В Аду ты дышишь пеплом. Пепел здесь повсюду. Его жирные и маслянисто-черные хлопья приносит с собой ветер с клубами бурой серной пыли. Ветер такой обжигающий, что своими прикосновениями он слизывает плоть с костей.

В Аду работа не останавливается.

Иногда Джон мечтает хотя бы о пяти минутах тишины. Крики терзаемых грешников, несмолкающий оглушающий шепот Наречия Ада, смех демонов...

Кто-то здесь горит в пламени. Кому-то льют в глотку расплавленное олово, а в глаза кипящее масло. Тысячи лезвий, тысячи игл терзают распятые вниз головой тела.

Вечность.

На самом деле вечность в Аду тоже имеет обыкновение проходить быстро. Рано или поздно человечество погибнет, Три Лорда устроят между собой грызню, начнется неизбежная война за право бросить вызов Богу и...

Но пока здесь мирно, и Джон Винчестер смотрит на то, как ближайшего к нему грешника демоны-солдаты насаживают на ржавый и толстый штырь. Они загоняют ему один конец прямо в рот, и одним сильным рывком штырь протыкает мужчину насквозь. Так же легко, как игла прокалывает бабочку. Грешник воет, хрипит, дергается. Кровь льется алыми и багровыми струями, стекает с обоих концов штыря.

Джон не знает, за что расплачивается этот мужчина.

Ему все равно.

Хотя в глубине души он думает о том, что отдал бы все, чтобы оказаться на его месте.

Нет. Он не отчаялся. Отчаянье – это другое. Когда нет никакой надежды.

А Джон просто устал.

Когда ты заключаешь сделку с демоном, ты передаешь ему свою душу . Он становится твоим единоличным хозяином после смерти. Тебя не подводят к тронам Трех Лордов, чтобы Они определили твое наказание. Только твой хозяин имеет право распоряжаться тобой...

И Желтоглазый им распоряжался.

О нет, у него было, конечно же, слишком длинное демоническое имя, которое Джон просто не запомнил. Но даже если бы Винчестер и запомнил его, то все равно демон остался бы для него просто Желтоглазым.

Имени он на взгляд Джона Винчестера не заслужил.

Конечно, Джо понимал, что это мелочная и дешевая месть. Но на большее он сейчас был не способен.

Воспоминания о первых днях/месяцах/годах, которые он провел здесь, потускнели в его памяти. Обычно так выцветают сны через несколько часов после пробуждения. Иногда Джону казалось, что все это – один слишком затянувшийся кошмар, от которого он никак не может пробудиться. Что, возможно, все это – сделка с Желтоглазым, его смерть, Ад, в котором он очутился сразу же после нее – всего лишь видения, вызванные притоком допамина в поврежденный мозг.

Но реальность бывает страшнее многих выдумок. Некоторые вещи люди при всем своем желании не могли просто вообразить. Реальность же для Джона теперь состояла из запаха серы и горелой плоти, криков, крови, заливающей его глаза. Его реальностью были эти бесплодные выжженные равнины, черное мертвое небо без звезд, несмолкающий шепот Наречия, ветер, от которого горела кожа...

Первое время Желтоглазый развлекался как мог. Не было вида смерти, которой он не испробовал бы на Джоне. Не было вида насилия, которое бы не испытал Джон от его рук. Желтоглазый был изобретательной тварью, но даже демонов настигают творческие кризисы.

К тому же все раны Винчестера на следующий день (разумеется, понятия дня и ночи в Аду были условными) заживали. Хотя он сам помнил смутно, что так было не всегда. Но, наверное, Желтоглазому, как и всякому эстету, просто было неприятно смотреть на изуродованного, но все еще почему-то живого Джона... Хотя нет. Скорее всего, ему это просто скоро наскучило.

Желтоглазый был демоном настроения.

– ... На самом деле, все это всего лишь подготовка, Джон. Долгая прелюдия. Ну, ты понимаешь меня, да? – иногда Желтоглазый был той еще говорливой скотиной. – Ты обо всем этом будешь вспоминать с ностальгией, когда... Нет, ну, это не для красного словца я тебе это говорю, Джон. Ты ведь мне веришь?

Джон ему верил. И кусал свое собственное запястье, чтобы не дать вырваться крику.

– Всё начнется по-настоящему лишь тогда, когда Врата откроются. Ну, или чуть раньше. Когда твой мальчик... то есть наш мальчик окажется здесь. А он ведь окажется по любому, правда, Джон? – демон впился в его шею своими клыками, но Джон уже не чувствовал какой-либо боли вообще. Только горячие ручейки крови, бегущей щекотно по его коже. – Или ты думал, что смерть его от меня убережет? Ты такой наивный дурак, Винчестер. И, похоже, прогуливал уроки арифметики в школе, если к тому моменту, как выследил меня, не смог сложить два плюс два. Джон, друг мой, смерть для Сэмми, – он растягивал имя его младшего сына, словно какую-то похабную жвачку, – не спасение... Она только начало для него. Но ты тогда этого не знал, м? А я слышал каждое слово из твоей прощальной речи. Я чуть не расплакался. Браво. Дин – послушный мальчик, и он очень любит своего папочку. И он тоже ничего не знает. И поэтому сделает все, как нам надо.

Демон довольно рассмеялся, вспарывая ногтями его бока, удерживая Джона в сознании, не давая ему соскользнуть в спасительное беспамятство.

Ну да... Он и половины всего тогда не знал.

А теперь уже поздно.

... Семя демона как кислота разъедала все ткани внутри него, и Джон слеп от боли. Он больше не мог контролировать себя, но и кричать тоже больше не мог. Ничего, кроме хрипов не вырывалось изо рта.

В его меркнущее сознание прорывался откуда-то извне голос Желтоглазого:

– У Сэмми два пути. Или занять твое место, или стать по правую руку от меня. В любом случае, ты будешь им гордиться.

– Ты не знаешь моего сына...

– Конечно-конечно, – согласился с ним демон, отрывая ему пальцы так легко, словно это были лепестки ромашки.

... Но это было раньше. А сейчас Желтоглазый был слишком занят подбором игроков по ту сторону. Этакий вариант «Уцелевшего» в планетарном масштабе. Только на кону не миллионы никому не нужных в Аду зеленых бумажек, а целый мир.

