Я не скажу: «Все так и было»,
Но все могло бы быть и так.
© Sand, «Лишь пробежав глазами строки...»
Это был день, в который...
Нет, не так. Неприятности начались с самого утра: проснувшись, капитан Норрингтон обнаружил, что служанка забыла приготовить ему парадную форму, чай по вкусу напоминает помои, а мистер Браун, оружейник, прислал мальчишку сказать, что запаздывает с заказом. Разумеется, что все это случилось в тот самый день, когда ему должны были присвоить очередное звание. Командор Норрингтон – хорошо звучит. Что же, его карьера, во всяком случае, была под стать его амбициям. Получить звание командора в тридцать четыре года – это ли не предел мечтаний любого офицера, состоящего на королевской службе? Звание и великолепный корабль в придачу. Пару дней назад в Порт-Ройале бросили якорь сразу два военных фрегата: «Разящий» и «Перехватчик». Краса и гордость английского военного флота здесь, в непосредственной близи от главной стоянки пиратов – острова Тортуга. Очень может быть, что судьба еще не до конца исчерпала свой запас милостей и приятных сюрпризов, уготовив ему роль человека, который очистит эти воды от разбойников.
Сдержанно улыбнувшись, Джеймс Норрингтон позвонил в колокольчик, стоящий тут же, на столе. Несколько минут спустя на лестнице раздались шаги, дверь в спальню распахнулась, и на пороге возникла миссис Скетч, наполовину скрытая стопкой свежевыглаженных простыней.
– Звали, сэр? – тяжело дыша, поинтересовалась хозяйка и опустила белье на стул рядом с кроватью.
– Доброе утро, мадам, – будущий командор коротко поклонился. – Мне хотелось бы знать, когда будут готовы моя форма и сапоги?
– Форма ваша уже готова, – ответствовала дородная мадам, сохраняя безмятежное выражение на круглом лице нездорового красноватого оттенка: – А сапоги я отдала Питеру. Он их начистит, сэр, да и принесет вам в комнату.
– Благодарю вас, миссис Скетч, но, как вы можете знать, я должен быть в форте через час, – нетерпеливо отозвался капитан.
– Что ж поделать, коли вышла такая оплошность, – вздохнула хозяйка и направилась к стоящей в углу кровати с тем, чтобы переменить на ней простыни.
– Нет... Оставьте, прошу вас! – встрепенулся Норрингтон, мучительно краснея при мысли о том, что именно почтенная матрона может обнаружить на простынях.
– Да Бог с вами... – отмахнулась та, проворно перестилая постель. – Подумаешь, какая беда. Вы мужчина молодой... Неловко, конечно, одному-то быть. Жениться бы вам, мистер Норрингтон, – добавила она с тяжелым вздохом, который всколыхнул ее весьма обширную грудь.
– Я думаю, мадам, – довольно холодно отвечал капитан, стоя посреди комнаты в одних панталонах и рубашке навыпуск и заложив руки за спину, – я думаю, что, прежде чем решиться на такой поступок, каждый уважающий себя мужчина должен трезво оценить свои возможности.
– Ну так вы ж теперь вроде как командор? – прищурилась миссис Скетч.
– Да, мадам, вы правы. Но вряд ли это счастливое событие настигнет меня сегодня, если... – добавил он чуть ли с ненавистью, – если Питер немедленно не принесет мне сапоги!
– Я потороплю его, сэр... – повела могучими плечами мадам и, подхватив грязное белье, медленно удалилась.
Проклиная все на свете, капитан Норрингтон уселся перед маленьким круглым зеркалом, которое купил на Барбадосе, и приступил к процессу бритья, который требовал от него величайшей сосредоточенности и немалой ловкости.
Не прошло и десяти минут, как дверь снова приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась загорелая узловатая рука и оставила у стены пару начищенных до блеска военных ботфорт. Норрингтон не успел и рта раскрыть, как дверь так же бесшумно закрылась, оставив его в полном одиночестве.
Покончив с бритьем и умыв лицо и шею, капитан облачился в парадный мундир, натянул сапоги и вложил шпагу в ножны. Последним он надел парик, смахнул пучком из страусиных перьев пудру с плеч и, звонко прищелкнув каблуками, вышел из комнаты.
Погасив огонь в кузне, Уильям Тернер насыпал морковки ослику и, накинув теплую попону на приползшего к утру из кабака хозяина, присел на низкую деревянную скамеечку. Виски ломило, а в глаза словно сенной трухи насыпали. Недолго думая, он зачерпнул воды из бочки напротив и вылил ее себе на голову. Стало как будто немного легче.
Уильям до рассвета трудился над саблей, которую заказал мистеру Брауну капитан Норрингтон. Молодому кузнецу было, конечно, известно, что нынче днем Джеймсу Норрингтону присвоят звание командора, и, как ни печально было ему сознавать собственное ничтожество рядом с этим блестящим офицером, саблю он выковал на совесть. Двухслойная сталь, равновесие идеальное. Клинок широк, как хвостовик, на рукояти – золотая филигрань. Покончив с работой, Уилл не удержался и сделал пару пробных выпадов – оружие у него в руках было отменное.
