Глава 2. Инстинкт самосохранения.
(Весна).

...Лекарства от депрессии повышают уровень серотонина и излечивают от любви. Человек, принимающий такие вещества, сохраняет способность радоваться общению с приятелями, но не будет тосковать и скучать по ним, может желать приятного раздражения рецепторов своего тела, но не способен влюбиться. Эта способность возвращается только вместе со снижением уровня серотонина...

Из статьи Н. Полянского «Биохимическая природа любви»,
по материалам исследований группы учёных
Института Исследований Человека, Порт-Дельта.

* * *

День Рождения Гэбриэла праздновался с обычным размахом. За официальной частью, когда все благовоспитанно поздравляли белокурого отпрыска Симоны и пили чай, последовала часть неофициальная – когда детей уже уложили спать, и взрослые открыли бар и принялись развлекаться на свой манер.

В какой-то момент Кине выдрался из объятий страстной женщины Лейлы и, провожаемый понимающими взглядами её гарема, направился на кухню. К счастью, сейчас там никого не было, и Кине спокойно отыскал на столе здоровенную миску салата, последнюю ложку которого недавно с самой издевательской улыбкой выхватил у него из-под носа Лариэль.

Он неспешно и с удовольствием ел, когда на кухню зашёл Нарцисс в своей самой «социальной» ипостаси и необыкновенно идущей ему роскошной магистерской мантии, чёрной, с серебряными застёжками и серебристой атласной подкладкой.

– Вы здесь, капитан, – констатировал он весело. – Едите что-то вкусное?

– Салат, – признался Кине, указывая ложкой на свою тарелку.

– Правда? – без интереса покосившись на салат, магистр махнул рукой в сторону двери. – В гостиной собираются играть в фанты, не хотите присоединиться?

– А Вы играете?

Фанты были любимым развлечением «своего круга», и в них участвовали все, даже Кине, принадлежащий к кругу только одним боком. Игра была довольно примитивна – ведущий доставал из сосуда фант и, не показывая его играющим, предлагал кому-то из них придумать фанту задание. В зависимости от количества выпитого, задания различались по степени экстремальности, опасности и пристойности.

– Да, я отдал заколку в качестве фанта, – ослепительно улыбнулся Нарцисс.

Кине встал из-за стола и подошёл к нему.

– Что ж, тогда мне ничего не остаётся, как только согласиться, – церемонно наклонил голову капитан.

– А я-то думал, почему Симона именно меня послала за Вами! – в шутливом недоумении всплеснул руками Нарцисс. Широкий рукав мантии задрался, съехал к локтю, обнажив цветной рисунок: двух змей, свободно обвивших предплечье учёного. Кине осторожно, совершенно машинальным жестом, коснулся узкого запястья и почувствовал, как нарисованные тела задвигались, словно живые – то же регистрировали глаза. Одна из змей открыла ядовитую пасть, демонстрируя раздвоенный язык, словно прорисованный тонкой иглой.

Нарцисс внезапно побледнел, его пробила крупная дрожь. В следующее мгновение руку Кине обожгла боль, по ощущению похожая на прикосновение кипятка – золочёные ногти глубоко и тонко распороли её выше запястья.

Кине воззрился на Нарцисса – скорее удивлённо, нежели гневно.

– Никогда не смей прикасаться ко мне без разрешения! – прошипел Нарцисс и выскочил из комнаты.

Кине смотрел ему вслед, пытаясь решить два вопроса: почему он понял, что сказал научник, хотя изданные им звуки были незнакомы, и почему бы не выйти из себя? По логике следовало хотя бы пойти потребовать объяснений, а лучше – набить морду Нарциссу, но Кине так и не разозлился, а бить кому-то морду вне состояния аффекта было недолжным поведением. Требовать же объяснений представлялось гиблым делом.

В конце концов, он всё-таки отправился в гостиную, где выяснил, что Нарцисс внезапно покинул дом Симоны и Мэган. Даже не попрощавшись с хозяйками.

* * *

Утро первого дня каникул – Кине обожал это время. Просыпался он всегда рано, по неистребимой привычке, но сам факт, что можно поваляться в постели лишние пятнадцать минут, потом, никуда не торопясь и не опаздывая, принять душ и неспешно позавтракать, выпить первую чашку кофе на собственной кухне, листая оставленную с вечера книгу или любуясь видом из окна, доставлял ему несомненное душевное удовольствие.

Однако именно это утро не задалось. За час или полтора до рассвета Кине проснулся от телефонного звонка.

