивного интереса. С ним было увлекательно и интересно общаться в любой области: не только в интимной. Подчас они вообще забывали, зачем встретились в очередной раз у Гила дома – потому что запросто могли заболтаться о последних научных открытиях, споря до хрипоты и опомнившись только тогда, когда Грэгу пора было уезжать домой. Гилберт Гриссом был весьма интересным собеседником, причем позволял Грэгу разговаривать с ним на равных. А Грэг знал о себе одну вещь точно: для него самой возбуждающей, самой увлекательной была новая информация. Такой информации у Гила было просто с избытком, и он щедро делился ею со своим благодарным слушателем.

Кроме того, Гил оказался на удивление внимательным любовником. Даже в тот первый раз, когда Грэг вполне мог подумать, что «его использовали». Но если честно, даже если его и использовали – то в первую очередь для того, чтобы доставить удовольствие ему самому. И может быть, созерцание подобного удовольствия оказалось самым приятным для его партнера? Потому что чем дальше – тем больше Грэг понимал, что больше всего Гилу нравится ОТДАВАТЬ. И наблюдать. Например, за тем, как от его прикосновений Грэг теряет ощущение реальности, прикусывая губы до крови, чтобы не закричать в голос. «Может быть, он просто такой манипулятор, – думал Грэг, по привычке закусывая губу при этих мыслях. – Но черт меня подери, если я от этого страдаю...»

Да, в каком-то плане можно сказать, что он проиграл: потому что намеревался сам поманипулировать собственным боссом в интимных целях, считая себя более опытным и подкованным в этой области. Однако странным образом просчитался: сейчас в их паре игру откровенно вел Гил. Что было, с одной стороны, закономерно, а с другой – совершенно неожиданно. А хуже всего было то, что отношение к Гилу у самого Грэга все явственнее переставало быть игрой. И становилось... если не любовью, то по крайней мере мощной привязанностью.

В этих отношениях Грэг Сандерс жутко не выносил всего лишь двух вещей.

Первое – то, что Гил излишне, по мнению Грэга, заботился о конспирации. Даже вне работы. И как следствие – никуда с Грэгом не выходил «на люди». Хотя нет – один раз они торжественно выбрались в музей криминалистики на какую-то выставку, потом дома у Гриса долго обсуждали увиденное, потом все закончилось бурным сексом... а потом Грэг собрался и поехал домой. Потому что еще одним из условий конспирации было то, что он в любых случаях ночует только у себя дома.

И второе – то, что Гил НИКОГДА, даже в самые интимные моменты, не говорил Грэгу о своих чувствах. Может быть, для самого Грэга здесь в какой-то мере слова были важнее фактов, но – ему не хватало этих слов. И часто казалось, что Грис относится к нему как к очередной игрушке. И когда наиграется – бросит и скажет, что «я тебе ничего не обещал».

А Грэгу уже хотелось, чтобы обещал. Не так давно он поймал себя на том, что с этим человеком он хотел бы жить и дальше. А еще ему хотелось, чтобы они уже перестали прятаться на работе. Интересно, какое лицо при этом будет у Сары? Грэгу было необходимо, если уж напрямую, перед всей лабораторией заявить права на Гила. Чтобы та же Сара перестала строить шефу глазки. Чтобы все поняли, что Гил Гриссом... занят. Но, похоже, самому Гриссому афишировать это не очень-то хотелось. И это дополнительно вселяло в душу Грэга тревогу и беспокойство. Эти чувства в конце концов стали настолько сильными, что Грэг правдами и неправдами уговорил Гила выйти с ним «просто поужинать» в ресторан в незнакомом районе города, где поблизости не жил никто из ночной смены и руководства. Просто поужинать, немножко выпить... и поговорить.

* * *

Гилберт Гриссом непривычно долго стоял в прихожей, прежде чем выйти из дома. Что-то ему мешало.

«Значит, он хочет поговорить... Одного не понимаю: зачем для разговоров тащиться в ресторан? Не проще ли сделать это дома, без лишних свидетелей? Или он намеревается устроить выяснение отношений на людях?»

Краем глаза Гриссом посмотрел на себя в зеркало. Ну да, ничего нового. Все тот же замотанный на работе вид и полные сорок пять лет во всей своей красе. Сорок пять лет – двадцать пять из которых он, образно говоря, провел в подполье. Один. Пока не позволил себе...