Джон же был теперь предоставлен себе и своим воспоминаниям.

А они все тускнели и выцветали. Как фото, которые оставили на солнце. Джон забыл многое. Очень многое. Если бы не постоянные издевательские напоминания Желтоглазого о Дине и Сэме и о Мэри, к которой эта сволочь питала самые нежные чувства и все сокрушалась по поводу, что она не смогла составить им с Джоном компанию здесь, он бы забыл и о них.

... Джон как всегда сидел почти у самой границы домена Желтоглазого и когда снова поднял голову, отвлекаясь от разглядывания песка, то увидел двух незнакомцев, пересекавших границу. Они взялись словно бы ниоткуда, но Джон знал, что, скорее всего, они просто скакнули из другого домена. В Аду демоны и их подручные пользовались магией налево и направо, ни в чем себе не отказывая.

Первый – щеголеватого вида, с волосами, зачесанными назад, в темном костюме. Второй выглядел намного хуже, и именно поэтому Джон понял, что он, возможно, не демон. А такой как он – продавший душу и оказавшийся в услужении у одной из этих тварей. Его костюм был сер от пыли. Растрепанные темные волосы. Слишком бледная с пепельным оттенком кожа. Осунувшееся лицо с запавшими темными глазами.

Демон-щеголь тащил его за собой, держа за край галстука, словно щенка. Джон увидел, что у черноволосого рассечены запястья и кровь с них – густая и маслянисто-алая, стекает на песок. Ее капли расползались по нему кровавыми поцелуйчиками.

Мигнуло.

Желтоглазый, перенесшийся от недалеких к границе домена Врат, видимо, почувствовал нахождение чужаков в своей земле. По его виду Джон сразу определил, что демон явно гостям не рад.

– Бальтазар, какого...

Щеголеватый демон вместо ответа неожиданно пихнул своего спутника прямо к ногам Желтоглазого. Тот не удержал равновесия и растянулся на красном песке перед ним. Он попытался подняться, но Бальтазар, чуть улыбнувшись, ударил его в поясницу, прижав ногой к земле. Джон слышал, как черноволосый скрипнул зубами от боли. И всё.

– Полукровка, что ты себе позволяешь в моем домене?

Черноволосый чуть повернул голову и произнес, обращаясь к Бальтазару:

– Ты лучше послушай, что говорит этот желтоглазый взрослый дядя-демон, приятель.

Бальтазар усилил свой нажим, впечатывая каблук в поясницу черноволосого. Лицо мужчины исказила боль. Он закусил губу, но до Джона все равно донесся его низкий стон.

– Лорд с уважением прислал к тебе вот эту посылку. И не заговаривай о доменах. Ты сам знаешь, чей это, – и Бальтазар развел руками, – домен. И да, ты сейчас безусловно очень важен для нашего Лорда, но все может резко измениться, когда он узнает о том, что ты пренебрегаешь его дарами.

– Я брезгую? – Желтоглазый склонил голову набок, иронично глядя на Бальтазара. – Это... – демон с помощью силы поставил перед собой черноволосого – тот скривился, как от боли, и Джон увидел пузырящуюся в уголках рта кровь, – дар? Знаешь, что я вижу перед собой, полукровка? Блядь, которую наш Лорд подкладывает под каждого.

– Так уж и под каждого, – Бальтазар перестал разглядывать свои ногти, подошел к коленопреклоненному мужчине и, дернув его за волосы, заставил поднять голову. – Это не просто блядь. Это – Константин, – в голосе Бальтазара прорезалась издевка. – Джон Константин. И лучше ведь такие дары, чем никакие?

Вид Желтоглазого словно бы говорил – и что с того?

Неожиданно губы Константина исказила злая усмешка, и он сказал, обращаясь к Желтоглазому:

– Ты к нему помягче. Ты же понимаешь, это – его пятнадцать минут славы. А ущербным полукровкам они редко выпадают.

Бальтазар ударил его по лицу наотмашь, и Константин снова растянулся на песке. Он закашлялся, выплюнув вместе с кровью несколько зубов.

– Если это мой дар, то какого хуя ты его калечишь?

– Да ладно тебе. У него другие вырастут, – меланхолично заметил Бальтазар.

– И слава богу, – прохрипел Константин, утирая кровь рукавом, – у вас тут дантисты херовые....

– Что мне с ним делать? – спросил Желтоглазый, и Джон Винчестер понял, что демон издевается над Бальтазаром, но тот этого не понимает.

– Ты решил испытать мое терпение? – А нет, понимает. – Или ты каждый день пачками ебешь великих магов? Или у тебя, – Бальтазар впервые за все время посмотрел в сторону Джона, – вкус на другое?

Теперь его заметил и Константин. Во взгляде, который он на него бросил, мелькнуло сочувствие.

– А ты что будешь стоять и...

– ...и смотреть, да, – уголки рта Бальтазара презрительно скривились. – Я должен донести все до Лорда.

По его виду нельзя было сказать, что сам Бальтазар пребывает от этого в восторге.

– На самом деле, – неожиданно доверительным тоном сообщил Желтоглазому Константин, – он брешет. Он от всего этого получает невъебенное удовольствие. Потому что Бальт у нас вуайерист и извращенец...

В этот раз его ударил совсем не Бальтазар. Джон слышал треск сломанной челюсти Константина.

– Шоу начинается, – прокомментировал Бальтазар.

... Джон слишком хорошо познал на своей шкуре все радости внимания Желтоглазого к своей персоне, чтобы прийти к выводу, что сейчас тот делал то, что делал, без особого желания.

Он вколачивался в тело Константина так, что были слышны звучные шлепки плоти о плоть. Колени Константина разъезжались на песке от силы толчков демона, и было видно, как под рваной рубашкой часто-часто ходит грудь в судорожном дыхании. Веки его были крепко зажмурены, словно он пытался отгородиться от происходящего. Может быть, у него это даже получалось.

Желтоглазый резко двинул заведенные за спину запястья Константина, и глаза того неожиданно широко раскрылись. Наверное, демон сломал ему запястье.

В том, что происходило сейчас, не было ничего от секса. Это было какое-то до отвращения механическое действо, словно Желтоглазый сделался чудовищным автоматом. И Джон отвернулся, потому что не мог больше этого выносить.