Кине не любил утренние звонки. Так же как ночные. Вообще в необходимости просыпаться от телефона таилась опасность – в такое время не звонят, чтобы узнать, как у вас дела. Обычно звонки в неурочное время – прерогатива хулиганов, попавших в неприятности родственников и должностных лиц, желающих сообщить вам что-то неутешительное. Неудивительно, что Кине отнесся к необходимости начинать утро с телефонного разговора безо всякого энтузиазма.

– Капитан[7] Сато-Маэль томоро[8] Кине слушает, – сказал он трубке, машинально представляясь полным вариантом имени, как в самых официальных случаях.

– Шинтарсу[9], капитан... – донёсся до него голос Нарцисса, поразительно отчётливый, словно учёный стоял рядом, в той же комнате, а не находился неизвестно где (скорее всего, в своей лаборатории), но звучавший с интонацией неуверенности и лёгкого высокомерия, которым обычно маскируют чувство вины. – Я позвонил так рано, чтобы исключить возможность не застать Вас дома. Я поступил неправильно? – на последней фразе голос дрогнул, и получилось совсем по-детски.

Кине подавил вздох.

– У меня каникулы, магистр.

У него действительно были каникулы – последние в жизни, после сдачи экзаменов. Перед завершающей практикой.

В трубке воцарилось молчание. Потом голос Нарцисса тихо и откровенно виновато произнёс:

– Ишше[10], капитан...Ишше. Мне очень жаль. Я не знал.

– Я так и подумал. Наверное, у Вас была причина желать застать меня дома?

– Да, капитан. Я хотел бы извиниться за тот прискорбный случай в доме Симоны и Мэган.

Кине не сразу поверил своим ушам. «Тёмный» Нарцисс много чего мог сказать и сделать, но даже его «светлая» ипостась никогда не извинялась за действия «тёмной». Никогда. Это было что-то вроде закона природы.

– Ну хорошо, если Вы действительно этого так хотите, я не могу Вам мешать. Извиняйтесь.

Нарцисс удивительно смиренным голосом, заставляющим задуматься об устойчивости законов природы, сказал:

– Я сожалею, что поднял на Вас руку. Я был неправ. Я прошу Вас простить меня и не держать зла. Агрессия не была направлена против Вас. Просто я не выношу прикосновений, а в тот момент был не совсем трезв, что заставило меня реагировать чересчур остро. Извините.

Видимо, скоро Конец Света. Нарцисс извиняется, притом долго и пространно. Нарцисс объясняет свои действия – пусть и лжёт. Нетрезв, как же. Он алкоголя в рот не берёт и от запаха лучшего коньяка морщится, как от сивухи. Про пиво вообще молчу.

– Я принимаю Ваши извинения, магистр. Я не держу на Вас зла, и не считаю Ваши действия оскорбительными. Случиться может с каждым.

– Правда? – совершенно детская интонация.

– Даже со мной, – лёгкий намёк, что в следующий раз можно и сдачи получить.

Нарцисс помолчал, потом вдруг спросил:

– Ты придёшь?

Кине вздохнул.

– А куда я денусь? Когда?

– Через час, – и почти неловко добавил. – Вообще-то, я не в Институте. Мне добираться около часа. Тебе удобно?

Точно, Конец Света. Нарцисс интересует чьим-то удобством и, если на то пошло, мнением. С ума сойти и не прийти обратно.

– Да, конечно.

Кине замедлил шаг, и к внешним воротам, уже открытым, они подошли одновременно. На Нарциссе было белое, с вьющейся по ткани чёрной игольчатой вышивкой пальто, которое Кине было затруднительно представить на любом другом мужчине старше шестнадцати лет – не считая, конечно, дворян. И кундабандтцев, если бы они жили в столице Альбонакта и одевались в здешних магазинах.

Волосы научник как-то укротил – и как только пальцы не перерезал? – и убрал под строгую чёрную шляпу с узкой атласной лентой и не особенно широкими полями, так что по бокам свисало только несколько недлинных и, наверное, самых упорных киноварных прядей. Утро было необычайно холодным – кое-где на мостовой выступила изморозь – и Нарцисс потрудился натянуть перчатки.

Кине в своей старой осенней шинели чувствовал себя замечательно. Он взглянул на сосредоточенное лицо Нарцисса, учтиво поклонился:

– Охайо, магистр[11].

– Шинтарсу, капитан, – Нарцисс улыбнулся самой милой и искренней улыбкой из своего богатого «светлого» арсенала. – Хорошая погода, правда? Сейчас холодновато, но попозже станет солнечно.

– Да, магистр, – Кине церемонно предложил ему руку. Нарцисс охотно на неё оперся.