Гриссом поежился, в который раз вспомнив тот несчастный выезд в пустыню. Да, он не сдержался. Он повел себя по большому счету недопустимо для руководителя, для человека под контролем, да и просто для старшего партнера. Мальчик, что называется, развесил уши, и... «Но будь я трижды проклят, – сказал сам себе Гриссом, – если он именно этого от меня не хотел. Все эти взгляды, дурацкие беседы, все эти подначки... да я за предыдущие двадцать пять лет не получал столько неявных призывов, сколько за то время, что он у нас работе, черт бы его подрал! В конце концов, я тоже не железный! И самое главное – я оказался прав. Слава богу. Люди лгут, а улики никогда: улик он мне надавал предостаточно, и я не промахнулся. Теперь я хотя бы в своем подполье не один.

Но вся беда в том, что мальчишка не хочет там сидеть. Его так и подмывает выйти наружу, причем вместе со мной. А это значит в первую очередь то, что как минимум я вылечу с работы. Интересно, почему ему это непонятно? Вот раз он навязывает мне какой-то разговор, я у него и спрошу...»

Черт. Что же еще надо было сделать, прежде чем выйти из дома?..

Гриссом нервничал, и это дополнительно напрягало его. В таком состоянии он просто не может позволить себе выйти на улицу: пока не расставит по местам – хотя бы предварительно – то, что должно сегодня произойти.

«Вероятнее всего – мальчику действительно надоело сидеть в подполье вместе со мной. Он хочет оттуда вырваться и вытащить меня. Но мне это будет слишком дорого стоить. Во всех отношениях. Кроме того – слишком рано. Отношения балансируют на грани взаимного исследования и забавной игры. И что будет, когда одному из нас покажется, что исследование закончено? Или кому-то из нас надоест в это играть?

Я даже знаю, кому. Я ему ничего не обещал – потому что я не могу, мне еще рано. Мне еще нечего ему обещать, я сам играю с ним, изучаю его – и да, я ему в какой-то степени благодарен за то, что я имею после работы хотя бы какую-то разрядку. Но не больше. По крайней мере, пока не больше. А он еще очень молод, и потому с легкостью бросается любыми словами. В том числе достаточно важными. И не один раз... Сначала на пике наслаждения или выпадая из обморока, в который мы проваливаемся вдвоем – он говорил мне: «Я люблю тебя». Потом это происходило в обычной беседе... да, помню... несколько раз. Мы говорим о чем-то отвлеченном, и вдруг я замечаю, что он смотрит на меня. Спрашиваю – «Что?» И слышу: «Я люблю тебя». И дальше, как ни в чем не бывало, снова на предыдущую тему... Нет. Просто он путает любовь со страстью, с влечением... И возможно, «я люблю тебя» в постели сейчас такие же обязательные слова, как другие дурацкие штампованные фразы: «Ты уверен? Тебе хорошо? Ты классный...» и тому подобное. До сих пор мы обходились без этих речевых штампов: неужели настало их время?

Я, конечно, не могу быть уверен, но подозреваю, что он все-таки хочет поставить вопрос о том, чтобы жить в открытых отношениях. Хотя бы потому, что ему надоело каждый раз ездить ночевать к себе. И он тащит меня в ресторан потому, что полагает – я не сумею его хорошенько на людях отругать. А то и вообще... желает меня напоить. Ну, вот этого я ему уж точно не позволю».

И Гриссом вспомнил, что хотел сделать перед выходом. Он повернулся к столику под зеркалом и взял оттуда ключи от машины.

Район, где они договорились встретиться, был для Гриссома незнакомым. Если бы, как договорились, он тоже ехал на такси – проблем бы не было; таксисты, как правило, знают город. А так – может быть, свернул не там, может, перепутал улицу... Ресторан новый, как сказал Грэг, и местные жители могли о нем тоже не знать. Гриссом припарковался у тротуара, вышел и спросил у полицейского:

– Сэр... Не подскажете, ресторан «Голубая лагуна»?..

Полицейский с любопытством уставился на него, но тут же принял равнодушно-профессиональный вид.

– За углом направо... сэр, – и отвел глаза.

Гриссом насторожился.

Приехав по указанному адресу, он обнаружил недвусмысленной направленности вывеску.

«Скотина какая...» – даже не выходя из машины, Гриссом схватил мобильник:

– Грэг! Ты где сейчас?

– Подъезжаю... а ты где? Уже внутри?

