Любовь стоит того, чтобы ждать.
Смерть стоит того, чтоб жить.
В.Цой
Теперь каждую ночь Куджо успевал схватить его за руки. Втащить дрожащее, обессиленное тело через ограждение, обхватив руками, прижав к себе в неистовом желании спасти. Они валились на крышу по эту сторону железной решетки, по эту сторону жизни и снова были вместе, так близко, как не были никогда. Аоки тяжело дышал ему куда-то в шею, а Куджо, лежа под тяжестью тела вновь обретенного друга, смотрел в голубое пронзительное весеннее небо и думал о том, как же получилось, что любовь в их сердце заменила ненависть, сначала к другим, потом друг к другу? Покрыла черной, несмываемой краской все, что было для них светлым и радостным, так же, как она покрывала сейчас лицо и руки Аоки, лежащего на нем, и даже дверь на эту пресловутую крышу, которую они так стремились открыть, привела их не к небу, а в ад.
Теперь каждое утро, открыв глаза, он не мог оторвать голову от намокшей подушки и долго, глядя невидящими глазами в ярко-белый квадрат окна, пытался продлить свой сон, удержать его пробуждающимся сознанием, чтобы еще хоть на мгновение Аоки побыл рядом с ним. Живым.
Высота здания спасла его от ненужных деталей. Куджо так и не спустился с крыши, пока скорая не увезла тело, а уборщики не отмыли асфальт от крови. Он простоял на крыше до ночи, как день перед этим – Аоки, и только его тень отсчитывала уходящее время, медленно, час за часом, уползая ему под ноги, уменьшаясь, вовсе исчезая, а потом снова вырастая, уже за спиной, как призрак прошлой, никчемной, растраченной на ненависть жизни.
Куджо хотел верить, в то, что говорил сенсей. Аоки снова будет жить, где-то, кем-то, но ему это было неважно, потому что сейчас вместо друга рядом была лишь нарисованная черным аэрозолем нелепая фигура со вздернутыми в безмолвном призыве руками. Она не исчезала и не двигалась, как тень Куджо. Она была частью этой крыши, той их жизни, из которой Куджо уходил сейчас навсегда.
Но скоро и ее смоют дожди.
