Пролог

И Сумрак дрогнул, уступая Тьме. И Сумрак дрогнул, уступая Свету. Две воли переиначивали сумеречное пространство, следуя своему замыслу. Внутри очерченного контура обозначили пол тяжелые каменные плиты. Потянулись вверх массивные колонны. Изгибаясь по кругу, выросли друг над другом ряды амфитеатра. В центре, мерцая обсидиановыми пластинами, поднялся широкий постамент. С двух сторон от него, спускаясь вниз, развернулись две широкие лестницы. Высокие медные светильники выстроились причудливыми изогнутыми линиями. В чашах, наполненных маслом, плавали незажженные фитили. А на месте потолка все так же клубился Сумрак. Жил и дышал, полный хаотично перемещающихся серых теней. В зале царил полумрак. В нем едва можно было различить смутные очертания фигур, чьи-то нечеткие силуэты.

Амфитеатр постепенно заполнялся. Иные, Темные и Светлые, один за другим появлялись из открывающихся порталов. И стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, рассаживались на отведенные места. Большинство присутствующих молчали. Кое-кто переговаривался шепотом. Голоса звучали приглушенно.

На мгновенье, равное одному сокращению сердечной мышцы, опустившаяся сверху тягучая Тьма подобралась к горлу половины собравшихся магов. Они успели ощутить смрад и сырость скользнувшей мимо смерти, прежде чем, разгоняя темноту, вспыхнули огнями сотни светильников. Тьма беззвучно расхохоталась и, ускользая от света, перетекла в тень Иного, что поднимался по одной из лестниц к возвышающемуся в центре постаменту. Маг был высок, худощав. Его светло-русые волосы заплетенной косой спускались до поясницы. Одежда непроглядно-черного цвета подчеркивала стройность фигуры и стремительность движений. Навстречу светловолосому по ступеням противоположной лестницы поднимался другой маг. Низкий, крепко сбитый. С широким лицом и приветливой улыбкой, не касающейся настороженных серо-голубых глаз.

Зал замер. Тишина душной пеленой окутала тысячи Иных, сидящих на каменных ступенях. Напряженное ожидание. Все взгляды направлены на сходящуюся в центре пару. Смогут ли эти двое преодолеть взаимную неприязнь? Поступиться вековой гордостью и заключить перемирие? От их решения зависит судьба мира. От их решения зависит исход сегодняшнего собрания.

– Приветствую тебя, Гесер, – бросил свысока светловолосый.

– Завулон, – принимая приветствие, чуть склонил голову Гесер.

Вновь воцарилась тишина. Кое-кто из присутствующих судорожно сглотнул, оценивая свой шанс вернуться домой живым. Обернется ли собрание Иных очередной кровавой битвой или Великие все же договорятся? Этого никто не знал.

Гулко, заполняя собой все пространство зала, зазвучал голос будущего Инквизитора:

– Мы собрались, чтобы придти к согласию. Чтобы заключить перемирие. Вы, предводители двух противоборствующих сторон, должны решить, нужен ли нам этот мир. И, если нужен, заключить Договор. Слово за вами.

Прошло немало времени, прежде чем, глядя друг другу в глаза, Великие произнесли первую ритуальную фразу:

– Мы – Иные.

Зал вздохнул с облегчением.

– Мы служим разным силам.

Поднимая руки, маги стали сближаться.

– Но в сумраке нет разницы между отсутствием тьмы и отсутствием света.

Тьма, изгибаясь, поползла из пальцев Завулона. Ладони Гесера наполнились Светом.

– Наша борьба способна уничтожить мир.

Расстояние между Иными сократилось до двух шагов.

– Мы заключаем Великий Договор о перемирии.

Тьма и Свет, схлестнувшись над головами своих хозяев, слились в бешено вращающуюся спираль.

– Каждая сторона будет иметь свои права и свои законы.

Маги стояли вплотную друг к другу. Глаза в глаза. Опущенная голова Завулона. Приподнятое вверх лицо Гесера.