– Нет, я еще снаружи, – сказал Гриссом с непередаваемым сарказмом. – На парковке, в своей машине.

– Как в машине? – ошарашенно произнес Грэг. – Мы же решили на такси...

«Ну да, друг прекрасный, я был прав: ты действительно собирался меня напоить. И где!..»

– А я все-таки решил на машине, – сухо ответил Гриссом. – Давай подъезжай и будем решать, что дальше делать.

Минут через десять в окно автомобиля постучали. Гриссом открыл пассажирскую дверцу.

– Садись, – мрачно кивнул он на соседнее кресло. Грэг сел и с места в карьер начал:

– Почему мы тут сидим? Пошли...

– Нет уж, – осадил его Гриссом. – Я ТУДА НЕ ПОЙДУ. А ты пока можешь рассказать мне, почему ты именно сюда меня притащил.

– А куда мне было тебя тащить? В «Розовую лагуну»?

– Что, и такая есть?!

– Есть, – кивнул Грэг. – На другой стороне улицы...

– С ума сойти, – Гриссом даже улыбнулся невольно. – Но тем не менее, – снова сказал он суровым тоном, – если столик у нас заказан именно тут, то вечер с ужином отменяется. Если хочешь поговорить, поехали домой.

– Ты имеешь в виду – К ТЕБЕ домой? – уточнил Грэг. И дождавшись кивка, спросил: – Значит, в какой-то мере это и мой дом? Тогда почему я ни разу там не ночевал?

– Стоп, – оборвал Гриссом. – Поехали КО МНЕ домой, и там договорим. Возражения не принимаются. И сделай одолжение, не отвлекай меня по дороге. Мне бы не хотелось попасть в аварию.

Автомобиль вырулил с парковки и влился в поток. Вся поездка прошла в молчании.

Когда они оба вошли в дом, Грэг буквально с порога повис у Гриссома на шее. Тот оторопел:

– Ты что? Мы же хотели поговорить?

– А мы потом поговорим... Ги-и-ил... ну посмотри на меня, ну ты...

«Понятно. Если не напоить, то другим способом заставить потерять контроль...» – подумал Гриссом. Но потом решил на все плюнуть. В конце концов, он и так на взводе. Он устал. Вокруг никого нет, они одни... и хоть так сбросить возникшее напряжение... Может быть, после этого разговор пойдет более продуктивно и менее разрушительно.

И он ответил, мало того – перехватил инициативу. Мягко, ненавязчиво, но все-таки...

Он уже и сам не помнит, как они дошли до спальни.

В этот раз все получилось непривычно, с какой-то отчаянной интенсивностью, надрывающей тело и душу. «Как в последний раз», – почему-то сказал себе Гриссом, сам внутренне испугавшись этого. А когда все закончилось и они смогли отдышаться, – бросил взгляд на часы, светящиеся в полумраке: 22.30. Половина одиннадцатого вечера.

Меньше суток до новой рабочей смены.

И тут он почувствовал, как Грэг недовольно завозился рядом и сел в постели, ворча себе под нос:

– Эх, все хорошо, но пожрать бы не мешало!

– Давай позвоним и закажем пиццу на дом, – спокойно ответил Гриссом.

– Фи, как романтично, – в голосе Грэга звучал непривычный сарказм. – Я-то настраивался на торжественный ужин...

– А скажи-ка мне, – спросил Гриссом с еще большим сарказмом, – по какому поводу он должен быть торжественным? И почему, – его тон стал более жестким, – тебе пришла в голову бешеная идея тащиться ужинать именно в ТАКОЕ заведение?

«Хм, ну вот и поговорили – мягко и продуктивно!»

– Кстати, Грис, насчет заведения, – задиристо отозвался Грэг, – какая муха тебя укусила? Что произошло?

– Произошло то, – ответил Гриссом, – что ты не потрудился спросить меня, готов ли я вообще ходить в такого рода заведения, особенно с тобой...

– Почему особенно со мной? Разве ты не...

– Послушай, Грэг, – произнес Гриссом еще спокойнее, – неужели ты не понимаешь? Если нас с тобой заметят в таком месте, пойдут лишние разговоры...

– А может быть, уже и бог с ними, с разговорами? – выпалил Грэг. – Может, уже хватит этой таинственности? Может быть, пора уже... – он запнулся, перевел дух и продолжил: – ...нам с тобой жить вместе и открыто обозначить наши отношения?

