«В жизни каждого человека бывают такие моменты, которые стоит записать как можно более точно. Записать, а потом навсегда вычеркнуть из памяти».
Макс Фрай, «Книга Одиночеств»
Вот и я хочу записать свою историю. Быть может, обретя самостоятельную жизнь на тетрадных листах, воспоминания о тех днях перестанут преследовать меня.
Все началось, пожалуй, с его улыбки. Прежде я никогда не видел, чтобы у человека была такая улыбка, невероятно добрая и одновременно чуть грустная. Никогда, до встречи с Сергеем Мавриным.
От Сергея исходило магическое обаяние, во всех движениях сквозила юношеская энергия. Он всегда был полон идей, мог с ходу заразить всех своим энтузиазмом. Я никак не мог поверить, что работаю бок о бок с легендарным гитаристом «Арии».
Сергей, начиная с самых первых моих дней в группе, был ко мне предельно внимателен. Я мог бы назвать его своим лучшим другом. Мог бы, но не хотел...
Впервые я заподозрил, что мое чувство к Маврину вышло за рамки простого преклонения перед кумиром, после концерта в одном из столичных клубов. Когда мы спустились со сцены, Сергей подошел ко мне, приобнял за плечи:
– Ты сегодня был на высоте. Молодец! – с этими словами он еще чуть крепче прижал меня к себе и, повернув ко мне свое лицо, улыбнулся одними уголками губ, глядя прямо в глаза.
Горячая волна, шедшая от его рук, окутала меня, сковала. Не в силах пошевелиться, я стоял, затаив дыхание, чувствуя, как наливается тяжестью низ живота.
– Сергей, подойди сюда на минутку, – послышался голос техника. Сергей отпустил меня и пошел выяснять, в чем дело, а я остался стоять на месте, пытаясь собраться с мыслями и хоть немного прийти в себя.
После этого случая каждое его прикосновение будило чувственные желания, чуждые мне раньше, пугающие своей новизной. Я стал старательно избегать случайных телесных контактов с Сергеем. Мои маневры не ускользнули от него.
– Постой, – окрик Сергея застиг меня на пороге студии. Я остановился. Маврин подошел ко мне и взял за руку. Тепло, исходящее от его ладони, вызвало прилив эмоций, мне стало жарко. Я резко вырвал руку и инстинктивно спрятал ее за спину. Маврин пристально посмотрел на меня.
– Алеша, мне кажется, или ты действительно в последнее время меня сторонишься? Я тебя чем-то обидел? – в голосе Сергея звучало искреннее участие, а его глаза смотрели на меня почти с нежностью.
– Нет, Сергей Константинович, как можно, – промямлил я, ретируясь.
Новое чувство захватило меня настолько, что я не мог заставить себя думать о чем-нибудь другом, кроме как о Сергее. Часто я останавливал на нем свой взгляд и, не справляясь с собой, предавался несбыточным фантазиям, пока не замечал, что и он, в свою очередь, наблюдает за мной. Тогда я спешно отводил взгляд, ругая себя последними словами. Но все повторялось вновь...
Более того, вскоре Сергей начал сниться мне по ночам. Он являлся в образе порочного демона-инкуба: полупрозрачный, с хищными когтями на руках и перепончатыми крыльями на спине. Татуировки на его руках шевелились, а рыжая грива, развеваясь, напоминала языки адского пламени. В полуночных грезах мне чудились прикосновения его рук, губ – страстные ласки, зовущие, требовательные.
Я просыпался, измученный дурманящими видениями, ощущая разочарование от их несбыточности всем телом. Мне было совершенно ясно, что долго таких мучений я не выдержу...
Как любит говорить одна моя знакомая: «Нужно быть скромнее в желаниях, господа, ведь они имеют свойство сбываться».
Я ехал домой на такси после небольшого сабантуя у друзей. Хмельные мысли вертелись, естественно, вокруг Сергея. Я устал от того, что мне постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не выдать своих истинных чувств. Как же быть?
Нужно рассказать ему все! Будь что будет. По крайней мере, я избавлюсь от этого вечного страха перед разоблачением. Окрыленный внезапной идеей, я скомандовал таксисту:
– Разворачивайся.
– Молодой человек, вы уверены?
– Как никогда.
К тому времени, как я оказался под окнами дома Маврина, моя решимость несколько поубавилась, но отступать я не собирался. Достал из кармана телефон.
