Смотришь нежно,

Ждешь его вниманья.

Чувства те же,

Но не понимаю,

Сколько можно

Жить, любя украдкой.

Очень сложно

Скрыть твои повадки,

Очень трудно

Скрыть мои страданья,

Очень, очень, очень, очень

Неприличное желанье.

Слезы душат,

Мысли жить мешают.

Трудно слушать.

Нет, не понимаю.

Да, я знаю все твои секреты.

Как ты терпишь твердые предметы?

Все же знаю: это безнадежно,

Но мечтаю, таю-таю-таю-таю-таю-таю...

Тату, «Мальчик-гей»

В определенные моменты, гораздо чаще, чем хотелось ему самому, Джеймс Норринтон себя ненавидел.

Ненависть подкрадывалась неслышно, как кошка, сковывала движения и мешала связно говорить.

Он, в конце концов, блестящий офицер, честь и гордость королевского флота, надежда и опора Британии в окрестностях Ямайки. А объяснить себе связно и аргументировано, почему ладони становятся влажными, а сердце начинает биться чаще, как во время поединка, у него не получалось.

– Да, губернатор, конечно. Я понимаю. Элизабет должна быть где-то здесь, на островах...

Разговоры. Бесконечные разговоры о судьбе мисс Суонн, ненужные и отвлекающие. Своевольная губернаторская дочка в совсем еще юном возрасте отличалась непомерным любопытством и раздражающим умением попадать в неприятные истории. Нынешняя авантюра тоже не сулила ничего хорошего. А командор так привык к спокойной жизни.

Он привык к неспешным прогулкам по крепостным стенам по утрам, к частым, но недолгим экспедициям вокруг безлюдных островов в поисках нарушителей закона, к пятичасовому чаю в доме губернатора.

И к постоянному желанию свернуть с намеченного маршрута в узкий переулок. Туда, где покачивается вывеска «Мистер Браун, кузнец». Туда, где мерно стучит молот, где пахнет потом и теплым металлом, и полумрак деревянной конструкции освещают огонь в печи да глаза янтарного цвета. Командор Джеймс Норрингтон никогда не был там, но он знает каждый жест, каждое отточенное движение, каждый взмах ресниц. И это знание с каждым днем все сильнее режет грудь.

А сейчас – почти невыносимо разрывает на части. Он не представляет, что сделает с Уильямом Тернером, как только найдет его. Его и Элизабет, конечно. Видимо, самолично посадит под замок, чтобы точно знать, где находится кузнец. А потом... есть только один способ привязать к себе юношу – жениться на неугомонной девчонке.

Жилетт отвлек внимание губернатора, а командор невидяще рассматривал горизонт.

Слишком личное переживание, слишком ненужное никому чувство, слишком сильная привязанность, слишком необъяснимая страсть.

Все в последнее время оказалось слишком.

Он еще не знал, какой спектакль предстоит закатить перед Лиззи и ее отцом, чтобы уговорить себя спасти Тернера, не знал, как покраснеет под всепонимающим взглядом нахального пирата, не знал, как сложится его судьба дальше.

Он точно знал лишь одно: он позволит сейчас себе домечтать до конца.

В первый и последний раз.