Когда демон закончил, он отпихнул от себя едва дышавшего Константина и спросил, обращаясь к Бальтазару:

– Доволен?

– Знаешь, я ждал чего-то более... – тот сделал неопределенный жест рукой, – изобретательного, что ли.

Константин хрипло рассмеялся. Изо рта его текла кровь. Но еще больше крови текло по его ногам.

– Я говорил, что он извращенец... – из-за сломанной челюсти разобрать то, что он говорил, было трудно, но Джон понял. Неожиданно их взгляды вновь пересеклись. Глаза Константина были черными от боли, но Джону он вдруг слабо улыбнулся.

Он знает, что я – нормальный... Что я всего лишь притворяюсь.

Желтоглазый неожиданно усмехнулся. Он схватил Константина за шиворот и подтащил его к Джону. За телом мага тянулся след из кровяных полосок.

– Эй, Джон, я понимаю, что в последнее время не баловал тебя своим вниманием. Но теперь у меня для тебя подарок. Наслаждайся. Винчестер, неужели я снова буду все за тебя сам делать? Ну ладно...

Джон снова почувствовал, как в его разум вторгается что-то... извне.

Нет, твою мать... твою...

Да, Джон, приятель. Как в старые добрые времена...

Конечно, Желтоглазому не надо было больше в него вселяться. В Аду можно было просто дергать за веревочки.

Похоже, Константин все понял.

– Приятель, я, конечно, не могу ставить здесь свои условия, но не надо... Я и так неделю не смогу ходить...

Он говорил это со смешливыми нотками, но Джон, оттесненный демоном в самый дальний угол своего сознания, слышал в нем нотки зарождающейся паники.

– Ну, Джонни, – протянул Бальтазар, – не капризничай. Будь пай-мальчиком, и, возможно, я дам тебе курнуть. После.

Джон сопротивлялся этому из всех сил, но это было бесполезно. Ведь, в конце концов, демон в его голове был мастером по дерганью за веревочки.

Константин зашипел от боли, когда пальцы Джона сжали его сломанное запястье, не давая ему отстраниться. Его рот был горячим и солоноватым. Разбитые губы – слишком мягкими и кровили при малейшем нажиме. Кровь Константина текла Джону в рот, и Желтоглазый принуждал того глотать ее.

«Умница, Джон, – ворковал демон в его голове, – ты всегда был не прочь заложить за воротник, да?»

... А потом руки Джона толкнули голову Константина вниз.

Это было быстро. Голос демона в его голове не смолкал, подбадривая его все время едкими замечаниями. Волосы Константина под его пальцами были свалявшимися и влажными от пота и крови. Он давился, борясь с удушьем, когда Желтоглазый заставлял Джона трахать его в рот.

Его оргазм был сильны и острым, но не нес никакого удовольствия. Только облегчение – слава богу, что все это кончилось.

Ну, Джон, разве это настолько противно?

Демон с очередным смешком покинул его голову. Джон, закрыв глаза, заставил себя застегнуть ширинку. Вторжение в его разум было во сто крат хуже всякого прочего насилия.

Он слышал, как рядом блевал Константин.

– Ты доволен?

– Слушай, а позови вон тех еще демонов-солдатов, – небрежно бросил в ответ Желтоглазому Бальтазар.

... Для Джона Винчестра все только что закончилось. Для Джона Константина – все только начиналось...

Джон изо всех сил старался игнорировать происходящее. Он закрыл глаза. Заткнул уши. Считал про себя: раз Миссисипи, два Миссисипи...

Бальтазар наблюдал за всем происходящим со скукой.

На восемьсот Миссисипи Желтоглазый их покинул.

На тысяча сто Миссисипи все прекратилось...

Бальтазар все это время видимо считал, что Джон Винчестер – неотъемлемый элемент местного декора.

– Ну как, Константин? Как твое самочувствие?

– Ты... больной на всю голову ублюдок... – прохрипел тот. Ад никому не давал умереть до самого конца. Константин тоже не стал исключением.

Его тело больше походило на мешанину из обрывков одежды, разорванной плоти и крови. Кровь вокруг него на песке была повсюду. И ее было столько, что песок уже даже не впитывал ее до конца.

До этого момента Джон Винчестер даже и не подозревал, сколько крови может вытечь из живого человека.

– Брось, ты же знаешь, что это не моя идея.

– На... хуй... отвали...

Константин захрипел. Его тело конвульсивно содрогнулось, и изо рта толчком вырвался очередной фонтанчик крови. Его глаза закатились. Тело напряглось и обмякло.

Через минуту Джон Константин снова открыл глаза.

– Ты так забавно каждый раз умираешь! – полукровка подошел к нему. Присел на корточки рядом. Его ладонь неожиданно накрыла разбитые губы Константина, и демон прижался к ней губами. Константин дернулся, безуспешно пытаясь оттолкнуть Бальтазара. Тот со смешком убрал руку и почти ласково пригладил торчащие во все стороны кровавыми клочками волосы Джона. Затем бросил рядом с ним смятую пачку сигарет и зажигалку.

– Умница, Джонни. Ты это заслужил. Я навещу тебя завтра.

– Ты... ты, сука... твою мать... ты меня не можешь так тут оставить! – заорал Константин, но Бальтазар уже переместился. Из глаз Константина впервые за это время потекли слезы. – Твою мать!..

Джон подошел к нему. Глаза Константина были закрыты. Он тяжело дышал. На глазах Джона раны медленно затягивались.

– Закурить бы... черт... – пробормотал Константин.

Джон вытащил сигарету из пачки. Осторожно всунул ее в уголок приоткрытого рта Константина.

– Держи...

Глаза того открылись. На этот раз в них было изумление.

– Так... ты – нормальный. Я знал... Я...– он закашлялся, и сигарета выпала, смываемая кровью.

Джон достал другую. Зажег. Осторожно всунул ему в ее рот.

– Извини, – сказал он, – я не хотел этого делать.

– Я знаю, – Константин затянулся, – твою мать, это лучшее, что со мной случилось за последние лет сто. Я про сигарету, приятель, а не про групповое изнасилование толпой демонов.

Джон горько улыбнулся.

– Да я понял.