– Мы – Иные.

И дальше один Гесер:

– Мы создаем Ночной Дозор, чтобы силы Света следили за силами Тьмы.

Хором:

– Мы – Иные.

И дальше один Завулон:

– Мы создаем Дневной Дозор, чтобы силы Тьмы следили за силами Света.

Тонкие, унизанные перстнями руки легли на плечи Светлого. Сильные пальцы смяли черную ткань на плечах Темного. Спираль, вращаясь уже без поддержки, набирала обороты. Свет перемешивался с тенью.

И заключение. В два голоса, в два дыхания:

– Время решит за нас.

1.

– Осторожно, двери закрываются, – усталый голос машиниста был еле слышен за треском старого динамика, – следующая станция «Охотный ряд».

Антон Городецкий, неловко опираясь о поручень, поднялся с жесткого вагонного сидения. Три шага до дверей – и от накатившей слабости у мага закружилась голова. Прижавшись лбом грязному стеклу и впитывая кожей его прохладу, Городецкий перевел дыхание. Зарябили летящие мимо огни тоннеля. Даже сквозь опущенные веки они били по глазам, тусклыми электрическими вспышками врывались в мозг и болезненно накапливались где-то внутри. Свет.

Антон открыл глаза. Стекло отражало его разбитое опухшее лицо, рассеченное по подбородку надписью «Не прислоняться». Городецкий какое-то время тупо, не моргая, смотрел на потертые буквы, потом повернул голову, прижался виском к гладкой, испещренной следами многих рук поверхности и хрипло, зло выдавил:

– Идиот.

А за окном электрички стелились по стенам высоковольтные кабели. Они врывались короткими отрезками в размытое пятно мчащегося мимо света и вновь исчезали в темноте. Тьма.

Приближалась станция. Поезд заметно снизил скорость. За спиной Городецкого, пробираясь к выходу, засуетились пассажиры. Чья-то рука похлопала Антона по плечу.

– Выходите? – мальчишеский голос. Слишком громкий, легко перекрывающий дребезг и стук колес движущегося состава.

Антон медленно обернулся. Перед ним стоял парень лет шестнадцати. В больших наушниках. Усталое лицо в обрамлении темных, отросших почти до плеч волос. В ушах у него громко бились басы. Парень, раздражено поджав губы, вопросительно смотрел на Городецкого. Равнодушная наглость в серых глазах. Свет? Тьма? Кто их разберет, этих людей.

Хотя, все же, Тьма. Жертва Тьмы. Аура подростка была какой-то выцветшей, блеклой и будто такой же усталой, как и он сам. Такая энергетическая оболочка свойственна мертвым и в редких случаях тем, кто скоро умрет. Когда они уже смирились со своей смертью. В ауре паренька кровавой сетью пульсировал Зов. Судя по насыщенности цвета и частоте пульсации, вампир вел свою добычу уже давно. И вот-вот должна была обрушиться на подростка неизбежная развязка: вмиг отросшие клыки у какого-нибудь незнакомого, а, может, уже и знакомого мальчишки, встреченного в темном переулке. По рисунку Зова было сложно определить, кто его сплел: мужчина или женщина, – но Городецкий, вслушавшись, все же разобрал, что этот вампир – мужчина. И, более того, ровесник своей заарканенной жертве.

Поезд, притормаживая и протяжно сигналя, выехал на станцию. Антон молча отвернулся от парня. Не его забота. Хватит с него на сегодня вампиров. И пусть этот кровосос, недобитый Дозором, подавится в своей подворотне полученной на совершеннолетие лицензией.

– Так ты выходишь? – теряя терпение, грубо спросил подросток.

– Умереть торопишься? – вновь оборачиваясь и заглядывая парню в глаза, ответил вопросом на вопрос Городецкий. Это не было предупреждением. Хотелось напугать. Заставить быстрее биться чужое сердце. Увидеть хотя бы тень собственного страха в чужих глазах.

