Странные праздники...
Что-то меня знобит от этого веселья...

Дрожит свеча, вокруг темно,

А мы встречаем Рождество...

Агата Кристи

– Так вот какое оно – Рождество в Нарнии?

Король Эдмунд Справедливый задумчиво пригубил вино и искоса посмотрел на брата и сестер. Люси читала большую книгу в золотом переплете – наверняка опять Тамнус принес. Сьюзан полировала рог. Питер задумчиво смотрел в окно.

За окном парили снежинки. Такие белые, большие, совершенно не похожие на серый лондонский снег. И каждая снежинка имела свою форму, свой неповторимый узор.

Эдмунд никогда не мог предположить, что в мире существует столько вариантов непохожих узоров.

Узоры... Почему-то думать о них было выше его, эдмундовых, сил.

Наверное, точно так же переплетаются человеческие чувства, из которых соткана душа.

Поэтому в чувствах так легко запутаться.

Эдмунд залпом допил вино и грохнул бокалом об стол. Питер резко обернулся, Сьюзан вскинула голову.

– Эд, что случилось? – мягко спросила она.

– Ничего... – Эдмунд попытался улыбнуться. – Просто странное какое-то Рождество... Непривычное...

– ...в дрожь бросает, – закончил за него Питер.

Эдмунд поднял голову и встретил взгляд брата.

И увидел там тепло, надежду, радость...

Но ни тени понимания...

* * *

Эдмунд в одиночестве бродил по заснеженным аллеям Парка и поражался, каким разным может быть снег. Когда они впервые попали в Нарнию, эта страна была такой холодной... Непримиримо жестокой, в ней страшно было находиться.

А теперь мягкий пушистый снежок прикрывает теплую плодородную землю, деревья изгибаются под снежными шапками, и почти совсем не холодно.

И вокруг ощущение праздника.

У всех – кроме него.

– Интересно, я что, неправильный? – поинтересовался Эдмунд у пойманной на ладонь снежинки. – Почему я не могу просто стать таким как все?

Снежинка молчала. Ну конечно, даже в волшебной стране снег не говорит.

Как грустно.

Эдмунд усмехнулся и продолжил свой путь.

Он думал о снеге.

Он думал о Санте, которого он никогда не видел, но знал, что он существует.

Думал о Кэйр-Паравеле.

Думал о... Питере.

Нет. Вот о Питере лучше не думать. Просто заткнись, велел Эдмунд своему внутреннему голосу.

«Я могу не мечтать о Рождестве, но...» – он оборвал себя на середине мысли.

Король Нарнии Эдмунд Справедливый... Он грустно усмехнулся. Как глупо.

Как все глупо. И это их дурацкое Рождество.

* * *

Сьюзан отвела Питера в сторону и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Что случилось? – изумился Верховный король. – Почему ты так смотришь?

– Ты ничего не замечаешь, да?

– О чем ты?

– Обо всем. О нас. Об Эдмунде. О нашей памяти. Мы забываем наш мир, неужели ты не видишь?

– Я тебя не понимаю...

– Брось, Питер, ты все прекрасно понимаешь! Вспомни, как зовут нашу маму! Где сейчас наш отец!

Питер открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг осекся и совсем по-другому взглянул на сестру.

– Я... Не помню.

– Вот. И я тоже начала забывать! Нам надо что-то с этим делать, Питер. Мы не должны забыть, кто мы и откуда. Мы ведь не нарнийцы...

– И что с того? Сью, о чем ты говоришь? Мы же не собираемся возвращаться в свой мир. Нам и здесь хорошо. Мы нужны здесь!

– Питер, почему ты никогда меня не слушаешь??? – закричала Сьюзан, на глаза которой навернулись слезы. Она развернулась и в развороте смахнула с подоконника ворох снежинок.

Не потеряв своей формы, они разлетелись по полу. Тысячами узоров. Различных. И таких прекрасных.

– Прекрати, Сьюзан. Мы ничего не можем изменить, – Питер взял ее за локоть. – Успокойся, сестра. Скоро начнется Рождественский ужин. Мы должны быть там.