Губы Константина исказила усмешка.

– Мне кажется, что сейчас нам придется немного полетать, дружище... – хрипло прошептал он.

Джон не успел спросить, о чем это он. Пальцы мага неожиданно крепко уцепили его за запястье, и перед глазами разлилась ослепительная белизна, в которую они с Константином вместе и провалились.

И когда эта болезненная белизна рассеялась, то Джон наконец смог разглядеть, что они с Константином находятся в старомодно обставленной гостиной.

Какого...

Он в шоке огляделся по сторонам. Джон Винчестер был готов к чему угодно, но не к тому, где он в итоге оказался.

– Добро пожаловать в мою жизнь, приятель.

Хрипловатый голос Константина заставил его обернуться.

– Где мы, черти тебя дери?

Тот досадливо поморщился.

– Не надо про это, ага? У меня о чертях остались не самые радужные воспоминания. Поверь, приятель, по сравнению с ними сегодняшняя толпа демонов-солдат кажется очень даже нежными и заботливыми любовниками.

– Извини...

– Я понимаю, что это всего лишь оборот речи... Но только для меня это, увы, вовсе не оборот.

Джон кивнул.

– Так где мы?

– Мы? А ты про это, – Константин криво ухмыльнулся. Кровь с его рук капала густыми темными каплями на дорогой кремовый ковер. – Так это всего лишь мой домен. Квартира – это магия. То есть, я хочу сказать, создана при помощи магии. Это иллюзия, майя. Но жить тут можно. Хотя и недолго. Долго нам с тобой тут прятаться просто не дадут.

Джона озарила внезапная догадка.

– Так ты тоже полукровка, так?

Константин горько усмехнулся.

– Если бы так. Слишком долгая история.

– Я здесь на целую вечность, так что мне хватит времени на то, чтобы ее выслушать, – сказал ему Джон.

В ответ Константин как-то странно посмотрел на него.

– Ладно, – сказал он, – хорошо. Только давай я для начала хотя бы вымоюсь, ага? Когда на тебе засохшая конча с десятка демонов, это не так приятно, как кажется на первый взгляд.

Против этого Джон естественно ничего сказать не мог.

... Конечно же, ему пришлось помочь Константину разобраться с остатками его одежды – пальцы того по-прежнему не слушались.

– Резал слишком глубоко, – лаконично пояснил он Джону.

– Так выходит, ты еще и самоубийца и поэтому оказался в Аду? – сделал очередное предположение Джон.

– Ах, вот было бы все так просто, – ответил Константин.

Выглядел он очень неважно – выцветшая бледная кожа обтягивала решетку выступающих ребер, а тазовые кости торчали так, что казалось – еще чуть-чуть и вообще ее прорвут насквозь.

– Я думал, что ты регенерируешь, как и все здесь, – пробормотал Джон. Его взгляд привлекли уж слишком глубокие рубцы на его животе и боках, которые явно были оставлены на теле Константина не сегодня.

Константин глянул на него через худое плечо, забираясь в наполненную чуть ли не до самых краев горячей водой ванну.

– Ну, вообще-то да...

– Тогда...

– А это, – небрежно перебил его маг. Он на минуту зажмурился с самым блаженным видом, когда вода приняла его худое тело, и после небольшой паузы ответил: – Это никогда не заживает. Это метки Лу. Он не хочет, чтобы я забывал о том, кому принадлежу в первую очередь.

– Лу? – осторожно переспросил Джон, прекрасно понимая, что лезет не в свое дело.

Константин мог бы не отвечать, и он уже был готов к этому, готов к тому, что он переведет разговор, как делал уже несколько раз за сегодня. Но маг неожиданно пояснил:

– Ну да, Лу... – его глаза приоткрылись, Константин посмотрел на него и прибавил: – Люцифер.

«Этого просто не может быть, – подумал Джон, не отрываясь глядя в темные глаза Константина, чувствуя, как внутри него все холодеет. – Этого просто не может...»

Память тут же услужливо показала ему все эти казавшиеся свежими и воспаленными царапины и ссадины, рубцы, уродливое созвездие синяков на бедрах Константина. Он подумал и о тех, других повреждениях, которые были невидны...

И ему стало тошно.

Наверняка, маг понял, о чем он подумал. Он хмыкнул и сказал:

– О нет, нет, приятель. Поверь мне, Лу очень нравится заставлять чувствовать меня девственником снова и снова.

Говорил Константин достаточно спокойно, но Джон видел, как дрожали при этом его плечи. Все же, несмотря на все те усилия, которые прилагал маг, чтобы показать Джону, что ему все равно, что с ним происходит, давалось это ему с большим трудом.

Воду пришлось менять несколько раз, но в итоге она все равно осталась розоватой от крови Константина – разрезанные запястья тоже не регенерировали.

– Это тоже его метка? – спросил Джон.

– Это? – Константин посмотрел на свои руки и ухмыльнулся. – О, нет... Скорее это просто личное напоминание мне о том, что гордыня – страшный грех.

Это естественно ничего не пояснило.

– Давай я их тебе перевяжу.

– А смысл? Кровь это все равно не остановит.

Однако, несмотря на свои слова, Константин все равно позволил ему перевязать свои запястья и предплечья. Бинт – и это совсем не удивило Джона – был в шкафчике над раковиной.

На белой ткани все равно стали проступать красные бисерины крови, и Джон подумал, что прежде чем бинты полностью ею пропитаются, пройдет не один час.

Если, конечно же, время в этой иллюзорной реальности существовало.

– У меня есть пиво. Будешь? – спросил Константин, когда они перешли из ванной комнаты в большую, выглядевшую достаточно запущенной кухню.

– Звучит неплохо, так что я не откажусь.

Да, конечно, все это было иллюзией. Майей – так назвал ее Константин, но кафель стен тут был холодным, вода из-под крана – горячей... Здесь были запахи и краски, и все было слишком реальным для того, что бы все-таки быть иллюзией.

К тому же он целую вечность не пил пива.

Квартира Константина занимала почти весь этаж. Джон подумал, что для столь большой площади она выглядела слишком пустынной. Здесь было неуютно, и почему-то он подумал, что Константин в жизни явно не был домоседом, и ему, собственно, было на свое обиталище плевать.