Мальчишка не услышал его слов за играющей в наушниках музыкой. Однако, то ли прочитав по губам, то ли что-то почувствовав, недоуменно захлопал ресницами и отступил на шаг. А потом и вовсе предпочел пропустить вперед себя пару пассажиров.

* * *

Вампиры. Составляя низшую касту Темных, они были постоянной головной болью обоих Дозоров. По крайней мере, так было принято считать. Их вечную погоню за свежей кровью мог остановить только страх. Страх развоплощения, небытия. Регистрации, метки, лицензии – боль, контроль, кровь – схема вполне успешно действовала, сдерживая вампиров в установленных Дозорами рамках. Но иногда давала сбои. И тогда на улицу выходили браконьеры-кровососы, не делающие разницы между своими и чужими, между иными и людьми. Работающие на улицах города оперативники обоих Дозоров предпочитали переусердствовать в своей взыскательности, чем получить на руки горы трупов и штрафные санкции от Инквизиции.

Сотрудник Ночного Дозора Антон Городецкий, переведенный в оперативный отдел, сторонился дел, связанных с вампиризмом. Но теоретическую проработку вопроса, которой занимался еще в аналитиках, продолжал вести с прежним азартом. На все это у Городецкого были личные причины. Вернее, одна причина. О которой знало вездесущее начальство и догадывался кое-кто из коллег-магов. Но и Борис Игнатьевич, и Семен, и Ольга предпочитали не вмешиваться, полагая, что подобная ситуация не может продолжаться вечно. И многолетняя крепкая дружба Антона с соседом по площадке молоденьким ершистым вампиром Костей Саушкиным – еще не причина для того, чтобы позволять свихнувшемуся от ощущения вседозволенности вурдалаку-парикмахеру убивать детей.

– Нас осталось очень мало, Антон, – голос Кости срывался от боли и злости, – и мы чувствуем, когда один из нас уходит.

– Я не мог иначе.

– А иначе не могу я.

И обтянутая темно-красным дерматином дверь медленно закрылась перед лицом Городецкого.

* * *

Худая, слегка сутулая спина паренька в наушниках, удаляясь, мелькала в толпе. Он спешил навстречу своей судьбе. Антон стоял, прислонившись к гранитной колонне, и застывшим взглядом смотрел ему вслед.

Изматывающее дело браконьера-парикмахера вывело Городецкого на новый уровень силы. И на новый уровень осознания себя. Борис Игнатьевич был доволен учеником, а Антон отказался от дальнейшего участия в работе исследовательского отдела, занимающегося всеми подвидами кровососущих. Отказался, несмотря на то, что достигнутый третий уровень силы открывал ему доступ к запретной, засекреченной ранее информации.

Отведя глаза скучающему на перроне дежурному милиционеру, Городецкий оттолкнулся от мраморной колонны и влился в разношерстную толпу проталкивающихся к переходу людей. На центральных станциях даже в такое позднее время собиралась уйма народа. Антону надо было пройти метров сто пятьдесят подземных туннелей, спуститься по двум лестницам и подняться вверх еще по одной. И все это – когда боль вытягивает жилы, от слабости подкашиваются ноги. И от одной мысли уйти в Сумрак в рвотных спазмах сокращается уже давно пустой желудок.

– Хреновый из тебя целитель, Гесер, – надеясь, что его услышат, процедил сквозь зубы Городецкий. Медленно передвигаясь вдоль стены, он тщетно пытался проморгать мутную пелену, застилавшую ему белый свет.

– Эй, мужик, куда прешь?! – сидящий на полу инвалид-попрошайка отстаивал свою территорию, выставив вперед видавший виды обломанный снизу костыль.

– Извини, отец, – Антон опомнился и по касательной обошел нищего. Покачнулся, чуть не упал и вновь вернулся к стене. Ее незыблемая устойчивость дарила хоть какую-то иллюзию прочности этого мира.

– Совсем плохо что ль? – послышался позади сочувствующий голос. – Опохмелиться не хочешь?