Едва только первые лучи солнца осветили горизонт, как в кузницу прибежал посыльный из дома губернатора и передал, чтобы мистер Тернер отнес заказ в поместье. Дескать, губернатор хочет посмотреть произведение мастера лично. Сердце у молодого оружейника предательски екнуло, и, пообещав явиться к семи часам, Уильям отправился на задний двор – мыться. Вода была поистине ледяная, и через пять минут Тернер уже громко стучал зубами, пытаясь кое-как растереться жестким, как солома, полотенцем. В крошечной комнатушке, где едва помещались узкая кровать и рассохшийся тесный шкаф, он тщательно расчесал непокорные каштановые кудри, перехватив их по тогдашней моде лентой. Ощупал подбородок и исследовал щеки – ни малейшего признака растительности. Это обстоятельство весьма его огорчило: молодой оружейник волей-неволей сравнивал себя со сверстниками, и сравнение это, надо признать, не всегда выходило в его пользу. Вздохнув, юноша вытащил из шкафа свой лучший костюм, стряхнул с него пыль и, взглянув на часы, поспешил одеться.
Он явился даже немного раньше назначенного срока, но это было к лучшему. Ему нечасто случалось бывать в доме губернатора, несмотря на то, что Элизабет – мисс Суонн – всегда была рада видеть друга детства. Уиллу казалось, что губернатор тяготится его присутствием, искренне не понимая, что такого его дочь нашла в этом ничем не примечательном оружейнике. Он был бы куда более доволен, если бы Элизабет проявила подобное радушие по отношению к Джеймсу Норрингтону.
Уильям грустно усмехнулся. Чего бы он сам ни отдал за то, чтобы стать таким же вот блестящим офицером, как капитан Норрингтон! В его присутствии Уилл боялся слово сказать, физически ощущая презрение капитана к нему. В такие моменты ему казалось странным настойчивое желание Элизабет сделать его участником их прогулок и бесед.
Ожидая, пока губернатор спустится, Тернер с любопытством рассматривал замысловатый герб, украшавший стену. Одна деталь его чрезвычайно заинтересовала – он протянул руку, чтобы коснуться миниатюрной рыцарской перчатки, и оцепенел от ужаса, когда понял, что нечаянно отломил ее. Он едва успел сунуть злосчастную перчатку в напольную вазу, когда услышал голос губернатора Суонна на верху лестницы. А спустя несколько минут появилась Элизабет. Уилл поклонился, в который раз спросив себя, что интересного такая красавица могла найти в нем, простом и застенчивом оружейнике, которого сама же и спасла десять лет назад.
– А вы снились мне нынче ночью... – улыбнулась Элизабет, сжимая в руке изящный веер, привезенный, несомненно, из Лондона. И это платье... как оно шло ей!
– Тот день, когда мы впервые встретились с вами. Помните, Уилл?
– Как можно забыть, мисс Суонн...
– Элизабет! Сколько раз просить вас называть меня Элизабет?
– Еще один раз – точно, – произнес он ставшую привычной фразу и вновь поклонился. Губернатор поторопил дочь, и, одарив Уилла мимолетной, несколько рассеянной улыбкой, она вместе с отцом села в карету.
Оставшись в одиночестве у ворот, Уильям задумался над возможностью сходить в форт и увидеть церемонию присвоения капитану Норрингтону очередного звания. А заодно узнать, понравилась ли ему сабля. Оправив камзол, он решительно зашагал по пыльной дороге, ведущей в форт.
– Разворот! Шпаги из ножен!
Наблюдая за тем, как уверенно и четко солдаты на плацу выполняют очередной маневр, командор Норрингтон – уже командор! – развернулся к губернатору, который, не скрывая самодовольной улыбки, вручил ему великолепную саблю. Норрингтон поднял сверкающий клинок к небу и на секунду прикрыл глаза. Радость, которую он до сей поры сдерживал всеми силами, напоминая себе, что негоже офицеру Ее Величества демонстрировать свое честолюбие столь откровенно, наконец-то взяла верх. Солдаты приветствовали нового командора троекратным «ура», губернатор Суонн, расчувствовавшись, схватил его за руку и долго тряс ее, требуя, чтобы командор непременно отужинал сегодня у него в поместье, а Элизабет... О, мисс Суонн была так невыразимо прекрасна в новом платье, сшитом по последней лондонской моде! Она стояла рядом с отцом, выпрямив свой прелестный стан и обмахиваясь веером; по лицу ее блуждала рассеянная полуулыбка, свидетельствующая о том, что юная мисс Суонн далека от происходивших вокруг нее событий. Это обстоятельство неприятно задело командора, но, к счастью, внимание его отвлек лейтенант Жилетт, явившийся доложить о том, что полк частью возвращен в казармы, другая же часть занята охраной форта и портовых складов. Получив подробный отчет, командор разрешил Жилетту вернуться к выполнению своих прямых обязанностей. Коротко поклонившись и звонко прищелкнув каблуками новеньких сапог, лейтенант удалился в направлении главных ворот. Оглянувшись, Норрингтон увидал, что губернатор занят беседой с подмастерьем оружейника мистера Брауна, а Элизабет поднялась на стену и стоит, опершись одной рукой о гладкий камень. Набрав в грудь побольше воздуха и медленно выдохнув, командор поднялся по ступенькам на широкую каменную площадку к мисс Суонн.