Они пошли к дверям Института, уже, как ни странно, открытым. По дороге Кине ненавязчиво осведомился о судьбе своего генетического материала. Собственно, его лишь интересовало, увидит ли он результаты. Нарцисс отвечал уклончиво, но обещал, что если будет, что показывать, он обязательно покажет. Помимо прочего, Кине с удивлением узнал, что лаборатории старших научников на втором и третьем этажах предназначались для не слишком серьёзной работы и были, по сути, личными кабинетами. А для слишком серьёзной работы предназначались совершенно другие помещения – настоящие лаборатории под Институтом, абсолютно закрытые для посторонних, с замками, реагирующими лишь на генетический материал хозяев.

Обдумав эту мысль, Кине пришёл к выводу о безукоризненной логичности данного построения и посетовал, что сам не догадался о чём-то подобном.

Словом всё шло чудесно, пока они не дошли до третьего этажа. Дальше начались неприятности.

Дверь кабинета Нарцисса была приоткрыта. В принципе, в самом этом факте не было ничего удивительного – раз уж в этом помещении не было и не могло быть ничего особенно ценного, тем более такого, ради чего стоило бы подниматься на третий этаж, минуя все прочие кабинеты, Нарцисс периодически забывал запирать его, если уходил. Но он всегда закрывал дверь.

– Так, – сказал Кине. – Постой здесь, пожалуйста.

Он заглянул в комнату.

На первый взгляд всё было на своих местах. Только на полу были чьи-то ноги. Судя по всему, их обладатель лежал за столом Нарцисса лицом вверх. Ноги были женские, небольшие и, судя по размеру и дизайну туфелек, вполне ничего себе.

Нарцисс, который, конечно же, заглянул в свой кабинет из-за плеча Кине, внезапно громко и очень нервно заорал. Кине поморщился. Он в своей жизни перевидал порядочно трупов, и повода для такой истерики не видел.

Нарцисс внезапно замолк и схватился за голову. Точнее, за шляпу. Бросил:

– Стойте, где стоите, капитан, ни шагу дальше, – и быстрой тенью протиснулся мимо Кине. И тут же горестно запричитал. Именно запричитал – хотя Кине не знал языка и не понял ни слова, интонации не оставляли сомнений. Равнодушно пройдя мимо валяющегося на ковре тела, устремился к шкафу.

Только теперь студент заметил то, что должно было броситься ему в глаза сразу – один из стеклянных «змеиных домиков» был разбит. Память услужливо подсказала – именно тот, в котором жили амальфы.

Амальфы. Капля яда. Даже на кожу.

Смерть.

У Кине язык присох к нёбу. Он собирался наплевать на опасность, зайти в комнату и, если потребуется, вынести рыжего психа оттуда на плече, в то время как тот будет кричать и сопротивляться – но не смог двинуться с места. Слова Нарцисса приморозили его к полу, словно мощнейшее заклинание. А может, это и было заклинание, кто его знает.

Но Нарцисс явно знал, что делал. Не переставая причитать, словно хлопотливая мамаша, отпрыски которой извалялись в грязи, разбили фарфоровый сервиз и, вдобавок, залезли на дерево, с которого теперь не могут слезть, он метался по кабинету и извлекал амальф из самых неподходящих для этого мест – с полок шкафов между книгами и колбами, из ящиков столов, с диванчика между подушек. Он причитал, корил змей, явно сетовал на своё совсем было остановившееся от беспокойства сердце, и складывал амальф в пустой «домик для змей». Наконец его труд был закончен, он включил и отрегулировал режим самоподдерживающегося микроклимата в «домике» и обернулся к Кине.

– Подойдите, капитан. И взгляните на это безобразие.

Кине подошёл. Нарцисс с возмущённым и обиженным видом взирал на труп женщины – так очень молоденькие и неопытные хозяйки смотрят на огромное пятно на полу, замеченное только после того, как уборка была закончена.

– Знаете, кто это? Моя лаборантка.

Девушке было на вид лет 25-26. Кине даже припомнил её лицо – он несколько раз видел её мельком. Симпатичная, насколько можно судить по трупу, рыженькая (подкрашенная). Одетая в практичный джинсовый костюм и огромные защитные рукавицы. Лицо у неё было сосредоточенное, на щеке темнело пятнышко, оставшееся от яда. Защищая руки, оно была так глупа, что не подумала обо всём остальном.

Картина стала совершенно ясна. Девушка, очевидно, решила, что зарплата лаборантки недостаточно велика, и решила подзаработать, продав амальфу.

– ...и разбила террариум! – возмущался Нарцисс. – Что скажете?

– Явный заказ, – сказал Кине.