«А ведь сейчас мог ехать с Игнатом на его иномаре, – с тоской подумал Городецкий, – и водки бы он мне налил. Столичной».

Другую Игнат просто не признавал. И летели бы они сейчас по Садовому кольцу, а Игнат трепался бы про своих баб, да и просто за жизнь. Антон в очередной раз пожалел, что ушел из управления Ночного Дозора, так и не дождавшись красавца-плейбоя. Но не было у него сейчас сил слушать о чужих заботах, слишком остро еще переживалась собственная неудача. А если бы еще пришлось радоваться чужим успехам? Или, не дай Бог, ловить на себе сочувствующие, понимающие взгляды коллеги. Еще бы, мы же Светлые, мы же обязаны всех понимать! Кулак Антона встретился с многотонной неподвижностью бетонной стены.

Лабиринты переходов сменила другая ветка метро, покачивающийся на ходу полупустой вагон и тревожные взгляды косящихся пассажиров. Испуг пополам с брезгливостью на лице стоящей напротив девушки.

«Значит, «вуаль» рассеялась», – понял Городецкий.

Прикрывая лицо, он поднял воротник куртки и отвернулся. Перед глазами поплыли надписи рекламных плакатов. Пустой взгляд какой-то озабоченной похуданием сериальной актрисы вызвал новый приступ головокружения. Антон опустил веки и постарался дышать ровно и глубоко. Средство это, наверное, когда-то и кому-то помогало, но не Городецкому и не в этот раз. Но это было лучше, чем демонстрировать всему вагону свое разукрашенное синяками лицо, заплывший глаз и разбитые губы.

За четверо суток до описанных событий. Ночь.

Пусть Городецкий и завязал с вампирами, опуская глаза при встречах с Костей на лестничной клетке, но они, похоже, не особо спешили расставаться с ним.

На очередном ночном дежурстве Антон столкнулся с молодой вампиршей. Тоненькой, светленькой, с голубыми глазами и окровавленной, все еще деформированной для охоты пастью.

Девушка вышла из Сумрака, зябко передернула плечиками и полезла в сумочку за сигаретами.

Зажатая в изогнутых клыках дамская сигарета, заплетенные множеством косичек длинные волосы, полупрозрачное платье и кровавые подтеки на подбородке – этакий готичный гламур.

Вызывающе улыбаясь, вампирша показала регистрационную метку. Антон вгляделся в высвечивающиеся светло-голубым линии и узоры. Москвичка. Обращена матерью пять лет назад. С полного согласия дочери. Состоит на учете в столичном Дозоре. За нарушение Договора не привлекалась. Легко считался номер лицензии. С начинающей разгораться алым пометкой «использовано». Загляни Антон в эту подворотню минут на пятнадцать раньше – присутствовал бы при самой трапезе. И не осталось бы ничего другого, как пожелать приятного аппетита.

– Все в порядке? – у вампирши оказался грудной голос, с легкой хрипотцой. Такие голоса принято считать сексуальными. Но Городецкий так не считал. Он вообще не видел ничего сексуального или привлекательного в твари, спокойно стоящей перед ним. И имеющей наглость выжидательно на него смотреть.

– Да, можете идти.

Быстрый стук каблучков по асфальту. Вампирша явно не желала задерживаться. На ходу она обернулась, помахала рукой смотрящему ей вслед Городецкому и шагнула в Сумрак. Тянущаяся за ней аура помимо свойственной покойникам блеклой серости была полна багряных всполохов тяжелой вампирской сытости.

Обескровленное тело пожилого мужчины Городецкий нашел неподалеку, в подворотне. Спрятано оно было небрежно: кое-как уложено между стеной ветхой пятиэтажки и мусорным ящиком. Антону даже не пришлось плести поисковое заклятие. Торчащая из-за угла контейнера нога в дорогом кожаном ботинке выдавала местонахождение трупа. Оставлять подобные следы среди старых вампиров считалось дурным тоном. А новообращенная молодежь расценивала такие жесты как проявление своего бунтарского начала, чем доставляла немало хлопот сотрудникам обоих Дозоров.