– Сергей, здравствуй. Я тут, торчу у тебя во дворе. Мне кое-что нужно тебе сказать. Но я трус, поэтому говорю с тобой по телефону. Я просто хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя! – я уже кричал. – Это ведь так прекрасно, когда тебя кто-то любит. Ведь правда, Сергей?
– Алеша, пожалуйста, никуда не уходи. Я сейчас спущусь.
Сергей откликнулся на мое пьяное признание, сделанное от безысходности и в порыве отчаяния. Теперь я мог называть его именно тем словом, которое не решался раньше произнести даже мысленно, – «любимый».
Счастье переполняло меня настолько, что я рисковал утонуть в нем. Некоторые сомнения относительно природы наших отношений были быстро развеяны Сергеем при помощи нужных слов и ласк. Я целиком и полностью отдался своей любви, не омрачаемой более никакими мыслями, внушенными предрассудками.
Ослепленный чувством, я не придавал значения тому обстоятельству, что у Сергея я был не первым и, зная его страстную натуру, мог оказаться не последним.
Я в составе группы «Кипелов» был на гастролях, когда Сергей позвонил мне и сообщил, что ему наконец удалось найти нового вокалиста.
– Его зовут Андрей Лефлер.
Вернувшись в Москву, я первым делом направился на студию «Мавриков». В моих частых визитах к ним никто не видел ничего криминального, ведь когда-то я сам здесь репетировал. При моем появлении лицо Сергея озарила улыбка.
– Здравствуй, – вместо поцелуя лишь крепкое рукопожатие и непередаваемая нежность в глазах. – Сейчас познакомлю тебя с нашим Андрюшей. Куда он опять запропастился?
– Я здесь, – раздалось сзади. Я обернулся. Передо мной стоял парнишка лет семнадцати с кудрявыми волосами и светлым пушком на щеках. Сергей подошел к нему и слегка подтолкнул в мою сторону.
– Андрюша, знакомься. Это Алексей Харьков – ренегат и мой большой друг. Если бы Кипелов его не совратил, он сейчас работал бы с нами, – глаза Маврина искрились бесовским огнем.
– Очень рад познакомиться, – Лефлер протянул мне руку.
– Взаимно, – выдавил я из себя.
– Андрея ждет большое будущее, – Сергей обнял мальчишку одной рукой.
– Ну что вы, Сергей Константинович, – смущенно пролепетал Лефлер, хотя на его лице было написано, что его распирает от удовольствия.
Меня захлестнуло ощущение déjà vu. Я почувствовал, как во мне растет и закипает ненависть к этому вертлявому недорослю.
Даже в тот день вечером, когда нам с Сергеем удалось уединиться, он не переставал взахлеб рассказывать об Андрее, о своих планах на будущее, с ним связанных.
Я не удержался от ехидного замечания:
– Видимо, этот Лефлер тебя полностью удовлетворяет.
Сергей либо не заметил проскользнувшей в моем голосе иронии, либо предпочел не заметить.
– Да, наконец-то мы сможем полноценно работать.
Но предпочел тут же сменить тему.
С этого дня в мою жизнь вновь вернулся кошмар: как когда-то я мучился от преступной любви, так теперь плавился в огне ревности. Каждый раз при личной встрече Сергей говорил, что любит меня. И я не мог не верить его глазам, губам, рукам. Но в то же время встречаться мы стали реже, хотя оба торчали в Москве. Он оправдывался тем, что ударным трудом пытается наверстать упущенное из-за отсутствия вокалиста время. А я никак не мог избавиться от навязчивого образа Сергея, прижимающего к себе юного Лефлера.
Раздираемый сомнениями, я в то же время не решался откровенно поговорить с Мавриным, боясь, что мои подозрения окажутся правдой.
Пытаясь доказать что-то себе, Сергею, всему миру, я отправился в клуб «не для всех». На фоне расфранченных посетителей этого заведения я, надо заметить, выделялся своей косухой и тяжелыми ботинками. Ко мне почти сразу приклеился какой-то парень, предложил угостить коктейлем...
Пробуждение было ужасным: во рту пылала Сахара, голова болела, а рядом лежало чужое, нелюбимое и от этого до дрожи отвратительное тело. Я одевался как можно быстрее и тише – хотелось уйти незамеченным.
– Уже уходишь? Может, хоть кофе выпьешь?
– Мне пора.
– А номер телефона не хочешь оставить? Могли бы еще как-нибудь встретиться.
– Не стоит, – отрезал я.