– Ну, разумеется, – дёрнул плечом Нарцисс. – На такой редкий товар как амальфа надо сначала найти покупателя. Да и не думаете же Вы, что эта идиотка сама додумалась меня обокрасть?.. Я чуть с ума не сошел, когда увидел, что стекло разбито. У них сейчас как раз подходит время, понимаете... Ещё пара недель, и спариваться. А как и кого можно родить после такого стресса?

– Да, действительно, – согласился Кине, чувствуя, что их беседа вновь опасно соскальзывает в область бреда.

– Кажется, я их успокоил, но... – Нарцисс повернулся к нему, усталый и печальный. – Знаешь что, вызывай уже охрану, пусть убирают и звонят в полицию. Мне что-то нехорошо.

Они спустились вниз, побеспокоили охрану. Нарцисс заявил, что слишком переволновался и не имеет никаких сил беседовать с полицией, после чего попросил Кине увести его куда-нибудь.

Кине послушно увёл. Через два квартала, в кафе «Ультрамарин». Кине заказал у непроснувшейся ещё толком официантки кофе по-аршански и три порции пломбира с шоколадом для Нарцисса.

Первую порцию Нарцисс проглотил не чувствуя вкуса и так быстро, что мороженое не успело даже подтаять, на второй начал оживать, третью уже ел с явным удовольствием. Кине нравилась эта предсказуемость. Что бы ни случилось, в девяти случаях из десяти мороженое гарантированно исправляло научнику настроение. Расправившись с четвёртой порцией, Нарцисс задумчиво соскрёб с боков вазочки пломбирный сироп и заявил, что самое время для земляничного мороженого.

Кине не стал его разочаровывать и попросил девушку принести земляничного мороженого, ещё кофе и что-нибудь более-менее приличное из слоёного теста.

Солнце, наконец, начало карабкаться на небо над великим городом, растопило изморозь и разбудило горожан. Каникулы только что начались, Нарцисс вдохновенно поглощал мороженое напротив, и жизнь была прекрасна.

– Давай никуда не пойдём, – сказал Нарцисс через полчаса. – Не имею ни малейшего желания возвращаться, отвечать на вопросы приставучей полиции и так далее. Может, там уже и убрали, но наверняка меня ищут. Находиться мне пока не хочется. Всё равно работать я сегодня не смогу.

Кине вопросительно взглянул на него.

Нарцисс, казалось, чуть смутился:

– У меня нет телефона. Чтобы поймать, им придётся отыскать меня во плоти.

Кине не особенно удивился. Он сам не любил и ни в малейшей степени не доверял технике. Телефон у него был, но использовался только в самых чрезвычайных случаях.

– Ты не обращай внимания, обычно я спокойнее реагирую, – сказал Нарцисс, водя ложечкой по стенке вазочки с мороженым. – Просто амальфы... – Он вздохнул. – Я вообще неравнодушен к змеям. Думаю, ты заметил. Все змеи отличаются совершенным строением и... и необыкновенно красивы.

Он машинально мешал земляничный сироп на дне вазочки, глядя в стол. Кине почувствовал лёгкое напряжение – он достаточно хорошо знал Нарцисса, чтобы понимать: сейчас они коснулись чего-то очень личного.

– Не могу поверить, что эта женщина была настолько глупа, что не побеспокоилась узнать о том, что именно собралась украсть. У амальфы такое... оригинальное строение клыков. Выходы канальцев с ядом находятся по бокам, при необходимости он может распыляться на 5-6 метров. Обычно амальфы метят в глаза, но достаточно одной капли, всё равно на какую часть тела...

– Я слышал, змеи рождаются в августе, – перебил Кине. – Сейчас начало весны.

– Ну да, – кивнул Нарцисс. – Понимаешь, амальфы вообще-то не живут в неволе... У моих несколько сбился цикл... совсем сбился, если честно. Они и в спячку не впадают. Но им так больше нравится, я уж не знаю, почему, – он помолчал, потом с какой-то беспомощной интонацией сказал. – Все змеи – хищники. Все, сколько их ни есть. Они идеально приспособлены для выживания, это не может не восхищать. При том с точки зрения эволюции, это достаточно молодой вид – но, видимо, решивший учиться на чужих ошибках. Это... похвально.

– Выживания?

Золочёные ногти, чертящие завораживающие, лишающие воли узоры на столешнице...

– Да. Например, морские змеи вообще не нуждаются в суше, и этим избавляются от массы опасностей. А сухопутные – все – прекрасно плавают и могут до получаса обходиться без воздуха. Им ничего не стоит разнообразить своё меню лягушками и рыбой. Я уж не говорю о мимикрии. Например, королевская змея...