– Да ты пойми, – Гриссом тоже начал заводиться, – если об этом узнают на работе, мне как минимум придется объясняться перед руководством!

И тут Грэг выдал нечто совершенно несусветное:

– Ну да, пока ты мой наблюдатель – придется. А кто тебе мешает перейти в рядовые криминалисты? Тогда тебя и меня никто не тронет и никому наши отношения не будут настолько интересны...

– Да ты что, – Гриссом даже растерялся. – Мне же нужно будет называть причину; сам подумай, что я скажу?

– Правду, – горячился Грэг. – Почему ты боишься сказать правду?

– КАКУЮ правду? – Гриссом пристально поглядел на Грэга. – КАКУЮ?!

– Такую! Что у нас... у тебя... чувство...

– Да какое там чувство... – не сдержался Гриссом и осекся, увидев, как Грэг изменился в лице.

– Ах, вот как? Так, да?.. – шептал он побелевшими губами, соскочив с постели и отступая назад, в глубину спальни. – Значит, ты все это время... со мной... только развлекался, да?! Чтобы тебе было не скучно дома одному?.. Почему же ты тогда не позвал к себе в постель Сару?!!

– Да какая Сара, мальчишка, опомнись... – начал было Гриссом. Но Грэг перебил его:

– Ты мне врал! Ты мне все время врал!

– Я тебе не врал! Я тебе никогда не обещал ничего!..

«Вот оно, как и предполагалось...»

– Ты ко мне относился как к своей игрушке, как к мальчику для постельных развлечений!..

– Я к тебе относился, как... – и Гриссом замолчал. Потому что он правда не знал, КАК он относится к Грэгу. А тот, услышав эту паузу, разошелся еще больше:

– Может быть, я тебе вообще был нужен только для самоутверждения? Наверное! Мы с тобой почему-то никогда не менялись – ты мне не разрешал! Тебе не нужна была наша близость – тебе надо было подавлять! И тогда, в первый раз, ты меня...

Грэг снова перевел дух и ударил ниже пояса:

– ...ты меня просто использовал! Без моего согласия!..

– Да как ты можешь...

– Могу! Я тебя об этом не просил!

– Да ты меня об этом просил все предыдущее время, только без слов... – возразил Гриссом. Но ему опять не дали договорить:

– Я тебе ничего не говорил! Я тебе подчинился! А ты... ты на мне эксперименты ставил! Сначала в лабе, а теперь в постели!..

– Да что ты говоришь, Грэгго...

– Не называй меня так!!! Ты не имеешь права...

– Знаешь что, – вдруг оборвал его Гриссом, – иди-ка домой. Остынь маленько! А потом, когда остынешь, мы с тобой поговорим.

– Отлично! – Грэг лихорадочно оделся, распахнул дверь и выскочил в коридор, крича уже оттуда: – Я не хочу быть твоей игрушкой! Я хочу быть с тобой рядом! А ты не хочешь! Ну и не надо тогда...

По лестнице загрохотали шаги, и потом все стихло.

Гриссом молча закрыл дверь, вернулся в спальню и сел на кровать, обхватив голову руками. Постель еще хранила их тепло. Только полчаса назад оба задыхались от желания, обхватив друг друга; а сейчас... Сейчас, возможно, все кончилось.

«Он поймет, – сказал себе Гриссом, сам плохо веря в то, что говорит. – Остынет и поймет. Сейчас он просто обиделся на то, что я... испортил ему вечер. Но, скорее всего, я был прав. Он хотел вытащить из меня согласие на то, чтобы все открыть. Начиная с места, которое он выбрал. Но пусть остынет, и тогда я с ним поговорю. Если будет нужно. А если не будет... что ж, переживу. Пока еще я не успел к нему привязаться...»

И тут Гриссом с ужасом подумал, что, может быть, это уже немножко не так.

Но все равно он еще не готов выбирать между работой и Грэгом. Не готов, и все. Потому что работа – это на всю жизнь. Это уже его второе Я. А Грэг... еще неизвестно, как он поведет себя дальше. Может быть, и вправду его слова о любви – только часть стандартного набора постельных выражений? «Я не верю ему, – сказал себе Гриссом. – Не верю, и все. Хотя, возможно, хотел бы верить... Но если я поверю, это мне и подавно будет слишком дорого стоить».

* * *

Грэг шел по темным незнакомым улицам и ругал себя на чем свет стоит.

