«Сколько я здесь провисел? День? Или, быть может, месяц?.. Да и какая теперь разница», – Маэдрос почти отчаялся. Он поднял голову вверх и попытался подтянуться на цепи, сковавшей его руку.

«Ar caitan i tio mettasse noiresse móreo tumna![1] Теперь меня никогда не спасут. Они просто забыли обо мне. За-бы-ли!

Ах, как горько чувство безнадежного одиночества...»

Пытки почти сломили Маэдроса. Раньше он пытался понять, почему он здесь, зачем проклятый Враг подвесил его за правую руку. Но мысли Моргота были темнее самой черной непроглядной ночи. Может быть, его держат как заложника? Тогда почему до сих пор не обменяли?..

Размышления Маэдроса вдруг оборвал высокий звонкий голос. То пел внизу Фингон Отважный, пришедший спасти его!

Фингон пел о звездах, что отражаются в зеленой глади Моря, о свободе, что приходит на смену рабству, о дальних далях, о бессмертном Валиноре.

И Маэдрос запел в ответ, слабо, едва слышно. Но Фингон понял, что невольник жив. Он попытался забраться на скалу, но все его попытки проваливались одна за другой.

Прошел час, другой, но Фингон не продвинулся ни на сажень. Видя его бесплодные попытки, Маэдрос взмолился: «Убей меня, друг! Прекрати мои страдания».

И Фингон натянул тетиву своего лука, и наложил стрелу, и уже прицелился... с запада, расправив крылья, против ветра летел Орел. Это был посланник Манвэ.

«Man lama ve ramalion esce?»[2] – подумал Маэдрос...

Орел поднял Фингона на скалу, к прикованному Маэдросу. Эльф соскочил с его спины на уступ и подбежал к плененному товарищу. Тот был слаб и едва дышал.

Фингон выхватил меч и с третьего удара перерубил цепь, удерживавшую Маэдроса. Сила чародеев Моргота, выковавших эту цепь, была велика, но их магия была все же лишь тенью могущества эльфов древности.

«Мой избавитель... Мой... – Маэдрос повалился на Фингона. – Ты спас меня, спас! Я думал, что никто не придет за мной, что вы оставили меня на произвол жестокой моей судьбы».

«Нет, нет, вовсе нет... – смущенно ответил Фингон, неловко обнимая друга за плечи. – Мы не забыли о тебе, мы бы выручили тебя, рано или поздно», – Фингон говорил сейчас за всех эльдар Первого Дома.

«Там, в Валиноре, когда мы подружились... Забуду ли я прежнюю дружбу, о друг?» – Фингон заботливо убрал огненные волосы, спадающие на лицо Маэдроса.

«Как я могу благодарить тебя, мой избавитель?»

«Достаточно будет простого «спасибо», – Фингон тепло улыбнулся другу.

«Hanno, non meles»,[3] – и Маэдрос, чуть повернув Фингона за плечи, припал ртом к его губам.

Сначала они стояли неподвижно. Маэдрос – нежно обнимая Фингона за шею и плечи, а тот – глядя на Маэдроса с изумлением, широко раскрытыми глазами.

«Нет, не стоит, наверное. Мы не должны...» – Фингон отстранился от друга.

«Но почему?! Ведь никто не узнает, даже Манвэ! Лично я ему ничего не скажу-у-у...» – Маэдрос вновь попытался обнять Фингона.

«Нет! Я ведь сказал», – в голосе Фингона слышался металл, он больше не смотрел на спасенного с теплотой.

«М-м-м... Ты сердишься? Тебе говорили, что ты очень сексуален, когда сердишься? – игриво пропел Маэдрос. Он подошел к отстранившемуся Фингону и вновь обнял его, теперь уже более решительно. – Caituvan hare, hlárala hwesta, intyala lorilye laiqua tauresse...»[4]

«Ngwau![5] Грязный извращенец! Не подходи ко мне, ты – позор Первого Дома! – в голосе эльфа не осталось и следа прежней симпатии, а слышалась лишь угроза. – Тронешь меня еще раз – отрублю руку», – Фингон посмотрел на него в упор.

Но Маэдросу было уже все равно. Его разум застлала пелена страсти, а взгляд выражал лишь неприкрытое желание. Левая рука его гладила темные густые волосы Фингона, а правая уже соскользнула чуть ниже поясницы...

«Ну, ты сам напросился!» – гневно завопил Фингон. Он с силой оттолкнул товарища, рванул меч из ножен и рубанул того по руке чуть выше запястья.

Кисть Маэдроса упала на холодный черный гранит и несколько раз дернулась, застывая навсегда. За миг до того как сын Феанора осознал ужас свершившегося, перед глазами у него потемнело.

Пятна, цветные пятна, желтые, зеленые, оранжевые...

Как сквозь пелену он взглянул на свою руку, ставшую странно короткой, и сознание покинуло эльфа. Ватные ноги, тошнота и шум моря в ушах... Он упал, сильно стукнувшись затылком о камни. Отказ в близости, страшная рана и вид собственной крови сделали свое дело.

Фингон стоял неподвижно.

«Нет! Нет, Маэдрос!!! Нет!!!» – Фингон с ненавистью отшвырнул меч, перепачканный в крови близкого ему существа.

«О Валар! Что я сотворил?!» – он подбежал к Маэдросу, упал перед ним на колени и разрыдался.

Он целовал холодные губы, гладил бледное, без кровинки, лицо.

«Нет! Нет! Только не это!»

Фингон торопливо сорвал с себя рубаху, шитую серебром и золотом, и безо всякой жалости разорвал ее на лоскуты.

«Я перевяжу твою рану, sermo[6]. Только не умирай, пожалуйста, ладно?» – Фингон с заботой смотрел в прикрытые глаза.

Он наложил жгут, быстро и умело остановил кровь. Лоскуты белой рубахи стали алыми.

«Теперь я отнесу тебя назад, домой!» – и он мысленно позвал Орла.

20.08.06

[1] Я лежу в конце пути, в глубокой могиле тьмы.

[2] Что звучит как шелест крыльев?

[3] Спасибо, мой любимый.

[4] Я буду лежать рядом, слушая дыханье, угадывая твои сны, в зеленом лесу...

[5] Извращенец!

[6] друг