Его голос затих.

– Но неужели, – тихо спросил Кине, – они не совершают ошибок? Те же оливковые змеи, я слышал, часто подплывают к ныряльщикам.

– О, – слабо улыбнулся Нарцисс. Его глаза блестели. – Из чистого любопытства. Они никогда не нападают на людей.

– Любопытство... – медленно произнёс Кине. – Опасное качество, магистр.

– Дурная слава змей сильно преувеличена. Как и вообще отрицательные черты. Кто только придумал, будто змеи холодные, скользкие и ещё что-то в этом роде? А жало? Чем вам не угодило раздвоенное жало? Это просто орган обоняния и ориентировки, и, намного более интересный, чем человеческое ухо, поверьте.

– Я-то верю. В голову не придёт сомневаться. Но согласитесь, странно было бы доверять существу, известному манерой внезапно кидаться на жертву.

– Вздор! При таком строении организма, как у змей, есть всего два вида охоты – молниеносный бросок и удушение. Объективная физиология, ничего больше

– Я слышал, питоны и боа ломают своим жертвам кости.

– Ложь. Они всего лишь перекрывают жертве кислород. А если и ломают кости, то только себе.

– С таким количеством ребер не страшно сломать одно. Или два. Или несколько. Лишь бы цель того стоила. Выживание – стоящая цель.

Нарцисс вздрогнул.

– Ещё я слышал, – вкрадчиво продолжал Кине. – Будто крупные змеи могут проглатывать млекопитающих своего веса. А потом не есть несколько месяцев, да? Очень удобно.

А когда змея ползёт вверх, её туловище становится жёстким, как металл, да. И как металл блестит чешуя...

– «Удобно» – не совсем то слово, капитан. Но приятно, когда можешь позволить себе подчинить жизнь понятию удобства, не так ли?

– Не спорю. На слух это кажется действительно... приятным.

– Разве не построением такого приятного способа проводить своё время вплоть до смерти Вы занимаетесь большую часть времени? Кажется, это имеет отношение к кундабандтским традициям? Гармония с природой и всё такое...

– Вас кто-то обманул, магистр. Большую часть времени я занимаюсь тем, что получаю профессию, которая способна принести всё что угодно, кроме удовольствия и гармонии, либо же перевожу для одних глупцов то, что написали другие глупцы, что тоже слабо способствует обретению вышеперечисленного. А остаток я трачу на Вас.

– А я об этом не просил, – сказал Нарцисс. Он глядел на Кине прямо, чуть сощурившись.

Кине спокойно наклонил голову, признавая справедливость такого суждения. Острота момента ничего не всколыхнула в нём, оставила равнодушным, отстранённым.

– Я сам так хочу.

Нарцисс моргнул и улыбнулся:

– Вообще-то ты должен был сказать что-то вроде «Но и не запрещал»... и мы бы спокойно препирались до завтрашнего утра. Но хорошо. Нет, так нет. Допивай кофе, мы уходим. Я решил пойти на встречу органам правопорядка, проявить сознательность и найтись самостоятельно, – язвительно добавил он. В сочетании со шкодливой улыбкой такой тон давал просто поразительный эффект.

Нарцисс и Кине долго водили дипломатические хороводы друг вокруг друга, но победу одержал Нарцисс – Кине вынужден был отправиться в пустой кабинет и просидеть там ровно полчаса минута в минуту. За это время Нарцисс успел избавиться от полицейских, мелового контура на полу своего кабинета и ленты с печатью полиции на двери. Кине он туманно пояснил, что всё уладил, и больше их не побеспокоят. Кине охотно поверил. Они сели пить кофе (Кине) и зверобой (Нарцисс).

– Ты совсем не кажешься шокированным предательством своего подчинённого, – заметил Кине.

– Помилуй, здесь ведь всё-таки не Кундабандт, – саркастично изогнул бровь Нарцисс. – Она не мой вассал, а свободное существо. Она сделала выбор и заплатила за него.

Он помолчал и, подняв на Кине жёлто-зелёные глаза, добавил:

– Я не разочарован, потому что ничего не ждал от неё.

Глава 3. Неудача.
(Лето).

...Влюблённость длится, максимально, 2 – 2,5 года, а чаще – несколько недель или месяцев. Потом дофаминовый угар рассеивается, и «острое» состояние (влюблённость) переходит в «хроническое» (любовь) – или же угасает.

Из статьи Н. Полянского «Биохимическая природа любви»,
по материалам исследований группы учёных
Института Исследований Человека, Порт-Дельта.