– Мисс Суонн... Элизабет... – Норрингтон поклонился.
– Командор... – Элизабет сделала попытку улыбнуться. Она стояла у самого края, чуть наклонившись вперед, и усиленно обмахивалась веером: корсет нового платья тисками сдавил ей грудь, и дышать становилось все труднее.
– Я... Можно попросить вас уделить мне минуту? – выговорил Норрингтон, запинаясь и чувствуя себя столь же неловко, как если бы оказался на плацу в одних панталонах.
– Конечно, командор... – солнце слепило глаза, виски ломило. Элизабет дышала как рыба, выброшенная на берег, – судорожно открывая и закрывая рот и чувствуя, что вот-вот упадет в обморок.
– Надеюсь, вы выслушаете меня. Я... приступаю, – Джеймс Норрингтон отвернулся, вглядываясь в золотистую кромку горизонта там, где голубизна небес сливалась с синевой моря. Едва ли он нервничал так же, когда получал свою первую шпагу.
– Это п-повышение заставило меня осознать, какая еще цель стоит передо мной. Брак с достойной девушкой... – он оглянулся на побледневшую мисс Суонн. – Вы – достойная девушка, Элизабет.
– Нечем дышать... – прошептала она, еще сильнее наклоняясь вперед и выпуская из рук веер.
– Д-да... – согласился Норрингтон, отворачиваясь и распрямляя обтянутые синим сукном плечи. – Я тоже... немного волнуюсь.
Он замолчал, собираясь с мыслями и раздумывая над дальнейшими своими словами, когда до него донесся звук падения и плеск сомкнувшихся волн.
– Элизабет...
На площадке кроме него никого не было. Ошеломленный, командор взглянул вниз и сейчас только осознал случившееся...
– Элизабет! – крикнул он так громко, что услышавшие его солдаты из гарнизона заторопились на стену. Жилетт схватил его за руку в тот самый миг, когда Норрингтон, сбросив камзол, собирался прыгнуть в воду следом за Элизабет Суонн.
– Вы разобьетесь, командор! – вскричал лейтенант, всеми силами удерживая обезумевшего командора на месте. – Внизу рифы, она чудом не разбилась!
– О Боже... – прошептал Норрингтон и, развернувшись, помчался вниз по лестнице.
Уилл, которому с превеликим трудом удалось пробраться в первые ряды, затаив дыхание наблюдал за торжественной церемонией. Новоиспеченный командор держался прекрасно: спокойный, уверенный в себе офицер, чья блестящая будущность не оставляла ни малейших сомнений.
Пропели литавры, и гости направились к расставленным тут же, под навесом, столам с легкими закусками и вином. День выдался жаркий, и присутствующим было необходимо освежиться. Совершенно неожиданно Уилл оказался лицом к лицу с губернатором, который, узнав молодого оружейника и будучи в весьма приподнятом настроении, похлопал его по плечу и сообщил, что командор Норрингтон чрезвычайно доволен подарком. Покраснев от удовольствия, юноша ответил, что передаст слова командора своему учителю, мистеру Брауну.
– Любому мастеру приятно, когда хвалят его творение... – пробормотал Тернер, неловко кланяясь и торопясь уйти в тень. Он видел, как Элизабет и мистер Норрингтон поднялись на крепостную стену. Губы его тронула печальная, немного злая улыбка. Развернувшись, он едва не налетел на дородного джентльмена, склонившегося над столом в поисках лимонада, и, извинившись, поспешил вернуться в город через главные ворота.
Норрингтон бежал по извилистым каменным галереям, прижимая саблю к бедру, а в голове его билась одна-единственная мысль, больше похожая на мольбу: «Только бы она была жива... Только бы...»
Небо затягивало тучами, ветер усиливался, скрипели и гнулись к земле стволы пальм, хлопали ставни, а где-то вдалеке раздавались глухие раскаты грома. На широких деревянных мостках, ведущих к воде, мелькали красные пятна военных мундиров. Холодея от ужаса, командор летел в ту сторону, где копошились солдаты, приставленные охранять корабли в порту.
Двое дюжих молодцов, опустившись на колени, приняли на руки бездыханное, как им показалось, тело. Девушку уложили на мокрые сходни.
– Черт, она не дышит! – встревоженно сообщил один солдат другому.
– Посторонитесь-ка... – невысокий крепкий моряк, которому удалось наконец взобраться на скользкие доски, наклонился над бесчувственной девушкой. Узкая грязная ладонь прошлась по ребрам корсета, и, ухмыльнувшись, мужчина выхватил из сапога нож. Не успели стоящие рядом вояки ахнуть, как нож распорол завязки, стягивающие корсет, и вода хлынула из разомкнувшихся губ Элизабет Суонн.
