– Ну надо же, Ксардас, ах ты ж гад, а я тебе...
Краткий скрип распахиваемой двери.
– Опа! Диего! Ты слышал?
– Что?
– Тут был Ксардас!
– Кто?
– Ну, некромант, Ксардас! Он... за Белиара. Представляешь?
– Там наши хотят выкидывать золото за борт.
– Чего-о-о?!
Топот ног.
– Э-эй, народ, вы охренели?! Положьте золото взад!
Смех.
– В чей?
– Блядь, без шуток! Вы знаете, сколько я его собирал?! Выкиньте лучше эти ящики!
– Там ядра от пушек, нельзя.
– Короче, не трогать золото! Бля, я с вами не могу. Че за народ пошел? Ну давайте я ща все брошу и буду искать балласт на корабле. А! У нас же есть паладин. Гирцон! Гирцо-он, вы где?!
– Чего такое?
– Где тут балласт?
– В трюме.
– Ну прекрасно! Вот его и кидайте. Все? Больше бессребренических настроений нет?!
– Э, че ты суетишься-то?
– Ли, твою!.. да. Суечусь, точно.
– Кто те на хвост-то наступил?
– Да ладно, что я, железный, что ли? Уж и сорваться нельзя.
– Ну иди выпей чего... или на косячок, прикури.
Зеленоватый дым над головами.
Подходит Диего.
– Успокоился?
– Да.
– Пошли, выпьем.
– Ли, ты будешь?
– Неа.
Шаги, дверь каюты.
– Пиво, джин? Диего?
– Джин.
Бульканье.
– И я. Ну, за все хорошее.
Глухое звяканье.
– Так что там с Ксардасом?
– Когда я убил Зве... дракона... там появился Ксардас. Он что-то сделал... с его душой, что ли, и исчез. А сейчас Ксардас появился в моей каюте. И сказал, что он... вроде как за Белиара, а меня, получается... ну вроде как...
– Использовал.
– Да. Вот сука.
– «И Человек убил Зверя»...
Давящийся кашель.
– То есть ты всё слышал?
– Не всё. Ты – Избранный Инноса.
– Вроде того, да. Только ты не это, не труби.
– Да уж не буду. Надо же... получается, я тех ублюдков от самого Избранного отгонял... Вот уж не знал, не гадал...
– Э?
– Не помнишь?
– Ты про, а-а, это когда меня только-только за Барьер бросили?! А-а! Ну да!
Смешок. Молчание. Бульканье, запах спиртного.
– Слушай... а что ты хотел-то?
– Когда?
– Ну ты ко мне пришел...
– Так золото выкидывали!
– А, ну да.
Молчание.
– Избранный Инноса...
– Диего, тебя заело?
Вздох.
– Может, хватит?
– Да только начали ж!
– Да не о бухле я, черт.
– А че «хватит»?
– Слушай, тебе что, похрену совсем?
– Я тебя чего-то не...
Диего резко встает.
– Всё, понял. Не дурак. Забыли, проехали. Действительно, мелочь какая... ну я пошел.
– Ты что?
– Сволочь ты, Избранный...
Хлопанье дверью.
Молчание в каюте. Потом стук пальцев по столу.
Потом скрип двери.
– Ли. Иди сюда, только не ори. Диего куда пошел, ты видел?
– Туда, к корме. А че это он? Чего-то не поделили?
– Ну, да. Вроде как. Балласт выкинули?
– А то.
Под кормой ветер треплет фалини.
– Диего...
– Уйди к черту.
– Ну... ну дурак я, наверное.
Молчание.
– Ты зря, Диего, честное слово, я же не...
Молчание.
– Ну, как знаешь.
Полночь. Соленый привкус ветра.
Тихий стук в капитанскую каюту. Дверь моментально открывается.
Потом закрывается, пропуская Диего.
Молчание.
– На, выпей. Пива паладинского... сыр вот, закусить.
– Сколько дней еще плыть?
– Ой, я не знаю.
Снова молчание.
– Диего...
– Да что «Диего». Думаешь, так лучше, да?
– Ну а как? Давай, позовем всех, всем расскажем... на рожи их полюбуемся.
Невеселый смешок.
– Да уж... Эх. Ну ладно, пойду.
– Дверь-то закрыта.
– Ну открой.
– Хм. Где-то я это уже слышал.
– Твою мать, ты издеваешься надо мной?!
Скрежещущий свист выхваченного из ножен меча.
– Э, ты что?! Э! Диего!
Грохот стульев.
– Вообще-то я безоружен!
– Ну и прекрасно!
– Убери меч, бешеный!
Тяжелое дыхание. Бряцанье меча, брошенного на пол.
– Фу, напугал. Эк тебя, друг...
– Так ты скажешь мне?
– Снова-здорово. А чего ты хочешь?
– Честного ответа. И я его хочу уже третий день, блядь!
– Тс-с! Спокойно.
– Спокойно?! Ты три дня ходишь, как будто все в порядке, бухаешь, жрешь, шуточки, «привет, Диего», «налить тебе джина?», «поговори с Ли, он знает», «пока, Диего». У тебя что, память отшибло?!
– А че ты хочешь, чтобы я делал-то? Станцевал на столе?
– Бля... я думал... что все-таки тебя хоть как-то зацепит. А с тебя как с луркера вода! Да действительно, чего там! Ну, Диего, ну переживет Диего, не сдохнет, чего морочиться. Знал бы, прирезал бы тебя, гниду, еще за Барьером.
– Всё сказал?
– Нет, не всё. Очень много умолчал. В основном, нецензурного.
– Ну а теперь я тебе скажу. Можно?
– Ха. Валяй.
– Ты сам-то как себя ведешь, не так же? «Золото выбрасывают!», «пошли выпьем», «иди к черту». Замечательно. И я вот уже думаю, не приснилось ли мне, как кто-то мне слова всякие говорил и грозился прыгать с борта. То ли по обкурке, то ли что. Наверное, по обкурке. Или даже с умыслом каким, откуда я знаю.
Молчание.
– Нда...
– Угу.
– Без умысла я.
– Да верю.
Рывок, объятия.
– Честно, без умысла, чем хочешь, клянусь, собой, Инносом, Белиаром...
– Ну, Диего, верю, что ты.
– И не думай только, что ты мне вместо бабы нужен, нет, друг, брат, поверь...
– Да все, понял я, понял... ребра мне не поломай только. Всё. Тихо. На меня посмотри. Слушай: не опрадывайся. Не надо.
– Хорошо, не буду.
Поцелуй.
– А это тебе должок возвращаю.
– Ох, ё... ты...
– Не только же ты. Ну, все? Успокоилась душа?
– Фу-уух... ну ты, тебе я скажу...
– Не надо. У нас тут еще джина ящик недопит. Будем?
– Говно вопрос.
– Ну вот, это я слышу Диего. А то развел тут...
– Полегче.
– Ладно, извиняй.
Джин течет в стаканы.
– Ты это... ты про дракона мне расскажи. Как ты его завалил-то?
– А, ну это... короче, поднимаюсь я на эту верхотуру – сидит такая раскоряка, огромная, из костей. Я к нему. Ну у меня Глаз, он мне, значит, речь толкает, какой он крутой, круче только яйца... ну это мы слышали уже пять раз, с вариациями. Потом он ка-ак огнем шарахнет! Я до лестницы долетел, но упал нормально, встал, значит...
Глубокая ночь.
Море забыло отражать звезды.
Ветер слизывает лунную дорожку.
До Миртаны остается еще несколько дней пути.