* * *

Кине проснулся от звонка.

– Капитан Сато-Маэль томоро Кине...

– Приезжайте, капитан, – голос Нарцисса даже спросонок показался Кине странным – ровный, неестественный. – У Вас есть шанс сделать нечто, чего ещё никто не делал.

И повесил трубку.

Кине задумчиво созерцал телефон, размышляя, не прийти ли в ярость. Потом умылся и стал одеваться.

На улице лило, как из ведра, и во дворе Института было темно, даже фонарь над флигелем охраны не горел.

Нарцисс вышел на порог встречать Кине. Зонта у него не было, но козырёк над крыльцом укрывал от дождя.

Кине сразу понял: что-то не так. Нарцисс не поздоровался; когда они вошли, в тусклом свете ночных ламп лицо научника было совершенно белым, глаза странно блестели и казались намного темнее, чем обычно – присмотревшись, Кине понял, что почти весь объём радужек заполнен непомерно расширенными зрачками. Научник держался слишком прямо, выражение его лица можно было интерпретировать толи как отстранённость сосредоточенности, толи как отрешённость прострации, толи как умело контролируемое ничто.

Кине не одобрил свои потрёпанные за последний год нервы, когда понял, что бесконтрольно вошёл в первую стадию боевого транса.

Не что-то. Всё было не так. Воздух на их пути темнел от горя, боли и ярости такой концентрации, что даже разум малочувствительного к эмоциональным тонкостям Кине отказывался воспринимать весь этот объём. Это было несомненными следами недавнего – и, похоже, и нынешнего – состояния Нарцисса. Который, показывая дорогу, шёл среди зыбящегося и дрожащего от переизбытка информации воздуха – тихий и спокойный, словно гибель мира уже наступила, и поправить ничего невозможно, так что нет смысла и дёргаться.

Двери подземной лаборатории реагировали на ДНК, сетчатку глаза и отпечатки пальцев хозяина. Собственно, за дверью было не одно помещение, а несколько, соединённых длинным коридором, в котором было совершенно темно. Кине почти ничего не видел, но не стал ни окликать, ни прикасаться к Нарциссу, чтобы сориентироваться – он понятия не имел, от какого слова или жеста разлитое в воздухе напряжение рванёт. И не имел никакого желания ставить сомнительные эксперименты.

– Сюда, – Нарцисс открыл последнюю дверь справа и открутил выключатель ламп под потолком на полную мощность.

Здесь было очень холодно. Нарцисс остановился у металлического стола, помедлил – он стоял спиной к Кине, и капитан не видел его лица – потом сделал резкое движение в воздухе, словно отдёргивая невидимую занавесь. Шагнул вперёд и аккуратно снял с лежащего на столе тела простыню. Обернулся.

– Я хочу, чтобы Вы сделали полное вскрытие, зафиксировали особенности анатомического строения и установили причину смерти.

Кине отодвинул его – может быть, чересчур резко, потому что Нарцисс пошатнулся и едва не полетел на пол. Но не сказал ни слова.

Ни звука.

У девочки, лежащей на столе была кожа красивого голубоватого оттенка с синими разводами, тёмно-синие слизистые глаз и губы, жёсткие киноварно-красные волосы и неправильные черты лица с ощутимым влиянием кундабандтского типа. На вид ей было года два. Раскосые глаза были закрыты, лицо абсолютно спокойно.

На этот раз Кине не успел ничего поделать – бешенство поднялось волной, сметая всякое подобие контроля, и накрыло его с головой. Давление подскочило, пульс участился.

Взрыв гнева был такой силы, что Кине даже не запомнил толком, что именно разносил и переворачивал, что при этом рычал, и на какой именно минуте выволок научника в тёмный коридор.

В себя он пришёл от боли. Залепленная со всей дури оплеуха была невероятно хороша – в первый момент Кине не очень-то поверил, что ни его шея, ни даже скула не сломаны. Однако это оказалось так – он был жив и относительно здоров. Если не считать будущей гематомы на пол-лица, мелко изрезанной вместе с кожей рубашки – многочисленные порезы кровоточили и саднили так, словно окружающий их воздух был пропитан солью – и прижатого к стенке научника, который в отдельные моменты был опаснее разъярённой амальфы.

Нарцисс внимательно смотрел на него, по контрасту – совершенно спокойный. На его щеке тоже наливался синяк, но не такого поразительного размера, ресницы слиплись, но не от слёз. Кине смутно удивился, что видит всё это, потом понял – свет в коридоре горел – похоже, он приложил Нарцисса спиной как раз о выключатель.

– Вы снова здесь, капитан? – спросил Нарцисс тихо.