– А где Эдмунд? – раздался от двери голос Люси. – Эдмунд еще не пришел с прогулки?

– Кажется, нет... – Питер вздохнул. – Одна морока с ним, он до сих пор ведет себя как ребенок. Да... – помедлив, добавил он. – Как эгоистичный ребенок. Пойду, приведу его. Он должен привести себя в порядок к Ужину.

* * *

Эдмунд брел по парку, кутаясь в алый королевский плащ.

Смеркалось, становилось холодно. Однако возвращаться в замок на скучный Рождественский ужин не хотелось.

Такие ужины – они везде одинаковы, в любых мирах.

Церемонные, скучные, лицемерные. И ты сам должен быть церемонным и лицемерно-строгим. Как глупо.

Куда приятнее здесь. В Королевском Лесу, в котором так много неизведанных троп...

От грустных мыслей Эдмунда отвлек блеснувший впереди свет. Повинуясь внезапному порыву, он бросился туда, где видел огонек.

Вот снова, снова, все ближе мелькают огни, они в глубине леса, и оттуда доносится какой-то шум, песни, музыка...

Эдмунд выскочил на небольшую поляну, залитую лунным светом и огнями свечей, расположенных на стоящей в середине ели. И эта Рождественская Ель отличалась от той, что украшалась в Кэйр-Паравеле. Это была ель с большой буквы, величавое дерево, которое манило к себе, словно бы светилось изнутри, и все вокруг сияло.

На поляне водили хоровод дриады и фавны, сатиры и гномы. Эдмунд рассмеялся, глядя на них.

«Вот оно где! Вот где настоящее Рождество прячется! А что мы справляем во дворце – это жалкая пародия... Глупцы, мы не понимали, где надо искать...» – мысли прыгали в его голове подобно хороводу дриад.

– Ох-хо, да это же сам Король Эдмунд Справедливый! – раздалось откуда-то сбоку. Эдмунд развернулся и увидел Тамнуса, идущего из леса с охапкой пакетов. – Кого я вижу! Чем обязаны Вашему визиту, Король? Там же вроде намечается празднование во дворце. Королева Люси приглашала меня туда, но так уж заведено, что весь лесной народец отмечает Рождество здесь...

– Так я пришел к Вам за этим... – счастливо воскликнул Эдмунд. – Я пришел к Вам на Ваше Рождество. Если вы позволите провести эту ночь с Вами...

– Кто может противиться воле короля? – улыбнулся Тамнус.

– Только Верховный Король! – раздалось за их спинами. Около высокой сосны стоял Питер и недобро смотрел на брата. – Эдмунд, мы давно ждем тебя во дворце. Скоро должно начаться Празднование.

– Боже, Питер, оно уже началось! Оглянись вокруг! – Питер подбежал к брату и схватил его за запястья. – Неужели ты уйдешь отсюда? Неужели ты сможешь вернуться к этим чертовым церемониям, увидев ЭТО?

Словно в ответ на его слова Ель вспыхнула множеством ярких красок. Питер заворожено смотрел на летящие с небес снежинки, переливающиеся яркими цветами в свете огней Ели.

Он словно в первый раз видел эти снежинки, которых было так много и среди которых не было ни одной похожей.

Он словно в первый раз видел нарнийскую ночь.

А потом он повернул голову и словно в первый раз увидел своего брата Эдмунда.

* * *

Волшебный свет заливал поляну. Дриады изгибались в неземных танцах, фавны и сатиры водили хороводы, даже деревья поднимали корни и пританцовывали на месте.

А в тени под столетними дубами, с некоторой укоризной взиравшими на происходящую суету, стояли рядом два брата, два короля, два сына Адама.

Они целовались.

А с неба падали и падали снежинки.

Которых так много.

И среди которых нет ни одной одинаковой.

Как человеческие души.

* * *

А наблюдавшая за всем эти луна, остановившаяся аккурат над лесной поляной, смотрела на них и смеялась. И лучи ее были подозрительно похожи на огромную львиную гриву.