– Я бы не додумался... – не скрывая восхищения, протянул толстяк, в руках которого оказался испорченный корсет.
– Ты явно не бывал в Сингапуре, приятель... – ухмыльнулся моряк, но улыбка исчезла из его глаз, когда он заметил золотой медальон оригинальной работы на груди спасенной им девушки. Протянув руку, он коснулся пальцами украшения и, поймав направленный на него взгляд карих глаз, спросил негромко:
– Откуда это у вас?
Услышать ответ ему не пришлось, ибо в тот самый момент подоспели солдаты во главе с командором Норрингтоном, а следом за ними – и сам губернатор.
– Элизабет! – вскричал губернатор Суонн, не в силах поверить в чудесное спасение дочери. Кто-то из офицеров отдал ему свой мундир, чтобы согреть мисс Суонн, а заодно скрыть ее от нескромных взглядов солдат. Одев дочь и бросив короткий взгляд на солдата, продолжавшего прижимать к груди злополучный корсет, губернатор сосредоточил свое внимание на экзотичного вида моряке, который, по всей видимости, и был тем, кто спас его дорогую Элизабет. Однако вид «спасителя» не внушал губернатору Суонну ничего, кроме омерзения.
– Казнить его, – последовал немедленный приказ.
Элизабет непонимающе смотрела на отца. Командор, уже оправившийся от пережитого волнения и успевший вернуть себе прежний невозмутимый вид, сделал солдатам знак подойти ближе.
– Как, отец, вы убьете моего спасителя?! – голос мисс Суонн дрожал от возмущения. Смущенный словами дочери, губернатор бросил затравленный взгляд на командора. Тот шагнул к молчавшему до сих пор незнакомцу и протянул ему руку:
– Ваш поступок заслуживает благодарности...
Помедлив с минуту, моряк нерешительно вложил ладонь в его руку и осторожно пожал ее. Воспользовавшись этим, Норрингтон задрал засаленный рукав матросской рубахи и обнажил розовую «Р», вдавленную глубоко в кожу.
– Клеймо Ост-Индской торговой компании... – резюмировал командор, поймав обеспокоенный взгляд попавшего в ловушку корсара. – Пират, не так ли?
– Казнить! – повторил губернатор, с благодарностью взглянув на командора Норрингтона.
Отбросив в сторону корсет, солдат наклонился за вещами пирата, сложенными тут же, на помосте.
– Вот его вещи, сэр... – произнес он, передавая командору шляпу, пистолет, компас и шпагу в потемневших ножнах. Пират, пойманный с поличным, сделал попытку дотянуться до своих скромных пожитков. Оставив движение тонких, унизанных массивными перстнями пальцев без внимания, офицер задумчиво осмотрел пистолет и компас.
– Ни пуль, ни пороху про запас... А компас не указывает на север.
Он вытянул шпагу из ножен и заметил саркастически:
– А я уже думал, что шпага деревянная.
Пират ответил ему кроткой улыбкой. Норрингтон сжал его руку повыше запястья: синей краской на коже было вытатуировано изображение мелкой пичуги, которая встречается чаще в Англии, чем на Карибах.
– Джек Воробей? – командор улыбнулся.
– Капитан Джек Воробей, мой друг... – уточнил пират, воздев кверху указательный палец и щуря подведенные сурьмой глаза.
– А где же ваш корабль, капитан? – не без издевки поинтересовался Норрингтон, выпрямившись и заложив руки за спину.
– Присматриваю его... тут, – ласково отвечал корсар, косясь на не в меру ретивого вояку, поспешившего рассказать о том, что капитан Воробей собирался реквизировать один из тех кораблей, что стоят в порту.
– Вы самый жалкий пират из всех, о ком мне доводилось слышать, – произнес командор, с презрением глядя на раскрашенного пирата. Улыбающийся Джек не замедлил его остановить:
– Но вы обо мне слышали...
Решив, что нахальство пирата не знает границ, и подавив мгновенную вспышку гнева, Норрингтон отдал приказ надеть на мистера Воробья кандалы. Много позже он не раз спрашивал себя, какой была бы его жизнь, не встань тогда Элизабет между ним и Джеком. Но, возвращаясь воспоминаниями в тот далекий день, он каждый раз затруднялся с ответом. Так или иначе, капитан Воробей заставил их побегать, использовав перед этим мисс Суонн в качестве живого щита. Вне всякого сомнения, пирата позабавило выражение лица, с которым командор наблюдал за тем, как Элизабет надевает на Джека портупею и шляпу. Кажется, она сказала ему какую-то резкость, потому что пират криво ухмыльнулся и ответил вкрадчиво и томно:
– Колкость глаз не колет, мисс Суонн. Я спас вас, а вы – меня. Мы квиты.
Не дав им опомниться, Воробей толкнул Элизабет на руки солдатам, а сам, воспользовавшись минутной заминкой, ухватился за канат и, толкнув ногой рычаг, приведший в движение противовес, взлетел вверх.
– Господа, вам запомнится этот день, когда чуть не был пленен капитан Джек Воробе-ей!
Понаблюдав несколько секунд за полетом Джека Воробья над портовыми складами, командор отдал приказ открыть по пирату огонь.