– И почему я должен убираться за завулоновскими выкормышами? – обращая труп в пепел, брезгливо вопрошал темную подворотню Городецкий. Это было еще хуже, чем присутствовать при самой трапезе. Ощущение собственного бессилия, помноженное на смутную иллюзию того, что он все-таки совершает сейчас нужное дело – работает мусорщиком. Перед тем как завершить заклятие, Антон снял слепок с блекнущей ауры жертвы.

2.

Конечная станция встретила Антона пустым перроном, тусклым освещением и мерным жужжанием эскалатора. Городецкий поймал себя на мысли, что возвращаться с работы домой вечером, хотя и довольно поздним, все-таки весьма непривычно. Дежурство оперативника Ночного Дозора заканчивается, когда небо над московскими высотками уже начинает розоветь с рассветом. Ночная нечисть расползается по норам. И патруль Дневного Дозора сменяет на улицах города своих извечных противников.

Закрытые киоски и гулкие шаги Антона в пустом переходе. Ночь вступает в свои права. Стайка бритых наголо пьяных подростков толпится у единственного открытого ларька. Звон пустых бутылок и громкий грязный мат.

– Мужик, бабла на пиво подкинь, – один из них бросился в сторону Городецкого.

Не останавливаясь, на ходу, Антон вывернул карманы брюк, затем куртки. Демонстрируя, что они пусты.

– А часы хоть у тебя есть? – с надеждой спросил бритоголовый.

Городецкий поднял руки. Рукава куртки сползи, обнажая запястья. Часов на них не было.

– И морда уже набита, – нехотя отстал разочарованный подросток. И вернулся к своим. Оглянулся на Городецкого, презрительно скривился. Присел на край плаща, расстеленного прямо на бетонном полу. Закурил и устроился удобнее, опираясь локтем о бедро пьяно храпящей рядом расхристанной девицы.

Сделав еще пару шагов, Антон остановился. Постоял, тяжело покачиваясь. Потом развернулся и пошел назад. Бритоголовые встретили возвращение ободранного, опухшего и в целом какого-то мутного мужика молчаливой враждебной настороженностью. Сутуло возвышаясь над сидящей у стены компанией, Городецкий тоже не спешил начинать разговор.

– Тебе чего? – наконец не выдержал окликнувший Антона малолетний вымогатель.

– Закурить не найдется? – спросил Городецкий.

– Нет, – глубоко затягиваясь и выпуская дым из ноздрей, ответил бритоголовый.

– Сука, – бесстрастно отреагировал Антон и сплюнул, попав парню на грязный разношенный кроссовок.

– Нарываешься, б**дь?!

И в ответ устало-равнодушное: – Нарываюсь.

За трое суток до описанных событий. Утро.

По регламенту Ночного дозора дежурство заканчивалось сверкой номеров регистрационных меток, считанных за ночь со встреченных Темных. Сверялись с базой по Иным Москвы и Московской области. Процедура эта была продолжительной и весьма утомительной. И не было в ней, по мнению оперативников, никакой необходимости. Ведь каждого дозорного на дежурстве вел свой наблюдатель. В обязанности которого, помимо всего прочего, входило фиксирование и тщательная проверка всех состоявшихся контактов. Поэтому сверку большинство дозорных считало отрыжкой бюрократического прошлого Бориса Игнатьевича. Припоминая тому многолетнюю работу начальником парткома в Самарканде. А Гесер разводил руками, ссылался на правила, установленные Инквизицией, и сверку не отменял.

Измотавшиеся за дежурство оперативники из всего ночного списка проверяли обычно две-три «темные» физиономии, оставляя остальных на откуп наблюдателям. А кто-то и вовсе, спеша домой, оставлял роспись за сверку в тяжелой учетной тетради, так и не удосужившись открыть картотеку. Впрочем, для очистки совести даже самые ленивые, прежде чем выйти через центральные дубовые двери «Горсвета», на глаз прикидывали вероятностную картину возможных последствий.