«Ох, ну ты и идиот, Сандерс! Какого рожна, спрашивается, ты развесил уши? Ты что, не знаешь? Это же Гриссом! Ты за столько времени не привык? Он тебе сначала улыбается-улыбается, а потом ка-ак даст по башке...» – Грэг мрачно пошмыгал носом и поплотнее закутался в свою легкую курточку. Его, несмотря на довольно теплую ночь, пробирало до костей, как когда-то: не столько от холода, сколько от стресса. Еще не к добру он вспомнил тот самый их с Гилом первый раз – как сам вовсю делал вид, что тут ни при чем и что только, так сказать, подчиняется старшему по должности... «Хотя какие там, к чертям собачьим, в постели должности, – мрачно подумал Грэг. – Нет, ну надо же так, а? Я был просто уверен, что у него тоже... если уж не любовь-там-морковь, то хотя бы привязанность... симпатия какая-то... А он мне – «какое чувство»! Во дает! Значит, он правда мной только пользовался... напряжение снимал после работы, блин!»

И тут Грэгу стало так обидно, что он готов был просто лопнуть или взорваться, если сейчас же не выплеснет эту обиду куда-то вовне.

Тут ему на глаза попалась группа мусорных контейнеров. Очень вовремя! Грэг с лихвой отвел страдающую душу, пиная по грязным железным бакам ногами, а под конец даже съездил кулаком. Пожалуй, чересчур сильно съездил: на пальцах появились ссадины, а на мусорном баке – следы крови. Но, как ни странно, саднящая боль немного успокоила его: захотелось пойти домой, свернуться под одеялом клубочком – и заснуть. И чтоб никто не трогал, пока не настанет пора идти на работу...

Грэг напоследок плюнул с горя в один из контейнеров, попал и удовлетворенно пошагал домой.

Дома он первым делом полез в душ, отчаянно соскребая с себя всё прошлое: все прикосновения, объятия, поцелуи... Чтобы ничего, ничего не осталось. Только зализать раны – и жить заново, назло всему.

А сейчас – выпить кофе и спать. На работу ему к четырем часам дня, а до этого времени не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Грэг выключил и домашний телефон, и сотовый. А затем просто рухнул в постель и мгновенно вырубился.

Он не знал, что примерно в шесть утра дневная смена получила новый вызов. В одном из районов города в мусорном контейнере был обнаружен свежий труп.

– Кто-то из местных жителей пошел выгуливать собаку, – возбужденно рассказывала София доктору Роббинсу. – Хозяин кидал собаке мячик, случайно попал в контейнер. Заглянул туда – а там тело! Мужик скорее за телефон и нам звонить... Время и причину смерти определили?

– В общем, да, – ответил доктор Роббинс. – С причиной и так все ясно – банальное удушение. Переломы щитовидного хряща и подъязычной кости. Посмотри сюда, видишь? Справа четыре полосы на шее – это следы от сдавления пальцами. Да и время определить совсем не трудно. Трупное окоченение в нижних конечностях отсутствует, первая фаза первой стадии развития трупных пятен, ну а температура тела точно говорит нам о том, что смерть наступила около восьми часов назад, то есть – от десяти до одиннадцати часов вчерашнего вечера.

– Ясно, – рассеянно кивнула София. – Пойду теперь к техникам – узнаю результаты экспертизы...

– Да погоди, – удержал ее старый доктор. – Давай с тобой по чашечке чаю выпьем? А то чего-то ты такая усталая... Отдохни немного, покойник уже никуда не денется!

– Как бы не так, – София совсем помрачнела. – Мне сейчас Экли знаете какую накачку дал? У нас же выборы мэра на носу, а тут убийство...

– И что? Обычное рядовое убийство, – удивился доктор.

– Так-то оно так... Только дедок этот, что с собакой гулял, оказался сильно нервный; понятное дело, он же никогда удушенного человека не видел! Все кричал там, когда труп забирали: «Вы только посмотрите, что с ним сделали, да в каком он виде, да что же это такое...» Короче, стал орать на весь район, что в городе завелся маньяк, берегитесь, и тому подобное. Экли как узнал – персонально мне втык сделал, чтобы мы именно это убийство за несколько дней раскрыли! Он-де лично проверит. Конечно, проверит, – София вздохнула и скорчила злющую рожу, – ему сверху там тоже накачку дают... Потому что наш шериф, видите ли, тоже решил баллотироваться в мэры. А для этого у нас должна быть сумасшедшая раскрываемость и никаких маньяков.