– Мистер Жилетт... – произнес командор, с каменным лицом глядя, как пират, пригибаясь, несется по мосту в город. – У мистера Воробья наутро назначено свидание с виселицей. Он должен на него явиться.
– Слушаюсь, сэр, – молоденький лейтенант отдал честь и, гордясь оказанным ему доверием, приказал солдатам следовать за ним в город.
Оказавшись за пределами форта, Уильям пересек каменный мост и вышел на торговую площадь. В середине дня здесь толпилось много народу, и Уиллу пришлось поработать локтями, чтобы добраться до городского фонтана. Присев на невысокий бордюр, он зачерпнул ладонью воды и обтер лицо и шею. Взглянув на предгрозовое небо, молодой человек невольно поежился. Ветер рвал черепицу с крыш, поднимал к небу дорожную пыль и уличный мусор. Мимо прошествовала пожилая пара, которую Уилл видел утром на приеме. Джентльмен поддерживал свою даму под локоток, а та нервно обмахивалась веером и что-то торопливо рассказывала мужу. Когда они проходили мимо фонтана, Уильям успел расслышать обрывки фраз, произнесенных задыхающимся голосом:
– ...она чуть не утонула, можешь себе представить? Упала в море... Говорят, что ее спас какой-то пират. Губернатор приказал его повесить за то, что тот угрожал его дочери. Еще немного – и он бы застрелил мисс Суонн!
– Страсти-то какие... – сокрушенно покачал головой муж и с тоской поглядел в сторону таверны.
Несколько мгновений Уилл провел не в силах сделать какое-либо движение. Итак, мисс Суонн угрожала опасность, ее едва не убил какой-то пират, а он, Уильям Тернер, ничего об этом не знал.
– Я опять не успел... – прошептал он с отчаянием и до боли стиснул кулаки. – Ведь я был там, я мог спасти ее...
Подняв голову, он увидел солдат, которые прочесывали улицы в поисках Джека Воробья. Закусив губу, Уилл поднялся на ноги и зашагал к кузнице, находившейся через два дома от площади.
Подняв засов, он окунулся в полумрак тесного помещения, посредине которого располагался огромный горн. Ослик, обычно помогавший раздувать меха, надрывно плакал, таща за собой тяжелый жернов. Уильям бросился к нему, останавливая, и успокаивающе погладил по вытянутой морде. В углу храпел мистер Браун, оружейник. Рядом валялась почти пустая бутылка виски, при взгляде на которую подмастерье невесело усмехнулся:
– Как всегда...
Повернувшись затем к стойке с инструментами, он, к своему немалому изумлению, заметил, что они лежат в беспорядке, что было совершенно невозможно, учитывая щепетильность Тернера в данном вопросе.
– Не там, где всегда... – проговорил он вполголоса и, заметив брошенную на наковальню шляпу, добавил уже значительно громче: – Так это тебя ищут солдаты по всему городу?
Из темноты угла выскользнула невысокая гибкая фигура, и на оружейника глянули черные, подведенные сурьмой глаза пирата. Краем глаза Уильям разглядел, что корсар успел расправиться с кандалами и похитил одну из шпаг, что находились на стойке у дальней стены. Дальше события развивались стремительно, пожалуй, даже слишком. Пират оказался превосходным фехтовальщиком, он смеялся над Уиллом, советуя ему скрашивать часы досуга в обществе какой-нибудь юной леди и интересуясь, не является ли причиной стеснительности молодого кузнеца известный физический недостаток. Уильям сжимал зубы и еще яростней бросался в бой, а пират... Пират снисходительно парировал его стремительные атаки, словно этот поединок был для него не более чем приятным развлечением. Но вскоре эта игра наскучила ему, и теперь уже Уильяму приходилось прикладывать все силы, чтобы сдерживать натиск разбойника.
В дверь кто-то ломился, были слышны голоса и стук ружейных прикладов. Оглянувшись, пират внезапным и ловким выпадом выбил шпагу из рук кузнеца, а когда тот, изловчившись, подхватил свое оружие, в лоб ему уставилось дуло пистолета.
– Это... нечестно... – растерялся Уилл.
– Я пират, извини уж... – пожал плечами Джек и торопливо добавил: – Уйди с дороги, дружок.
– Нет, – твердо отвечал ему Тернер, который решил скорее умереть, чем позволить сбежать пирату.
– Отойди, прошу... – настойчиво произнес корсар, но, видя упрямство кузнеца, с сожалением положил палец на курок: – Ох, не для тебя эта пуля...
Хрустнула, поддаваясь, окованная железом дверь, и в тот же миг пират замер и, не издав ни звука, повалился наземь. Ошеломленно сморгнув, Уильям поднял глаза на мистера Брауна, который стоял, ухватившись рукой за закопченную балку. Старик держал в руке бутылку и тупо взирал на лежащего у его ног пирата.
– Благодарю вас за помощь, мистер Браун... – бесстрастный голос командора Норрингтона привел Уилла в чувство. Опустив шпагу, он смотрел, как солдаты поднимают потерявшего сознание Джека Воробья и вытаскивают его на улицу.