Из-за опущенных жалюзи внутрь просачивался неяркий дневной свет, но Джон ни за какие деньги не согласился бы их отодвинуть, чтобы посмотреть, что там за окном. Вполне возможно, что он увидел бы выжженные равнины Ада... Или нечто еще худшее.

Пустоту.

Сидевший за большим кухонным столом Константин с удивлением сжимал и разжимал свои пальцы.

– Ну ни хуя же себе, – он покачал головой, в очередной раз сжав и разжав кулак. Затем рассмеялся хрипло и прибавил: – Просто заебись, приятель! Мои руки снова меня слушаются.

– Так тебе лучше? – Джон, закончивший обход кухонного периметра, подошел к нему и сел за стол.

– Не поверишь, но да, – Константин кривовато ему улыбнулся. Он взял зажигалку. Затем привычным движением выбил из пачки сигарету. С удовольствием прикурил. И снова зажмурился, когда облачко дыма вырвалось из его рта.

Очевидно, все это время он просто не мог сам себе перевязать руки, – подумал Джон, – еще один вид наказания для него в Аду.

А еще подумал о том, что сказал Бальтазар Константину.

Ну, Джонни, не капризничай. Будь пай-мальчиком и возможно я дам тебе курнуть. После.

Наверняка подобное между Константином и полукровкой происходило не раз и не два. И он, может, не просто бросал сигареты Константину. Может, он еще и иногда действительно давал ему прикурить.

Как же он себя, черт возьми, после такого чувствовал? Никотиновая зависимость – через нее не так легко перешагнуть.

Я тебе скажу, как твой новоприобретенный друг себя чувствовал, Джон. Блядью он себя чувствовал. Которую за дозу снимают, а он ничего не может с собой поделать. Что-то ведь тебе подсказывает, что ему это не по барабану, да? Что он там сказал о гордыне? Мне кажется, что он сюда из-за нее сюда и угодил. И вот теперь Люцифер ломает его и ломает, день за днем. Если в Аду вообще есть дни.

Не похоже, что его это быстро сломило, хотя у Джона Константина внутренний предел прочности уже был если не на полном исходе, то очень опасно истончился.

В Аду как в жизни, Джон. Каждый раз, когда ты думаешь, что хуже, чем тебе, быть не могло и не может, появляется человек, который своим примером это опровергает.

Из старого пузатого холодильника цвета слоновой кости Константин вытащил четыре бутылки пива и выставил их перед ним на столе.

Бутылка в его ладонях была восхитительно холодной. Константин открыл свою, и они с Джоном чокнулись.

Может, это была очень мастерская иллюзия, но пиво было крепким и горьковатым.

– Так как ты здесь оказался? – спросил у него Константин после недолгого молчания.

– Я заключил сделку с демоном. Моя душа и кое-что еще в обмен на жизнь моего сына.

Константин удовлетворенно кивнул. Словно он ожидал услышать это от Джона. Это или что-то подобное.

– Ты мало похож на традиционных обитателей этих мест. Но знаешь... – Константин наклонился к нему, глядя Джону прямо в глаза. – Мне кажется, что между тобой и этим демоном нечто большее, чем просто сделка. Ведь что-то лежит за ней еще? Да? – и неожиданно твердым властным тоном он произнес: – Расскажи мне все, Джон Винчестер.

Это какая-то его гребаная магия, – мелькнуло в голове у Джона, но он уже говорил. Рассказывал Константину все, что сам знал, чему был свидетелем, все о своей жизни, вспоминая такие мелкие и на первый взгляд незначительные детали, о которых забыл еще при жизни.

Джон говорил очень долго, ну а Константин внимательно его слушал, глядя в него своими темными пронзительными глазами. Пиво быстро кончилось, и ему на смену пришло крепкое вино. По-хорошему они бы оба давно свалились от всего ими выпитого, но это была иллюзия и опьянения ни вино, ни пиво не приносили.

Константин прикладывался к своему стакану, не забывал подливать Джону и курил безостановочно. К концу рассказа Джона в кухне висела плотная кисея табачного дыма.

... Он откинулся назад на спинку стула, чувствуя охренительную усталость. Во рту было суше, чем в Долине Смерти, и Джон залпом осушил свой стакан, чувствуя, как холодные винные капли бегут по пальцам. Он уже смутно догадывался, что если бы он сам хотел опьянеть, то это бы произошло.

Только Джон почему-то этого не хотел.

Стакан вернулся на столешницу с глухим стуком. Константин небрежно стряхнул пепел в блюдце с отколотым краем, которое приспособил вместо пепельницы. На блюдце уже высилась целая горка окурков посреди пепельной пустыни.

– Что ты со мной сделал? – сухо спросил у него Джон.

– Просто сшил твою память заново. Так ведь лучше?

– Если ты такой крутой маг, что же ты тут делаешь?

Константин поморщился. Убил сигаретный окурок о дно блюдца.

– Это – закон мироздания, Винчестер. Все псы попадают в Рай, а все маги – в Ад, – в его голос снова вернулась едкая ирония. – Не я установил эти правила игры, приятель.

– И все-таки, как ты сюда попал?

Константин щелкнул зажигалкой, затем взглянул на него искоса. В глазах – все та же ирония, почти насмешка, но уголки рта нервно опущены. Кровь расползалась на его бинтах уже крупными сюрреалистичными цветами. Константин потер виски и стал рассказывать.

– Знаешь, я с детства видел то, что мне не следовало видеть. Родители, ну они думали, что у меня сначала слишком яркое воображение. А потом, уже когда я вышел из того возраста, в котором еще можно ссылаться на эту отговорку, чтобы тебя не принимали за сумасшедшего, и началось все веселье...

– ... Только вот знаешь, бросить курить оказалось не так просто. Ну а если честно, то я просто не смог, – Константин покачал головой и нервно хохотнул. – Я курю с пятнадцати. Для меня это больше чем привычка или зависимость. Это часть меня, понимаешь? Тут дело не в воле или прочей высокопарной ерунде. Я не смог, как выяснилось, отказаться от самого себя. Потому что это – выше моих сил, как выяснилось. И я снова стал курить. Пачки по две-три в день. Что уж и говорить, работа экзорциста – очень нервная. А через полгода у меня случился рецидив. Видишь ли, Лу забыл меня ввести в курс дела. Он не разъяснил мне всех тонкостей эксплуатации моих очищенных легких. Просто для того, чтобы снова огрести рак, мне потребовалось всего лишь снова начать курить. Иными словами, бойтесь Люцифера дары приносящего.