– Да ну, и наплевать на него, – прищурился доктор. – Если так будешь рваться – вообще ничего ему не раскроешь. Техники с результатами будут возиться часа два, а то и три. Им же Экли накачку не давал? Так что – пойдем, по чашечке чаю, а потом и прикорнешь у меня в кабинете... а то на тебя смотреть жалко, хуже моих клиентов, честное слово!

В середине дня София вошла в лабораторию и с порога обратилась к техникам:

– Получила ваше сообщение. Ну что, есть новости? Что это вы все такие ошарашенные? Майкл, да что с тобой?

– Видишь ли, София, – сказал дневной ДНК-техник, поправляя очки, – мы получили результаты с твоего удавленного...

– Ну?!!

– Там что-то странное, – Майкл подвел Софию к столу. – Посмотри...

И продолжил:

– Значит, труп был завернут в полиэтиленовую пленку, которую исследовали на отпечатки... Отпечатков не нашли. Помнишь, у нас уже было похожее дело – но тогда на пленке наследили, а сейчас нет. Это подозрительно. Значит...

– Значит, преступник по крайней мере труп переносил в перчатках, – нетерпеливо перебила София. – И что тут удивительного?

– Ничего, – ответил техник, – я просто обращаю твое внимание, что тот, кто это сделал, сообразил применить перчатки. Может быть, они у него даже оказались с собой. Но это не главное...

– Да что там еще? – начала нервничать София. – Что вы сегодня все как не в себе?

– Будешь тут не в себе, – буркнул техник себе под нос. – На пленке вообще не нашли ничего... кроме слюны. Еще, насколько мне известно, осмотрели сами баки. И на том, в котором найдено тело, нашли следы от ботинок и кровь. Со следами работают трассологи, а кровь и слюну передали нам на анализ ДНК. Анализ готов...

– И? – совсем вышла из себя София. – Есть совпадения с какой-нибудь базой?

– Есть, – мрачно кивнул Майкл. – Со ВНУТРЕННЕЙ базой...

– ЧТО?!! – София чуть не села на пол от удивления. – Кто?!!

– ДНК-техник ночной смены Сандерс, – произнес Майкл похоронным тоном и подал Софии распечатку.

Та стояла, застыв от шока. Потом полушепотом произнесла:

– Не может быть!..

– Я сам обалдел, – так же тихо ответил ей Майкл. – Но, как говорит Гриссом – улики не лгут...

– Кстати, Гриссому сказали?

– Нет еще...

София посмотрела на часы:

– У них смена через тридцать минут начинается – он наверняка уже приехал. Пойду скажу ему, пока кто-нибудь раньше не успел.

* * *

Гриссом сидел в кабинете, мрачно уставясь в стену, и думал. Черт знает о чем.

«И надо же было мне сказать ему это... Он же мальчик совсем, да еще, как оказалось – романтичная натура. Напридумывал себе бог знает чего. Как он здесь работать будет, ума не приложу: тут же одни суровые реалии жизни, грязь, кровь, смерть и прочие совсем не романтические вещи... Не сломался бы раньше времени. Ну да, а я еще этому и посодействовал, можно сказать... Старый дурак. Нет бы хоть чуть-чуть добавить этой романтики! Рассказать про всякую любовь... Но хотя бы перед собой у меня есть оправдание: я не захотел его обманывать. Я сам сейчас не знаю, как я к нему отношусь. Одно понимаю точно – совсем не так, как он подумал. Он посчитал, что был для меня игрушкой, развлечением, снятием банальной физической напряженности... Если бы все было так просто! Если бы!..»

Гриссом повернулся к бумагам на своем столе, но так и не смог начать с ними работать: руки предательски тряслись, словно накануне он хорошо перебрал. Но он-то знал, что трезв как стеклышко: просто...

«Просто я совершенно зря его обидел. И теперь не знаю, как сказать ему об этом. И самому себе не знаю, как это объяснить! Да, он поспешил. Откровенно поспешил. Возможно, хотел сделать то, чего я больше всего боюсь в людях: надавить на меня, используя мои чувства к нему. Я испугался – и оттолкнул его. А сейчас понимаю: пусть он спешил... но не сильно. Потому что чем бы это ни было раньше, – сейчас мне начинает его не хватать. Не просто в постели – в жизни вообще. Если бы он так не давил, со всей своей энергией, непримиримостью, категоричностью молодости; если бы он подождал хоть чуточку... Я бы пошел на все его условия. А вчера... я просто испугался. И сейчас продолжаю бояться, и не знаю, что мне дальше делать. Может быть, чтобы прекратить все проблемы, нужно вообще разорвать эти отношения? Тогда это нужно делать сейчас, пока я окончательно к нему не привязался. И пока я – хоть через боль – к этому готов...»