– Это мой долг, сэр... – икнул кузнец и вылил в глотку остатки виски.
Взгляд Норрингтона на долю секунды задержался на фигуре Уилла, но уже в следующее мгновение командор покинул кузницу вместе с последним из своих солдат. Когда дверь за ними закрылась, Уильям вскинул руку с зажатой в ней шпагой – тонкое лезвие задрожало, на добрые пять дюймов вонзившись в стену напротив.
– В камеру его, – распорядился командор и, когда пленника уволокли в низкий каземат, направился в форт. Миновав казармы, Норрингтон заглянул на склад, после чего пересек длинную галерею и поднялся по лестнице на четвертый этаж, где, собственно говоря, и располагались его нынешние апартаменты. Оказавшись за широким дубовым столом, обтянутым серым сукном, командор углубился в изучение приготовленных для него бумаг. Здесь были описания двух военных фрегатов, бросивших якорь в порту Порт-Ройал, список команды и письмо из Лондона, на котором Норрингтон увидел печать адмирала Джексона. Он как раз начал знакомиться с содержимым пухлого конверта, когда в дверь осторожно постучали.
– Войдите...
Стук повторился.
– Да входите же! – нетерпеливо повторил Норрингтон и, отложив письмо в сторону, уставился на дверь. На пороге стоял Питер Брукс, одноглазый пьянчужка, находившийся в услужении у миссис Скетч. Немало удивленный его появлением, Джеймс Норрингтон не на шутку разволновался, подумав, что с его хозяйкой приключилась беда.
– Миссис Скетч хорошо себя чувствует, Питер? – спросил командор, с неудовольствием отметив характерный блеск в глазах Брукса. Питер, несомненно, по пути в форт заглянул в кабак, истратив те несколько пенсов, которые сумел припрятать от грозной домовладелицы.
– Да... – отозвался после продолжительного раздумья старик и почесал в затылке. – Мадам здоровы и посылают вам это.
Шагнув в комнату, он поставил перед Норрингтоном плетеную корзину, прикрытую куском белого полотна. Заглянув внутрь, командор обнаружил в корзине бамми[1], приличный кусок чоризо[2] и кастрюльку мофонго[3]. Предусмотрительная мадам не забыла добавить к этому бутыль отличного красного вина семилетней выдержки – жемчужину своего погребка. Тронутый такой заботой, командор в сдержанных выражениях поблагодарил слугу и попросил его передать миссис Скетч, что нынче вечером будет ужинать у губернатора.
Справедливо рассудив, что бумаги могут и подождать, Джеймс Норрингтон уложил их в кожаный бювар и, расстелив на столе чистое полотенце, выставил на него принесенную только что снедь.
Он как раз отдавал должное мофонго, запивая его красным вином, когда в дверь опять постучали.
– Минуту... – проговорил командор, поспешно убирая кастрюльки и деревянные тарелки обратно в корзину и опуская ее на пол.
– Войдите, – добавил он минуту спустя, оправив мундир и обмакнув перо в раскрытую чернильницу.
– Простите, если помешал, сэр... – Уилл Тернер аккуратно закрыл за собой тяжелую дверь и вежливо поклонился командору.
– У вас есть дело ко мне, мистер Тернер? – поинтересовался Норрингтон, откладывая перо в сторону и внимательно глядя на молодого оружейника. Тот мялся, прижимая к груди скромного вида шляпу и не решаясь начать разговор.
– Да... Думаю, что так, мистер... командор Норрингтон, – бормотал Уильям, взглядывая на восседающего перед ним офицера и мучительно раздумывая над тем, как лучше изложить ему свои претензии.
– Так говорите же, сэр, – счел нужным подбодрить юношу командор.
– Я пришел поговорить с вами о пирате, сэр, – выпалил Уильям и выжидающе посмотрел на командора.
– О пирате? О Джеке Воробье, я полагаю? – Норрингтон, хоть и сохранил бесстрастный тон, все же был весьма удивлен таким поворотом разговора.
– Да, сэр, – кивнул оружейник и торопливо продолжил: – Этот пират, сэр... Это я... задержал его. Не мистер Браун.
– Вы? – Норрингтон тонко усмехнулся. – Что же, весьма похвально, мистер Тернер. Вы оказали услугу Короне тем, что поспособствовали поимке опасного преступника. Тем больше чести вашему хозяину, мистеру Брауну, что он взрастил и воспитал такого примерного гражданина. Думаю, что губернатор согласится со мной.
Гнев застилал Уиллу глаза. Гнев и какая-то совершенно детская обида: как, он же рисковал жизнью, стараясь задержать пирата, а благодарность губернатора и командора принадлежат ни дня не бывшему трезвым оружейнику Брауну! Он видел насмешку в глазах Норрингтона, и рука его непроизвольно сжала эфес шпаги.
– Вы... вы оскорбляете меня подобными словами, сэр, – выговорил он как мог спокойнее. Норрингтон изумленно приподнял бровь.
– Я понимаю, конечно, что вы вряд ли считаете меня способным еще на что-то, кроме работы в кузнице, но это не так, сэр. Командор Норрингтон, я требую извинений.