И в этот раз уже никаких чудес со стороны. И еще я выяснил, что в этот раз после своей смерти я точно огребу прописку в Ад. И никакими добрыми делами это я не смогу исправить. Видишь ли, когда я стал заигрывать с магией, выяснилось, что коли ты маг, то... – Константин сделал паузу. Снова стряхнул пепел в блюдце. – Джон, магия – это изменение реальности. А люди не имеют никакого права ее менять. Потому что это – Божественный Промысел.

– Ты что-то изменил?

– Да. Можно сказать, что я наворотил дел, потому что вернул с того света одного очень близкого мне человека. Без всяких сделок с демонами, разумеется. Но и от этого факта ничего не изменилось. А Лу... Эта сука все с самого начала знала. Все очень просто. Сам же создал для меня ловушку, дав мне видимость безопасности. Видимость свободы. Чтобы мне было больнее падать, когда я в нее попадусь.

Разумеется, я не сдался сразу. Я и не собирался сдаваться, – он горько рассмеялся. – Лу – не единственный Изгнанник, который жаждал заграбастать мою душу. И я решил, что продам свою душу оставшимся двум Лордам Ада. Заключу с ним сделку и сделку с Лу, но так, чтобы они об этом не узнали. Так я точно не попаду в Ад, потому что моя смерть там спровоцирует гражданскую войну. Видишь ли, согласно правилам, установленным свыше, душа может принадлежать только одному демону. Или не принадлежать никому.

А если моя душа будет принадлежать сразу трем Лордам... – он сделал внушительную паузу. – Ты можешь представить себе, какой пиздец в мирозданье устроит мое триумфальное сошествие в Ад.

Джон через силу улыбнулся.

– Ты сам себя перехитрил в итоге.

– Да. Увы, да. К сожалению, я забыл о том, что когда играешь с Лу, нужно просчитывать все свои действия ходов на пятьсот вперед. Как минимум. Ну а я позволил себе преступную небрежность. Или в современные сигареты кроме табака стали все-таки подмешивать еще и транквилизаторы. Тем не менее, Лу меня обвел вокруг пальца. Он притворился оставшимися двумя Лордами Ада и купил мою душу. Трижды. Я все-таки думаю, что дело тут не только в том, что я неожиданно решил сменить свой имидж на полного кретина, но и еще в том, что меня кто-то сдал. М-да, но я не знаю, кто именно. Правда, сейчас это не суть.

Первое время... О, Лу оторвался на мне со вкусом. По полной. А потом решил, что видимо его милостей мне будет маловато и... – его голос впервые за все это время дрогнул. Константин часто-часто заморгал. Посмотрел на остатки вина в своем стакане и тихо сказал: – Я же, мать, его собственность... До конца этого гребаного света. А может и после. Библия Ада, как известно, делает ставки вовсе не на Христа в грядущей буче Света и Тьмы.

Я тебя понимаю, Джон. То, что ты чувствуешь. Мы с тобой оба их трофеи. Только ты в более выгодном... – он осекся. А затем резко опрокинул в себя оставшееся вино и крепко зажмурился.

– О чем ты? Константин? – Джон перегнулся и потряс его за плечо. И тот только после этого открыл снова глаза и посмотрел на него.

– То, что этот твой демон делает, – неожиданно произнес он,– ты ведь знаешь, зачем Лу позволил ему это делать? Я про прорыв в наш мир?

– Апокалипсис. Разве Люцифер не этого хочет?

Константин шлепнул по столешнице ладонью и заржал. Джон недоумевающе на него уставился.

– Я вроде бы не сказал ничего смешного. Тебя что, веселит конец света?

– Приятель, да его не будет в ближайшие лет сто. Потому что Лу и остальным двум Лордам пока это на хер не нужно. Мор, войны, людские страдания... Для них это все равно что отрубить кормящую их руку. Поверь мне, всех в Аду полностью устраивает, что там за горизонтом творится. Но когда тут, в Аду нужно сбросить давление или отправить в Небытие пару-другую подзаебавших верхушку излишне честолюбивых демонов, подзабивших на субординацию... Вот тогда Лорды объявляют очередной крестовый поход туда, на грешную землю. Очень, кстати, удобный способ контроля численности демонических идиотов на мой взгляд, – Константин выпустил дымное облачко, проследил за ним взглядом, любуясь тем, как оно исчезает в воздухе, медленно рассеиваясь.

– Подожди, – то, что рассказал ему только что он, никак у Джона в голове не укладывалось, – что ты имеешь в виду?

– Я? Я имею в виду то, что твой Желтоглазый настолько, видать, осточертел Лу, что тот решил устроить ему скорейший пиздец его же руками. Все просто, Джон.

Да уж... Все охренеть как просто.

– Но армия...

Константин снова рассмеялся, покачал головой.

– Что я только что говорил про контроль численности демонических идиотов в Аду? Знаешь сколько этих самых ворот разбросано по всей нашей матушке Земле? Врата, которыми так заинтересован твой желтоглазый друг, одни из сотен...

Джон нашарил рукой ближайшую к нему бутылку с вином. Она оказалась открытой, и он тут же присосался к ее горлышку, глотая терпкую и уже ставшую теплой влагу. Сейчас ему больше чем когда-либо хотелось, чтобы это оказалось дурным сном.

И больше всего Джону хотелось бы открыть глаза и снова очутиться на обжигающей равнине Ада, в провонявшем серой и обугленной плотью домене. И знать, что все это был сон.

Он не сомневался в том, что Константин говорит ему правду. Только Джону Винчестеру не нужная была такая правда.

Во взгляде же мага, направленном на него угадывалось искреннее сочувствие.

Джон резко отставил бутылку, закашлявшись. Вино стекало из его рта, сбегало по бороде, и он утер его ладонью.

– То есть иными словами ты хочешь сказать, что Поколение на земле тоже не одно? – севшим голосом спросил он.

Константин кивнул.

– Ну да... Понимаешь, для демонов это совершенно нормально: производить на свет такое количество полукровок.