А Городецкому сегодня спешить было некуда. Гесер, неожиданно сорвавшись на Тибет, прихватил с собой Светлану и Ольгу. В горах был случайно потревожен какой-то замысловатый артефакт – осколок Древней цивилизации. Он требовал для своей деактивации мощи всех Великих, имеющихся в распоряжении Бориса Игнатьевича. Светлана собралась за пятнадцать минут. Как порядочная жена надавала уйму инструкций, наспех поцеловала Антона, открыла портал и исчезла. Спустя полчаса, не найдя в холодильнике обещанной запеканки, Городецкий попытался прозвониться жене на сотовый. Попытка не удалась. Похоже на Тибете мобильная связь не пользовалась должной популярностью. На Зов Светлана тоже не ответила. А через какое-то время, с Антоном связался сам Гесер с просьбой не мешать, не отвлекать их по пустякам и попытаться прожить хотя бы неделю самостоятельно.

– То есть в голоде и холоде, – усаживаясь за служебный компьютер с регистрационной базой, удрученно признал Городецкий.

Пальцы споро забегали по клавиатуре, вводя данные в стандартный формуляр.

Имя: Антон Городецкий.

Должность: боевой маг Третьего уровня.

Код доступа: enemy

Когда-то давно на предложение системного администратора Родиона Заваленко, которого в Дозоре звали просто «Родькой», придумать слово, что будет служить паролем, Городецкий, не задумываясь, сказал: – Враг.

А перед глазами встало мертвенно-бледное лицо, исчезающее за закрывающейся дверью.

– Занято уже, – флегматично ответил тогда Родька.

После запуска стартовой страницы на экране замелькали сверочные таблицы. Набивая, копируя, вставляя, удаляя, вспоминая, путаясь в алгоритмах и ругаясь вполголоса, Антон заносил информацию в компьютер. Постепенно работа близилась к завершению. Остался один объект: встреченная в центре светловолосая вампирша. Ее Городецкий сознательно оставил напоследок.

Закурив и выпустив в потолок пару затяжек, Антон, наконец, открыл раздел «Низшие Темные. Вампиры». Работать сразу расхотелось. Маг встал, затушил сигарету в горшочек кактуса, стоящего рядом с монитором, и отправился в коридор к кофейному аппарату. Две-три чашечки кофе, пара приветливых фраз от пробегающих мимо коллег, – что еще нужно для поднятия душевного тонуса?

«Черт, почему я до сих пор чувствую себя виноватым? – возвращаясь к компьютеру, зло думал Антон. – Я сделал то, что должен...»

На экране появилось остренькое, сужающееся книзу личико. Знакомые большие чистые глаза и длинные ухоженные светлые волосы. Похоже, Темная ими гордилась.

– Невинная пастушка, блин, на выгуле, – не сдержался Городецкий. Желая быстрее покончить с неприятным делом, он быстро забивал место встречи, час, имя, регистрационный номер, номер лицензии на убийство... номер лицензии... Бесстрастная машина выдала информацию, что эта лицензия была действительно выдана. Но выдана совсем другому вампиру.

Рука сама потянулась к телефону, стоящему на примыкающей к столу низенькой тумбочке. Номер сопроводительного отдела каждый оперативник знал наизусть. На вызов никто не ответил. Прослушав череду длинных гудков, Антон нажал на рычаг. Набрал еще раз. Гудки.

Еще несколько окурков частоколом выстроилось вокруг многострадального кактуса, прежде чем маг начал действовать дальше. По регистрационному номеру Темной он отследил все ее контакты за последние две недели. Список превысил сотню человек. Набил в фильтре «летальный исход». Получил результат: двое. Пожилой мужчина и студентка-второкурсница, приехавшая учиться в столицу из Воронежа. Двое за неделю! Причем, девушка тоже погибла сегодня ночью! И на обоих предъявлены лицензии. Городецкий задал новый поиск с теми же условиями, но уже за месяц. Девять. Девять трупов. На каждое убийство Ночным дозором было выдано разрешение. Только получили их девять разных Темных. А использовала одна вампирша. Использовала восемь чужих лицензий и одну свою. Антон вновь вывел на экран монитора ее фотографию. Все то же худенькое лицо, остренький носик, тонкая шея, хрупкие ключицы в неглубоком вырезе платья.