– Забыли свое место, Тернер? – со всей возможной учтивостью осведомился командор, поднимаясь из-за стола и вынимая саблю из ножен.
– По-моему, это вы взлетели так высоко, что позабыли, каково живется тем, кто ниже вас, – парировал Уилл, принимая боевую стойку.
– К барьеру, сударь, – отвечал Норрингтон, делая приветственный взмах саблей и чуть наклоняясь вперед. – До первой крови.
– Вы не позовете ваших секундантов, командор? У меня-то их нет, – улыбнулся Уильям, делая первый выпад.
– Вы же хотели равенства, мистер Тернер...
Драться в столь тесном помещении было неудобно, но противники не обращали внимания на мелочи, обмениваясь ударами, ложными выпадами и попутно сталкивая на пол книги, географические и морские карты. Глобус, присланный неделю назад из Англии, превратился в груду щепок, а великолепные портьеры напоминали собой москитную сетку.
Острие шпаги скользнуло по плечу командора, но тот все же успел отвести удар и, в свою очередь, атаковал. Уилл отпрыгнул в сторону, пригибаясь. Дыхание у него сбилось, пот заливал глаза:
– Как вам нравится ваше оружие, командор?
– Отличная сабля, мистер Тернер!
– Рад, что сумел угодить вам, мистер Норрингтон!
– Так это... – улучив момент, командор прижал оружейника к стене, угрожая перерезать ему горло. – Так это ваша работа, мистер Тернер? У меня нет слов...
– У вас никогда не находилось слов для меня, сэр, – ответил Уилл, задыхаясь. Руку он опустил, понимая, что безнадежно проиграл и теперь Норрингтон волен поступать с ним по своему усмотрению.
– Я полагал, что мисс Суонн куда внимательнее к вам, чем мне бы того хотелось, Тернер, – прошипел командор, сильнее надавив лезвием на кожу у основания шеи противника. Краем глаза он заметил, как порез немедленно вспух кровью.
– Возможно, вам это только кажется, командор... – прохрипел Уильям, запрокидывая назад голову и затылком ощущая гладкое дерево, которым были обшиты здешние стены.
– Мне слишком многое кажется, мистер Тернер, – голос Норрингтона понизился до шепота; он отнял от горла Уильяма руку с саблей и продолжал удерживать его второй рукой за плечо.
– Как же вы боретесь с наваждениями, к-командор? – спросил парень, осмеливаясь наконец взглянуть на офицера и чувствуя холодок, стекающий вниз по позвоночнику.
– Например так, – произнес он, прежде чем впечатать молодого оружейника затылком в стену и прильнуть щекой к его щеке. – Послушайтесь доброго совета, Тернер: не вставайте у меня на пути.
Высказав это, он отстранился, давая Уильяму возможность прийти в себя и покинуть комнату.
Выпрямившись и сделав шаг, а потом и другой, Уилл заметил вполголоса:
– Она не любит вас, командор. Что бы вы ни сделали, она не станет любить вас.
– Неужели потому, мистер Тернер, что сердце мисс Суонн принадлежит вам? – холодно переспросил Норрингтон, поднимая шпагу и вытирая лезвие куском портьеры.
– Я не стану отвечать на этот вопрос, сэр, потому что это было бы бестактностью по отношению к отсутствующей даме.
– Да вы джентльмен, Тернер! – прервал его командор, резко поворачиваясь на каблуках и не выпуская сабли из рук.
– Вы хотите продолжить, командор? – поинтересовался кузнец, намекая на оружие в его руке.
– Вы недостойны дуэли, Тернер. Но все же я возьму на себя труд проучить вас.
Не успел Уилл сообразить, что к чему, как Норрингтон бросился на него, повалил на пол и принялся осыпать тумаками совсем так же, как это бывало в обычных уличных драках, в которых Уильяму не раз приходилось участвовать. Опомнившись, парень принялся активно сопротивляться, пару раз умудрившись весьма чувствительно пнуть командора коленом в живот.
– Вы мерзавец, Тернер... – шипел Норрингтон, подминая под себя Уильяма и едва удерживаясь от искушения сомкнуть пальцы на его горле. Тернер хрипел, изворачиваясь и стараясь отползти в сторону. Тяжесть тела, придавившего его к полу, мешала дышать, заставляя кровь молоточками стучать в висках. Уилл уперся ладонью Норрингтону в плечо, пытаясь оттолкнуть его и избежать той постыдной ситуации, в которой ему не раз случалось оказываться еще в юные годы. Скулы его заалели, стоило только Норрингтону прижаться теснее. Парень изогнулся, перекатываясь на бок и увлекая за собой командора. Офицер коротко вскрикнул, потому что рука его оказалась зажатой между досками пола и телом мистера Тернера.
– Черт вас подери, Тернер! Вы сломаете мне руку! – простонал командор, вцепившись пальцами в фалды камзола оружейника. Он попробовал пошевелить рукой, и в ответ раздалось невнятное мычание, в котором командор Норрингтон распознал стон боли.