Кине осмыслил вопрос, и кивнул. Медленно снял руки с плеч научника. Спросил:

– Когда наступила смерть?

Голос звучал хрипло и болезненно-спокойно. Нарцисс моргнул, потёр плечо:

– Около десяти вечера. Я не находился рядом, чтобы констатировать наступление смерти, если Вы это имеете в виду. Я обнаружил тело в половину одиннадцатого и сразу... остановил время. Можете считать, что прошло чуть больше получаса.

Кине не стал ничего спрашивать. Сказал:

– Я приношу извинения за свою вспышку. Конечно, такое поведение непозволительно. Я готов...

– Не нужно, – Нарцисс махнул рукой жестом отрицания. – Моя агония была намного более разрушительной. И, если на то пошло, не в пример более продолжительной. Не будем об этом.

– Почему Вы обратились ко мне? Кроме очевидных соображений секретности. У меня не так много опыта, а подобная процедура может оказаться... беспрецедентной и требующей совсем другого уровня квалификации.

– Потому что это некоторым образом касается и Вас. Вы ведь сразу поняли.

Кине помотал головой, вытрясая из неё злость и муть. Остро кивнул: да, понял. Сразу.

Сказал:

– Искренне надеюсь, Вы будете мне ассистировать.

Зашивал он уже один: Нарцисс, до того державшийся просто прекрасно – очень ровно, сдержанно и профессионально – внезапно вышел быстрым шагом. Кине сильно подозревал, что обнаружит научника в ближайшем туалете в обнимку с унитазом.

Кине сам не мог сказать определённо, как себя чувствует. Он только что вскрыл несуществующее существо с синей кровью, синими слизистыми и внутренними органами, цвет которых варьировался от голубого до тёмно-синего. Существо с изменённым внутренним строением, двумя кровеносными контурами, тремя сердцами, двумя желудками, один из которых был снабжён чем-то вроде костяной пилы (наподобие той, которой пользуется яйцевая змея, чтобы раскалывать яичную скорлупу). Существо со странным строением суставов и связок, с непривычно расположенными мышцами, предназначенными для сильных сокращений там, где мышцы человека почти не задействованы. Существо, в основе метаболизма которого лежал ванадий, как у морских ежей и голотурий. Существо, которое просто по определению не могло существовать. Которое существовало, судя по строению и размеру мозга, и мыслило, пока не умерло почти два часа назад.

Которое было его дочерью.

В каком-то смысле.

По крайней мере, вопрос, что именно Нарцисс сделал с его генетическим материалом, был снят.

«Самое мерзкое, – отстранённо думал Кине, моя озябшие руки, – что он попробует снова. В этом нет никаких сомнений. И, не исключено, через какое-то время мне придётся снова ехать куда-то в два часа ночи и вскрывать что-то, что при других обстоятельствах могло бы быть моим ребёнком. И при этом я даже не имею привилегии испытывать настоящую потерю. Он, а не я, создал это существо, он, а не я, ухаживал за ним, кормил, лечил, не исключено, что играл и разговаривал с ним. Он, а не я. Но когда пришла пора браться за скальпель, почему-то это пришлось делать мне».

На самом деле он уже не испытывал ни гнева ни, тем более, ревности. Только усталость.

Именно в таком настроении он и пошёл искать Нарцисса.

Света в коридоре снова не было, а найти на ощупь выключатель почему-то не удалось. Кине пошёл вперёд, ведя по стене рукой и периодически называя научника по имени, в надежде, что тот отзовётся.

Его окружала тишина. Густая, вязкая, как смола, в которую влипают неосторожные мошки, чтобы через очень продолжительный отрезок времени быть расколотыми вместе с глыбой янтаря.

Кине понятия не имел, и иметь не хотел, что заставило его толкнуть именно эту дверь. Он остановился на пороге неосвещённого помещения. Позвал:

– Магистр?

Шелест. Словно от множества маленьких крыльев, приводящих в движение неподвижный воздух. Стрекозы.

Или бабочки.

– Нарцисс?

Тихий звук. Что-то похожее на...

Да. На всхлип.

Кине пошёл на звук, наткнулся бедром на острый угол чего-то металлического, потом ещё раз – видимо в этой комнате было что-то вроде подсобного помещения или кладовки для оборудования. Протянул руку в темноту и порезался о знакомые волосы.

Научник отшатнулся от его руки, ощущение острой кромки под пальцами исчезло. Кине нашарил в темноте его плечо и твёрдо сжал:

– Магистр, пойдёмте.