– И куда в тебя столько? – не выдержал Городецкий.

Телефон на тумбочке призывно загудел. Не отрываясь от монитора, Антон протянул руку и взял трубку.

– Здорово, Городецкий. Что хотел? – спросонья невнятно спросил Родька, а затем Антон услышал, как на том конце провода отчетливо со вкусом зевнули.

– Галина далеко? – потребовал Городецкий своего наблюдателя.

– В Обнинске, – ответил Родька и вновь раззевался, – все наблюдатели там. У них слет какой-то по обмену опытом с местными товарищами.

– А кто на замене? – уже зная ответ, спросил Городецкий.

– Мы: я и кофе, – не разочаровал его Родька.

– Ладно, мы, – обреченно вздохнул Антон, – файл посмотри. Я на Галину по внутренней почте отправил.

– Поймал, – сказал Родион и надолго замолчал. Городецкий терпеливо ждал, постукивая пальцами по столу.

– Ага, – минут через пять донеслось из трубки, – ага.

– Угу, – буркнул Антон, – что скажешь?

– Сейчас Галкины журналы посмотрю, – на том конце провода что-то упало, потом зашелестели страницы, все это сопровождалось невнятным бормотанием, опять что-то тяжело упало, до Городецкого долетело приглушенное проклятие, а потом Родька громко спросил: – Антон, ты еще здесь?

– Здесь и даже не сплю, – мрачно ответил Городецкий.

– Значит так, – Родька опять зашелестел страницами, – это началось почти три месяца назад. Я тут нашел копию отчета, который Галина отправила прямиком на Игнатьича. Семнадцать человек за двенадцать недель. На всех чужие лицензии. Ответа и указаний от шефа не поступало.

– Подобные случаи регистрировали? – спросил Антон.

– Смотрю, – отозвался Родион, – нет, на моем уровне доступа случаев с передачей лицензии другому вампиру не наблюдается. На Галкином, думаю, тоже. Иначе она бы докладные строчить не стала. Но я тут нашел пару архивчиков для избранных, начиная с третьего уровня. Может, там что есть. Сейчас перешлю.

Третий уровень. Все, что вы хотели узнать о вампирах, но боялись спросить. У Городецкого противно заныло внутри.

– Давай, – нехотя согласился он.

– Какая-то она заморенная, твоя вампирша, – сказал Родька. Видимо, открыл высланную Антоном фотографию. – И не скажешь, что столько народу сожрала. А они вообще поправляются?

– Кто? – не понял Городецкий.

– Вампиры. И оборотни. Ну, низшие Темные. Ты видел толстых вампиров?

– Не поправляются, у них метаболизм ускоренный, – Антон поделился полученными когда-то знаниями.

– Неплохо, – уважительно протянул Родька, – жрешь, жрешь, и ни фига тебе не будет.

Тема Родьку явно заинтересовала. Он готов был развивать ее и дальше, но Городецкий уже повесил трубку. На экране появилось сообщение о пришедшем электронном письме.

Два огромных архивных файла содержали несколько десятков текстовых документов, около полусотни сопроводительных иллюстраций и еще какие-то таблицы по сравнительным характеристикам московских и киевских вампиров. Почему киевских? Почему не минских? Или алматинских? Дурацкие вопросы рождались один за другим. Но даже на них ответы искать не хотелось. И вообще хотелось собственноручно зарыть эту проклятую девицу в сырую землю где-нибудь в подмосковном лесу и забыть обо всем на веки вечные. Чересчур болезненны для Антона оставались воспоминания о том, что, возможно, следовало сделать иначе.