– Что у вас там, Тернер? Перелом? Да повернитесь же и слезьте заодно с моей руки!
Общими усилиями им все-таки удалось расцепиться; командор рассматривал распухшее и уже начавшее отекать запястье, время от времени косясь на раскрасневшегося Уилла, который сидел неподалеку, вытирая пот со лба.
– Осмелюсь предположить, сэр, что у вас мало опыта в уличных драках, – проговорил кузнец, запахивая камзол и стараясь не думать о предательской тесноте в штанах.
– Зато в вас сразу можно распознать профессионала, – съязвил командор, продолжая ощупывать руку и морщась при этом от боли.
– Принести вам воды, командор? – спросил Уильям, заранее зная ответ и потому поднимаясь на ноги прежде, чем офицер успел вымолвить хоть слово. В графине у окна Уилл нашел холодную воду, а ткань оторвал от куска портьеры, свисающей с карниза. Опустившись перед командором на колени, он смочил тряпку водой и приложил ее к отекающему запястью.
– Благодарю вас... – выдавил из себя Норрингтон и наклонился за оставшейся водой. Уильяму снова стало трудно дышать. Сейчас он искренне сожалел о том, что пришел сюда и затеял ссору с командором, но дело было сделано и ничего уж тут не попишешь.
– Вы дрожите, Тернер? Что с вами? Озноб? – Норрингтон, держа в руках графин с водой, смотрел ему прямо в лицо, и несчастный оружейник подумал о том, что вряд ли командору были ведомы те муки ада, что терзали его сейчас.
– Мистер Тернер? Вам плохо? – прохладная ладонь коснулась его лба, и Уилл закрыл глаза. Губы его дрогнули, а тело качнулось вперед. В следующую минуту он уже целовал оцепеневшего командора, который продолжал судорожно сжимать графин.
– Вы... спятили, Тернер? – спросил он едва слышно, чуть только оружейник отстранился. Рука его, правда, по-прежнему лежала на плече Норрингтона.
– Вполне возможно... – согласился Уильям, сердце которого готово было выпрыгнуть из груди, а глаза округлились и горели как у бешеной белки.
– Тогда... – командор Норрингтон сглотнул. – Советую вам обратиться к доктору.
Кузнец на мгновение опустил голову, словно собираясь с мыслями, а затем решительно потянулся к Норрингтону. Этот поцелуй был совершенно не похож на предыдущий, – возможно, потому, что Уильям наконец-то сумел добиться от командора ответных действий. Оказалось, что Норрингтон гораздо опытнее его – во всяком случае, Уилл вскоре потерял способность рассуждать здраво и все его ощущения сосредоточились в нестерпимо болящих, зацелованных в кровь губах да языке, который проникал в глубину чужого влажного рта, чтобы повстречаться там с языком командора. В паху горело и давило все сильнее. Уильям всхлипывал, пряча покрытое испариной лицо на плече Норрингтона, пока тот трясущейся рукой расстегивал пряжку его ремня и запускал ладонь под мягкую плотную ткань штанов.
– Я... не-е... могу... бо-ольше, – стонал Тернер, цепляясь за Норрингтона и чувствуя, как плавятся кости в теле, а тугой клубок внизу живота вот-вот готов разорваться.
«Жениться бы вам надо, командор», – вспомнил Норрингтон и хрипло рассмеялся, опрокидывая Уилла на спину и резче, быстрее двигая сомкнутой ладонью по бархатистому, перевитому венами стволу. Тело под ним выгнулось дугой, глаза Уилла широко раскрылись и тут же закатились кверху, блеснув полосками белков. Тихонько поскуливая, командор упал рядом, утыкаясь влажным лбом Тернеру в шею. Его била дрожь.
После ужина губернатор Суонн предложил командору прогуляться по берегу. Элизабет, извинившись, поднялась к себе – у нее болела голова, и служанка поспешила на кухню, чтобы принести госпоже апельсинной воды.
– Итак, мой друг, – начал губернатор, испытующе поглядывая на вышагивающего рядом командора. – Успели ли вы поговорить с нею?
– Да, сэр... – отвечал тот, упорно избегая направленного на него взгляда. На душе у командора Норрингтона было муторно и далеко не спокойно.
– И что же, вы получили ответ?
– Нет... – командор улыбнулся и поглядел на светлеющие вдалеке скалы. – Она не ответила мне.
– Ну что же... – начал было губернатор Суонн, но в этот самый момент его внимание привлек странный свистящий звук: – Что это, Джеймс?
– Пушечный залп! – рявкнул тот, хватая своего спутника за руку и толкая его на землю. – Бегите в форт, губернатор. На нас напали!
Это был день, в который «Черная жемчужина» подошла к Порт-Ройалу, чтобы забрать последнюю проклятую монету из шестисот шестидесяти трех, что ацтеки принесли в качестве выкупа великому Кортесу.
[1] Бамми – лепешки из хорошо прожаренной кассавы.
[2] Чоризо – испанская колбаса из свинины с добавлением острого перца и чеснока.
[3] Мофонго – блюдо из пюре бананов, жареной корки бекона и чеснока.
