...Они появились со всех сторон сразу – словно спустились с небес, выйдя из врат Заката, Рассвета, Полночи и Полудня, до поры невидимые, скрытые бушевавшей всю ночь вьюгой. Если бы их заметили раньше, Альдо наверняка приказал бы сжечь предместья. И половина солдат, не меньше, разбежалась бы Чужой знает куда... Но сейчас поздно было предполагать – армии противника стояли под стенами. Армии. Почему-то Робер был уверен, что это и Савиньяки, и фок Варзов, и Дьегаррон... и кошки знают, кто еще. Возможно, никто из них не направил сюда свои силы целиком – но все вместе они отрезали столицу от пока еще верных Ракану войск.Нельзя сказать, что продвижение вражеских отрядов было совсем уж незаметным – но никто не ждал, что они так близко, и что их так много.

Чуть запыхавшийся Карваль молча поклонился, ожидая, пока Первый Маршал Талигойи сложит подзорную трубу в кожаный футляр.

– К вам герцог Придд. Он... – южанин не договорил, – Спрут, оставив своих «лиловых» у подножия воротной башни, уже поднялся на стену.

– Нам надо поговорить, герцог.

– Время еще есть, – добавил Придд, подойдя совсем близко, так, что его слышал только Робер. Изумленный Никола отошел в сторону, чуть не споткнувшись об оставленный стражей фонарь.

На первый взгляд Валентин был таким же холодным и невозмутимым, как всегда – но глаза блестели, отражая пламя непотушенных с ночи факелов, щеки раскраснелись от мороза и ходьбы, каштановые волосы растрепались на ветру... И от него пахло вином – слегка, но все же довольно отчетливо для того, чтобы понять – это не аромат урготских духов. Робер чуть было не отшатнулся, как Карваль.

Спрут явно хотел ему что-то сказать – вернее, много чего наговорить, и, вопреки своим же словам, Валентин спешил. Иноходца словно кто-то подтолкнул изнутри, – он все же перехватил инициативу:

– Если вы не против, поедем ко мне, на улицу Синей Шпаги – тут ближе. Никола, останешься здесь. Мы обойдемся эскортом герцога Придда.

Карваль снова безмолвно поклонился. И он, и другие южане прохладно, но без вражды относились к «лиловым».

Валентин быстро разлил по бокалам «Змеиную кровь» – бутылку достал из седельной сумки кто-то из его солдат, когда они подъехали к родовому особняку Первого Маршала Талигойи, и без долгих предисловий неожиданно спросил:

– Почему он говорит с вами, а не со мной? Я не арестовывал человека, который спас мне жизнь. Я не сделал ему ничего дурного, и я думал о нем... Он может так же читать мои мысли, как ваши – почему я его не слышу?

Ты не можешь. И я не смогу к тебе пробиться. Кровь... твоя кровь не дает. А времени мало. Меньше, чем ты думаешь.

Скажи ему, Иноходец.

Каждый раз это становилось для Робера неожиданностью. Сколько бы ни приходили чужие мысли и воспоминания – он снова и снова чувствовал, как его попеременно бросает то в жар, то в холод.

Его опять подвело собственное тело – как тогда, когда он расквасил физиономию барону Дейерсу. Рука сжалась на алатском хрустале. Боли почти не было – словно осколки льда приложили к пылающей ладони. Он и видел все искаженно – словно сквозь граненый хрусталь, и слова Придда доносились, будто из-за прозрачной преграды, делавшей звук тихим и вместе с тем гулким...

– Лэйе Ундэ! У вас снова кровь, Робер. Возьмите платок.

Кровь, кровь. Снова... Нет, не так, в первый раз он ничего не понимал. Теперь все было более чем ясно.

Окрашенные алым хрустальные брызги ударились о пол.

Он наконец произнес то, что требовал голос.

Валентин сперва покачнулся, как от удара. Тонкие, изящно вырезанные ноздри дрогнули, он криво усмехнулся – на мгновение, а потом вдруг подошел вплотную к Эпинэ.

– Ты здесь? Ты слышишь меня?

Его руки внезапно сомкнулись на запястьях Робера, который не мог ни оттолкнуть их, ни отстраниться. Серые глаза – как обжигающий лед. Как хрусталь, преломляющий свет – искрятся зеленым, фиолетовым... – и синим, поймав что-то в его глазах...

Губы – змеиная кровь, холодный сладкий яд, от которого не хочется отрываться – нет, не ему, тому, другому... Или все же ему?

– Я не только слышу, – тихо произнес Робер чужие слова, когда Валентин отстранился.

Голос не ушел далеко – Эпинэ словно чувствовал, как за левым плечом стоит Рокэ, насмешливо улыбаясь, и в какой-то момент почувствовал себя лишним.

Придд поклонился – низко, как актер в мистерии, приложив руку к сердцу.

– Простите, герцог. Такое больше не повторится. Можете вызвать меня, если мы останемся живы... потом.

Робер сердито мотнул головой:

– Хватит об этом.

– А теперь о том, зачем я пришел к вам на стену. Мои люди задержали в предместье виконта Лара. Собственно, для его же безопасности. Реджинальда видел мой человек, посланный в лагерь Лионеля Савиньяка, – наши переговоры шли, как сказали бы сьентифики, параллельно...

* * *

Он только что узнал, что вся его жизнь, прошлая и будущая – вовсе не такова, как он предполагал. Что легче начать ходить на голове, чем продолжать думать и жить по-прежнему.

Смелый юноша – верно, Иноходец?