Вернувшись домой, я первым делом залез в душ и больше часа терся мочалкой, пытаясь вместе с кожей содрать с себя всю ту грязь, что налипла на меня прошлой ночью.
Я чувствовал себя не в своей тарелке. Было желание рассказать все Сергею, покаяться.
– Любимый, мы можем сегодня встретиться?
– У нас запись, я не знаю, когда освобожусь.
Короткий вопрос и лаконичный ответ.
Не зная, куда себя деть, я отправился бродить по городу. Когда стемнело, я завернул в первый попавшийся бар. Вышел из него я часа через два, пошатываясь, завернул за угол и, споткнувшись обо что-то, растянулся на земле во весь рост. Кое-как поднявшись, я оперся о стену дома и достал мобильник. Я позвонил единственному человеку, который мог мне сейчас помочь.
С Андреем Головановым после его появления в группе «Кипелов» мы крепко подружились. Поначалу нас объединял тот факт, что мы почти ровесники. Первое время Андрей, как и я сам когда-то, робел среди таких корифеев от металла, как Кипелов, Маврин, Манякин. Соответственно, ему проще было, когда рядом находился кто-то менее маститый, чем вышеперечисленные персоны. В ходе частого общения выяснилось, что между нами много общего, что еще больше нас сплотило.
Андрей ответил после третьего гудка.
– Привет, Леша.
– Андрей, мне нужна твоя помощь. Я немного перебрал. Боюсь мне в одиночку до дома не добраться.
– Ты где сейчас?
Я попытался определить свое местоположение.
– Ладно, сориентируюсь, только не перемещайся никуда, – Андрей отключился.
Я вздохнул и сполз по стене на землю.
Андрей приехал за мной, извлек из грязной подворотни, отвез к себе домой. Там он влил в меня два литра воды и, пока я блевал, стоя на коленях перед унитазом, придерживал мои волосы. Чтобы окончательно привести меня, обормота, в порядок, засунул под холодный душ. Затем милостиво пожертвовал футболку и белье, напоил крепким чаем. Более того, когда я заснул, свернувшись калачиком на его кровати, он пошел искать круглосуточную аптеку, чтобы купить какое-нибудь средство от похмелья.
От такой заботы я совсем раскис, да и желание выговориться давно назрело. Поэтому утром, немного придя в себя, я поведал Андрею свою нехитрую историю. Не знаю, насколько его поразила моя исповедь, но, какие бы он чувства тогда ни испытывал, он ничем их не выдал: ни жестом, ни взглядом.
– Ты так спокоен. Я не противен тебе?
– Нет страшнее мук, чем муки любви. А любовь – она всегда любовь, хоть бы и... – он замялся, подыскивая подходящее определение, – однополая.
Настоящий друг. Ни слова осуждения в мой адрес, ни тени отвращения в поведении.
Поэтому, когда у меня созрел план мести Сергею, я не сомневался, что Андрей поможет мне его осуществить.
Разговор происходил у Андрюхи на кухне. Я, помешивая ложечкой давным-давно остывший чай, поведал ему о своем замысле.
– Ты уверен, что тебе станет легче, если Маврин будет страдать?
– Я хочу, чтобы ему было больно, как больно мне сейчас. Хочу видеть его слезы...
– Ну хорошо, допустим. А ты уверен, что твой план сработает? Почему ты думаешь, что Кипелов обязательно все расскажет Мавру?
– Они друзья. Ему больше не с кем будет поделиться таким, – я сделал ударение на слове «таким».
– Резонно.
План, к слову, был прост и достаточно легок в исполнении. Суть его состояла в том, чтобы убедить Кипелова, что между мной и Андреем не просто дружба, а нечто большее. Для этого достаточно было позволить ему как бы случайно увидеть нас целующимися. Всего-то делов, прийти немного пораньше на студию, дождаться Кипелова, вовремя принять нужную позу, а потом скорчить испуганные рожицы, типа «блин, застукали!». Валера, несмотря на профессию, – человек старой закалки и советского воспитания. Есть вещи, которые он органически не понимает и не принимает, в том числе и гомосексуализм. «Интересно, чтобы он сказал, узнай, что Мавр...»
Получилось не с первого захода и даже не с третьего: то на Маню нападал стих поработать, то Молчанов, в очередной раз потеряв ключи от квартиры, вынужден был ночевать в студии на диване, то Кипелов приезжал не один. Зато, когда долгожданное событие свершилось, результат превзошел все ожидания: первой реакцией было отразившееся на лице Валеры неописуемое удивление, почти граничащее с ужасом. В ответ на мое робкое: «Мы тебя так рано не ждали», он, громко выдохнув, пробормотал: «Пробок не было», и потянулся за сигаретами.