Тело под его рукой предприняло попытку отползти, но Кине держал крепко. Он, соблюдая предосторожности, опустился на пол рядом с Нарциссом. Методом порезанных рук установил точное нахождение чужой причёски, и обезопасил себя, перекинув её за чужую спину. Потом обнял научника, держа в уме его и свои синяки. Он не знал, что следует говорить в таких случаях, поэтому молчал, предпочитая другие способы дать понять, что всё хорошо, и успокоить. Через какое-то время ему удалось убедить научника уйти из этой комнаты. Вставая с пола, Кине ладонью ощутил рассыпанные по линолеуму твёрдые маленькие предметы и машинально сгрёб их в карман, чтобы рассмотреть позже при свете.

Нарцисс на минуту заглянул в импровизированный морг – Кине не хотел знать, что он там делал, потом они поднялись в кабинет – по пути Нарцисс судорожно вытирал лицо рукавами, стирая следы самых настоящих слёз, но Кине это чудо уже как-то не затронуло. После прочих открытий этой ночи новость, что Нарцисс имеет действующие слезные железы, не слишком потрясала.

– Пейте кофе, капитан, – сказал Нарцисс и закопался в стол. Через минуту вынырнул из ящиков с круглой баночкой в руках. – Намажьтесь этим, – улыбнулся. – Простите, у Вас вид, как будто Вы в уличной драке участвовали.

На его собственном лице не было уже и следа бурного времяпрепровождения. Кине без возражений намазал щёку и многочисленные порезы, предварительно сняв с плеч остатки пиджака и рубашки. Мазь была жирной, чёрной, лёгко мазалась и сразу впитывалась.

Кине успел выпить всего одну чашку кофе, когда Нарцисс принёс ему свою рубашку.

– Маловата, конечно, но ничего лучше нет, и не бегать же Вам по городу полуголым. Погода не располагает.

Кине, опять таки, без возражений надел рубашку. Неожиданно, ему стало спокойно и – не то чтобы хорошо, нет – но он чувствовал себя слишком усталым, чтобы что-то испытывать. Нарцисс, уже не стесняясь его, сделал себя укол 5-НТР и приступил к распитию зверобоя.

Они молчали.

Вернувшись домой, Кине ощутил настоятельную потребность вымыться самому и выстирать одежду – всю, включая чужую рубашку. Автоматически проверяя карманы штанов перед тем, как загрузить их в стиральную машину, он встряхнул их. По полу рассыпалось что-то мелкое – да, те предметы с пола тёмной комнаты. Кине всё-таки закинул штаны стираться и устало опустился на прорезиненный коврик. Начал искать рассыпавшиеся предметы, выгребая их из-под машины.

Это были жемчужины.

Кине проснулся внезапно. Просто открыл глаза в темноте – всего лишь привычной темноте своей спальни – и понял, что уже не спит. Не зажигая света, он прошёл на кухню, выпил воды и сел за стол. Он размышлял.

Возможно, пришло время остановиться и трезво взглянуть на происходящее, которое перестало быть забавным уже довольно давно.

А возможно, ещё рано. И есть ещё немного времени.

Да, ещё немного.

Когда сцила смеётся, с её губ падают нежные лепестки роз. Когда сцила плачет, её слёзы становятся великолепнейшими жемчужинами.

Интересно, превращаются ли неискренние слёзы в фальшивый жемчуг?

[7] Капитан – Кине – сын адмирала, с 5 до 15 обучался в учебном заведении для морских офицеров, после чего 3 года отслужил на флоте, показав большие способности. Закончив службу в чине капитана второго ранга, уволился в запас (своего рода бессрочный отпуск, который может быть прекращён как по призыву Родины, так и по желанию Кине).

[8] Томоро – приставка, указывающая на то, что обладатель данного имени занимает положение ненаследного принца данного рода. Т.е., он второй, третий либо четвёртый сын из рода Сато-Маэль. (предположительно, кундабандтский)

[9] Шинтарсу – «здравствуй(те)», (ударение на последний слог) меняет оттенки смысла в зависимости от интонации произнесения, от интимного, очень личного, до очень официального. Язык неизвестен.

[10] Ишше – «извини(те), я чувствую себя виноватым из-за своего поведения по отношению к вам» (шипящий звук долгий, мягкий, ударение на последний слог). Дословно «Я виноват», меняет оттенки смысла в зависимости от интонации произнесения от «прости» до «я сожалею». Здесь ближе к последнему, что-то вроде «мне очень жаль». Язык неизвестен.

[11] Было огромное искушение написать «Охайо, магистр Полянский», чтобы собрать вместе три слова из разных понятийных групп, но я как-то удержалась.