– Полукровки... Потому что в них демоническая кровь? Да? – Джон с отчаяньем цеплялся за последнюю соломинку надежды.

– Вообще-то, – Константин чуть прищурившись посмотрел на него, – во всех полудемонах по определению уже есть демоническая кровь. Поэтому они и полукровки. Иными словами, метисы.

Джон с отчаянным стоном обхватил голову руками. Его пальцы впились в нее так, словно он хотел разломать свой череп. Это было больно. Но не так больно, как знать, как понимать, что все твои подозрения были не подозрениями, а верными догадками.

Видит Бог, чем такая правда – лучше самая сладкая ложь.

Это было малодушием с его стороны, но Джону уже безумно хотелось отмотать время назад, чтобы не подходить к Константину, чтобы всего этого просто не было.

Видать, Элкинз был прав, да, Джон? Но ты ведь у нас такой упрямый. Цеплялся до последнего. Ты у нас это можешь. Ты у нас в этом мастер – цепляться за какие-то несбыточные надежды, строить иллюзии... Признайся сам – после смерти твоей горячо любимой Мэри ты стал редкостным аутиком. Выстроил для себя и своих сыновей привычный мир с охотой, с борьбой против Зла. Мир такой простой и понятный, где черное – это черное, а белое – это белое. Просто потому что тебе так было удобно.

Но Сэмми все равно мой сын. Мой мальчик. Демоническая кровь... Да какая на хер разница? Она ничего не меняет. Ровным счетом ничего. По крайней мере, для меня.

– Мне жаль, Джон,– неожиданно ладонь Константина легла ему на плечо. Джон отнял ладони от лица и поднял голову. Маг подошел к нему и теперь стоял рядом.

– Эта тварь не должна заполучить моего сына, – глухо сказал Джон, слыша свой голос откуда-то со стороны.

– До этого не дойдет, – сказал ему Константин. – До Последней Битвы ни один из сильных демонов не выберется из Ада насовсем.

– Но Сэм может оказаться здесь... Я не могу этого допустить. Есть какой-то способ...

Он не дал Джону договорить. Константин покачал головой и сказал:

– Джон, нет никаких способов тебе связаться со своими парнями. Если бы ты был просто душой, отправленной в свое посмертие в Ад, это одно дело. Тебя мог бы призвать, к примеру, какой-то медиум. Но ты не просто душа. Джон, за исключением того, что ты продал себя Желтоглазому, ты не должен находиться здесь... – он осекся, причем так неожиданно, словно понял, что сболтнул лишнее.

– Константин...

– Послушай меня, хорошо? Ты не можешь уйти отсюда. Потому что ты – мертв.

– Но тебя ведь забрали сюда живым?

– Да. И поэтому если я отсюда выберусь, то я отыщу твоих ребят. Сделаю для них что смогу. Время здесь, видишь ли, не линейное... Течет как придется. Вдруг я успею?

– Зачем тебе это? Ты не знаешь меня совершенно. И извини, но ты не похож на альтруиста.

Он грустно улыбнулся. Затем пододвинул табуретку и сел рядом с Джоном.

– Наверное, это в благодарность за то, что ты дал мне прикурить.

Джон хмыкнул и покачал головой.

– Ты странный тип. Ты в курсе?

– Разумеется.

– То есть нормального ответа я от тебя не дождусь?

– Какой ты догадливый, Винчестер.

– Ладно, – Джон решил задать вопрос, который его мучил с самого начала: – Что ты имел в виду, когда сказал, что это – твой домен?

– Ну да. Лу... – Константин снова осекся, затем спросил: – Ты ведь знаешь присказку о том, что если бьет, то значит любит?

– Если исходить из подобной логики, – совершенно серьезно сказал Джон, – то тогда выходит, что Люцифер без тебя жить не может.

– Это его дар мне. Видишь ли, только тут я могу использовать свои умения. Быть прежним, понимаешь? – в его голосе звучали боль и горечь. – Это мое убежище, где мне дозволяется зализывать свои раны. Очаровательно, ага? Этот сукин сын знает, что может ранить тебя больнее всего, и он против тебя не повременит это использовать. Знаешь, тебе очень повезло, Джон, что ты не оказался у него в руках.

Ну да, я тоже так думаю. Я смотрю на тебя и прихожу к выводу, что все-таки у Желтоглазого я почти как на курорте.

Но вслух этого Джон не сказал.

– А Бальтазар? – спросил он, припомнив щеголя-полукровку.

Константин неожиданно ухмыльнулся.

– О, а это совсем просто. Он – Тантал, а я – яблоко, до которого он не может дотянуться и съесть. И я думаю, что за это нужно выпить.

... Потом они сидели на полу, говорили и пили. Джон уже понял, что время в домене Константина действовало по своим правилам.

Ему пришлось еще раз перевязать руки Константина – бинты пропитались кровью насквозь. Глаза Джона уже слипались – он никогда еще не чувствовал себя таким усталым, как этой... ночью? Наконец он вроде бы даже задремал, а очнулся оттого, что Константин уткнулся ему в плечо. Похоже, усталость тоже свалила его в прямом смысле этого слова. Джон вытащил из его пальцев сигарету и затушил ее. Дыхание Константина было тихим и размеренным. Оно успокаивало, и сам этого не заметив, Джон провалился в глубокую и темную дыру сна.

Его сон был пустым и впервые за все это время спокойным.

Проснулся Джон резко, чувствуя сильную боль, и понял, что смотрит в знакомые мертвые небеса Ада. Обожженная песком кожа ныла, и именно это заставило его пробудиться.

– Похоже, у меня для тебя не самая приятная новости, приятель, – произнес голос Константина откуда-то сбоку. – Сдается мне, что наш с тобой отпуск подошел к концу.

– Я уже вижу, – сказал Джон, садясь. Сам Константин сидел рядом с ним. Он вертел в руках свою зажигалку, и Винчестеру вспомнились Бальтазар и его монетка.

– Ну, все хорошее рано или поздно кончается. Закон любой – даже загробной – жизни, – Константин говорил это с обычной иронией, но Джон видел, что за ней он пытается скрыть нервозность. – Твоего Желтоглазого приятеля что-то невидно.

– Он мог уйти... туда.