На Кипелова в тот день жалко было смотреть: он постоянно озирался, ежился, когда я или Андрей подходили к нему близко, отвечал невпопад, много курил. Наконец не выдержал, объявил, что репетиция закончена и мы все можем убираться восвояси. И сам первый последовал своему совету, то есть покинул студию как можно скорее.
Жребий был брошен. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что мои расчеты окажутся правильными.
Я прикинул, что придется, наверное, подождать пару дней, прежде чем Кипелов переварит увиденное и дозреет до того, чтобы поделиться с кем-нибудь, лучше с Мавриным, своими «впечатлениями». Поэтому я совершенно не был готов к тому, что Сергей навестит меня в тот же день вечером.
Звонок в дверь удивил меня, поскольку я никого не ждал. Когда я, посмотрев в глазок, увидел, кто мой неожиданный посетитель, то решил не открывать. Вот уже несколько недель я старательно избегал Сергея, не утруждая себя при этом изобретением каких-либо объяснений.
Он не уходил, более того, стал барабанить в дверь ногами. Делать было нечего, я повернул щеколду и рывком открыл дверь...
Я недооценил Кипелова: видимо, сразу со студии он поехал к Маврину.
Прежде я не раз представлял себе сцену объяснения во всех подробностях. Мне грезилось, как я выскажу ему в лицо все, что наболело, как буду торжествовать, наблюдая за его реакцией. Я не сомневался, что Сергею будет больно, если не от разбитого сердца, то хотя бы от сознания того, что ему предпочли другого.
На деле все было иначе. Наше объяснение оставило тягостное впечатление. Сергей был в ярости, в какой-то момент мне даже показалось, что он меня ударит. Я не сказал всего того, что собирался, но, кажется, мое напускное равнодушие было вполне на уровне. Он ушел разбитый и подавленный.
Я сел на подоконник. Желанное удовлетворение не наступало, были только пустота и горькое разочарование. В окно мне был хорошо виден двор: Сергей вышел из подъезда и сел в машину. Прошло минут десять, а он так и не тронулся с места.
Я позвонил Андрею:
– Все получилось. Сергей был у меня.
– Что-то не слышу радости в голосе?
– Он сидит в машине около моего дома, не уезжает. Мне не по себе, Андрей.
– Хочешь, я приеду?
– Да, пожалуйста.
Минуты текли. Так паскудно мне еще никогда не было...
Задребезжал звонок. Я пошел открывать дверь.
– Он так и не уехал, – сообщил я Андрею вместо приветствия. – Пойдем, покажу.
– Черт, он там, во дворе! – я отпрянул от окна, заметив Сергея, сидящего на скамейке.
– Да, точно, – подтвердил Андрей, осторожно глянув из-за шторы.
– Что он там делает?
– Смотрит на твои окна, – сообщил Голованов.
– Вопрос был риторическим.
Андрей пожал плечами.
Мы приготовили ужин; пока колдовали на кухне, почти не разговаривали, лишь изредка обменивались ничего не значащими фразами, не имеющими отношения к тому, что произошло. Время от времени я поглядывал во двор, каждый раз надеясь, что не увижу его. Но каждый раз натыкался взглядом не его одинокую сутулую фигуру. Когда совсем стемнело, я выключил свет и устроился на подоконнике. Андрей смотрел телевизор.
– Что мне теперь делать? – вопрос был скорее обращен в пространство, нежели к Голованову.
– А чего ты хочешь? – Андрей оторвался от экрана.
– Я люблю его.
– Так иди и скажи ему об этом, – он встал с дивана и подошел ко мне. – Если ты сейчас этого не сделаешь, то никогда себе потом не простишь.
– Я не могу...
– Иди, пока еще не поздно.
Я вихрем несся вниз по лестнице. «Только бы он не ушел!» – стучало в голове. Выбежал во двор: на скамейке его не было. Сердце сжалось от ужаса, я испуганно озирался по сторонам. Мгновение, и в темноте сгущающихся сумерек я увидел Сергея: он шел к машине. Я бросился к нему. Голова была пуста. «Что я ему скажу?..»
Догнав Сергея, я буквально набросился на него, обнял и прижал к себе как можно крепче. Он вздрогнул от неожиданности. Я уткнулся лицом в его плечо.
– Прости меня...