Гриссом посидел еще немного, ощущая, как давит ему на плечи тишина в кабинете. «Я сегодня же... пойду к нему и скажу, что... что всё. Или написать? Или просто – общаться только на работе и подчеркнуто официально, и он сам поймет? Я не знаю... Видимо, я не умею не только создавать отношения, но и разрывать их – когда они зашли уже дальше того предела, к которому я привык. Надо придумать, как быть теперь, как это показать, как обозначить...»

И тут в дверь кабинета постучали. Гриссом испуганно вздрогнул: «А если это Грэг? Если он сейчас начнет извиняться, просить прощения, говорить, что хочет вернуться? Что мне делать? Я уже сам не знаю, хочу я этого или нет? Наверное, нет... Или хочу – но просто боюсь?»

Стук в дверь повторился, а потом в проеме показалась голова Софии.

Гриссом облегченно выдохнул.

– Да, София? Что-то случилось? Заходи, пожалуйста...

– Грис? Нужно поговорить, – произнесла девушка, подходя к его столу. – Ты, наверное, слышал? Дневная смена получила дело по удавленнику в мусорном баке – то, которое Экли взял под свой персональный контроль...

– Слышал, конечно: чем-то могу помочь?

– Да несколько не о том речь, – тихо сказала София и села около стола. – Видишь ли, Грис... тут такие подробности. Наши эксперты сделали анализ крови с бака и слюны с трупа, и получили очень неожиданные результаты.

– Разве? – Гриссом был явно рад отвлечься от своих тягостных мыслей работой, как это и бывало чаще всего. – И что получилось?

– Ничего хорошего, – хмыкнула София. – Сам посуди: тот, чью кровь нашли на баке и чью слюну на трупе – скорее всего и есть предполагаемый убийца?

– Возможно, – согласился Гриссом. – А возможно, и нет.

– Экли уверен, что именно так, – вздохнула София. – Только вот о чем я хочу сказать в первую очередь ТЕБЕ... – И она сделала паузу. Гриссом встревоженно взглянул на нее:

– Слушаю?

– Образцы крови и слюны исследованы на ДНК. Результат известен...

– Так?

София молчала, собираясь с духом. Потом вдруг спросила:

– Грис... а тебе не кажется, что улики натянуты? Что тот, кто оставил слюну и кровь, вовсе не обязательно убийца?

– Ну, как я и говорил – гарантия не стопроцентная... – задумался Гриссом. – Я могу привести тебе несколько вариантов, при которых эти следы будут оставлены случайным человеком.

– Приведи... приведи, пожалуйста, – зашептала София.

– Да что случилось? – Гриссом уже начал терять терпение. – Что показали исследования?!

– Исследования дали совпадение со внутренней базой, – ровным голосом произнесла София. А пока Гриссом пытался справиться с охватившим его удивлением, быстро добавила:

– Оказалось... что это Грэг. Грэг Сандерс.

И поразилась, видя, как Гриссом резко побледнел.

– А Грэгу... сказали? – прошептал он, едва справившись с волнением.

Но София отвела глаза.

– Грэгу скажут копы, Грис... Экли еще полчаса назад собирался запросить ордер. Сразу, как получили результаты...

И тут Гриссом быстро вскочил на ноги.

– Этого нельзя допустить! Если он попадет под следствие – его карьере конец... он же хочет быть криминалистом... даже если его оправдают – на нем будет пятно! – он выхватил из кармана мобильный.

– Грис, что ты собираешься делать? – спросила София.

– Звонить Экли, – резко ответил тот. – А ты, пожалуйста... беги к нему... проси несколько дней без официального следствия, на внутреннее расследование... Под мою ответственность!

– Под твою не получится, – быстро сообразила София. – Дело ведет дневная смена...

– Значит, под твою! – неожиданно рявкнул Гриссом. – Только прошу, быстрее... Я сейчас все равно ему позвоню. Ну что ты стоишь?!