– Я так не думаю, – сказал Константин. Он хотел добавить еще что-то, но не успел.

Мигнуло.

На перемещения в домене Желтоглазого у Джона уже выработался условный рефлекс.

Они обернулись одновременно, и Винчестер совсем не удивился, увидев улыбающегося им Бальтазара.

Похоже твоим мыслям свойственно тут материализовываться, Джон.

– О, я вижу, что ты вернул себе неплохую форму, Джонни.

– Не буду тебя благодарить за этот сомнительный комплимент.

– Давай, скажи своему другу пока. Твой Тур де Франс закончился. Тебя ждут дома.

– Дома? – переспросил удивленно Константин.

– Ну, ты ведь знаешь присказку про то, что дом это там – где сердце? – с каким-то мстительным удовольствием в голосе сказал в ответ полукровка. – Лорд решил проявить к тебе особую милость.

Константин ничего на это не сказал, хотя Джон мог бы поклясться, что тот сейчас ляпнет что-нибудь в духе – знаешь, где я видел все его милости?

Но Константин промолчал. Джон знал, что он не теряет надежды выбраться отсюда. Но сделать это, находясь под пристальным вниманием Люцифера, будет очень непросто.

– Ладно, – он неожиданно нарушил молчание, – как скажешь, Бальт...

Константин повернулся к Джону. В его глазах мелькнули насмешливые искорки, но Джон разглядел в этом взгляде и с трудом подавляемый страх.

Губы Константина прижались к его губам, и это было совсем не так, как когда Джоном управлял Желтоглазый. В этом поцелуе была неловкая поспешность и неуверенность.

На какой-то момент Джону показалось, что окружающая его действительность на самом деле иллюзия. И хотя он по-прежнему чувствовал вонь воздуха домена, табачную горечь на губах Константина и его спутанные волосы под своими пальцами, Джону казалось, что еще чуть-чуть, и он проснется.

Это походило на какой-то дурной римейк «Спящей красавицы».

Но это жуткое ощущение ушло, стоило Константину отклониться от него.

– Береги себя, приятель, – сказал он ему с кривоватой улыбкой, но в его глазах веселья уже не было. Константин хлопнул его по плечу и отошел к Бальтазару.

– Это ты себя береги, – бросил ему Джон.

Монетка больше не танцевала в тонких пальцах полукровки. Бальтазар смотрел на них обоих с откровенной злобой. Джон вспомнил о том, что Константин назвал полукровку Танталом, а себя – его яблоком.

– Ну, не будь таким кислым, – бросил ему Константин.

– Заткнись, Джонни, – полукровка схватил его за запястье с такой силой, что кровь снова закапала на песок, не смотря на плотную ткань бинтов. Лицо Константина скривилось от боли, а Бальтазар вновь медовым голосом произнес: – Хватит попросту разбрасываться словами. Лорд уже тебя заждался. Не будем тратить Его бесценное время.

И они переместились.

А Джон снова остался один.

Демоны-солдаты, копошившиеся возле Врат, были не в счет.

Он понял, что сидит и ощупывает свои губы. Это было как-то странно и по-глупому, и Джон отдернул пальцы так резко, словно он их только что обжег.

Волной накатила странная горечь. По ту сторону оставались его сыновья. Он помнил все, что ему рассказал этой условной ночью Константин. А значит бездействовать он не имеет никакого права. Он должен найти способ с ними связаться.

И еще Джона не отпускало ощущение, что Константин не рассказал ему что-то действительно важное, что-то, что действительно могло помочь ему. Нет, не только ему, а им всем. Он сунул руку в карман своей старой куртки машинально, и пальцы нащупали прохладный металлический прямоугольник. Это была зажигалка. Рядом – пачка сигарет.

Удивленный Джон вытащил эти предметы из своего кармана. Он понял, что, целуя его, Константин незаметно сунул ему свои зажигалку и сигареты. Интересно только зачем? Чтобы ему было чем занять себя хоть немного?

Абсурд. В пачке была только одна сигарета.

Джон не курил. Вернее сказать, когда-то он курил, когда учился в школе. Потом пришлось бросить: Мэри не переносила сигаретный дым.

Он машинально сунул сигарету в рот и прикурил.

– Привет снова, Джон, – голос Константина прозвучал достаточно громко. Так громко, что Джону показалось, что тот снова стоит за его спиной. Он даже чуть не обернулся назад, но в этот момент голос произнес: – Я знал, что ты догадаешься.

Джон понял, что его голос звучал только у него в голове. Только для него. Он за свою жизнь сталкивался с огромным количеством странных и пугающих вещей, среди которых голоса, разговаривающие с тобой, были не самыми необычными.

– Все, что я сейчас говорю, слышишь только ты. Я не мог рассказать тебе этого в домене, потому что... ну ты понимаешь, у Лу везде уши, и я думаю, что он прекрасно осведомлен обо всем, что происходит в его подарке.

Ты забудешь это, когда докуришь мою сигарету. И вспомнишь только тогда, когда это будет тебе необходимо.

У тебя есть возможность отсюда выбраться. Врата рассчитаны по идее только на демонов, но я думаю, что и душа может из них пробраться назад, в человеческий мир.

В любом случае, ты должен попытаться это сделать. Я не знаю, что в итоге произойдет. Может, ты просто увидишь своих ребят, а может, ты им даже поможешь, а, может – ну чем черт не шутит, ага? – даже прибьешь эту Желтоглазую тварь. Но в любом случае, когда все закончится, ты обретешь то посмертие, которое ты заслуживаешь.

А я знаю только одно – Ада ты не заслужил.

После небольшой паузы, Константин прибавил:

– Ты очень хороший человек, Джон Винчестер. Хоть и мертвый. Я думаю, что при других обстоятельствах мы могли бы быть друзьями.

И все.

Во рту было сухо и горько от табачного дыма.

Наверное, ты прав, – подумал Джон, – при других обстоятельствах мы могли бы быть друзьями.

Окурок остался похороненным в буроватой горячей пыли.

... Когда Джон Винчестер дошел до Врат, которые должны были скоро открыться и выпустить демонов из Ада на Землю, он не помнил, зачем же он к ним пришел.

Джон Винчестер знал только одно.

Он почему-то должен был быть именно здесь.