– Уже бегу, – ответила София и вылетела из кабинета. Торопясь по коридору к кабинету Экли, она никак не могла понять, что это Гриссом так разволновался. Конечно, оно понятно: Грэг его подчиненный, в самом тяжелом случае это падет и на Гриса тоже, испортив и его карьеру... однако дело было явно не только в карьере. Из-за одной карьеры ТАК этот человек не стал бы волноваться, а тем более орать на нее. А сейчас он наверняка орет на Экли...

Ничего не понимая, София продолжила свой путь, решив подумать обо всем этом как-нибудь потом.

* * *

Грэг проснулся от странного звука – было похоже, что трезвонит будильник. Но звон был какой-то другой. Не сразу он сообразил, что звонят в дверь.

«Кого еще там несет? – мрачно подумал Грэг, плетясь к двери. – Если это Гриссом, то пусть катится. Не пущу ни за что!»

Он посмотрел в глазок и оторопел: на площадке стояли Джим Брасс и София Кертис.

Грэг распахнул двери:

– Что-то случилось с Гри... – и быстро захлопнул рот, соображая, что явно говорит много лишнего спросонья. – Здравствуйте, детектив... Привет, София... – промямлил он. – Заходите...

– Да мы в любом случае зайдем, Сандерс, – мрачно произнес Брасс, переступая порог. – Потому что начато внутреннее расследование.

– Начато – ЧТО?! – Грэг подумал, что он еще спит и ему все это снится.

– Внутреннее расследование, – так же неприветливо повторил детектив. – И скажи спасибо, что я приехал, а прислали бы О’Райли – он бы тут устроил! Значит, так. Где ты вчера был с десяти до одиннадцати вечера?

Грэг вспомнил, ГДЕ он был. И вспомнил, из-за чего он оттуда ушел: потому что Гил отказался афишировать перед командой их отношения. А тут даже не команда – тут бери выше... У Гила точно будут неприятности. Значит, про это рассказывать не надо. Что бы ни случилось.

– Э-э-э... я гулял, – заявил Грэг. – Просто гулял по городу. Устал после работы, решил пройтись...

– Ясно, – пробурчал Брасс. – А в какой обуви ты вчера гулял?

– Вот, – кивнул Грэг на валявшиеся у порога кроссовки. – В этой.

– Ага... София, упакуй, пожалуйста.

Та молча вынула пакет и упаковала кроссовки. Как улику.

– А-а-а... а что случилось? – прошептал ошарашенный Грэг.

– Да в общем ничего... мужика одного задушили, – сказал Брасс с только ему свойственным сарказмом. – Тебе, когда ты вчера гулял, мусорные баки не попадались по дороге?

– Попадались, – с облегчением вспомнил Грэг. – Конечно!

– И что ты с ними делал? – спросила София.

– Ногами пинал... – произнес Грэг после паузы. – И кажется, рукой тоже...

– Покажи руку, – сказала София неожиданно жестко. И нахмурилась, увидев на пальцах свежие ссадины. – В лаборатории возьмут пробу, но скажи сам – это ты о мусорный бак?

– Да... Я по нему кулаком треснул...

– А зачем? – огорошил его Брасс. – Зачем ты все это делал?

– Ну... – Грэг покраснел и отвернулся. – Я расстроенный был. Поссорился... кое с кем... с одним другом.

– Вот как, – Брасс заинтересованно обернулся, а София хмыкнула. – И что это за друг?

– Вы его не знаете, – еще больше покраснел Сандерс.

– Боюсь, что нам придется с ним познакомиться, если все действительно было так, как ты говоришь, – взгляд Брасса стал буквально ледяным. – Потому что тебе, дружочек, могут предъявить обвинение в убийстве, а это уже не шуточки.

– ЧТО?!! – Грэг окончательно запутался между сном и явью. – В убийстве?! Я никого не убивал!..

– Улики говорят по-другому, – сухо произнесла София. – Поэтому, пока идет внутреннее расследование, ты на работу не выходишь и из города никуда не выезжаешь. А самое главное – постарайся вспомнить, где точно ты был и что делал вчера вечером с 22 до 23 часов. И кто может это подтвердить, что ты в это время никого не убивал!

Когда Брасс и София ушли, прихватив пакет с кроссовками, Грэг еще минут десять стоял перед закрытой дверью. «Что я делал вчера вечером? Я был с Гилом. Сначала в машине. А с 22 до 23 часов – в его постели. Остались только мелочи. Во-первых, захочет ли он это подтвердить? И во-вторых – смогу ли я об этом рассказать?..»