Тонкая линия отделяет дурака от мудака.

С одной стороны дурак, а с другой – мудак.

Стоит стереть эту тонкую грань,

и уже не разберёшь, кто из них кто, мой друг.

Лангда Тьяги, "Омкара"

Я – Яго, а не мавр, и для себя,

А не для их прекрасных глаз стараюсь.

Но чем открыть лицо свое — скорей

Я галкам дам склевать свою печенку.

Нет, милый мой, не то я, чем кажусь.

Яго, "Отелло"

Лангда протянул руку над столом и разжал пальцы: прозрачные разноцветные шарики со стеклянным стуком раскатились по столешнице.

«Синий! Нет, красный! Нет, зелёный! Точно, зелёный!» – «Синий, красный, зелёный... Cначала с цветом определись, а потом – кидай!» – Лангда скривил губы в неком подобии улыбки, вспоминая последнюю игру в шарики с Кесу. А игра-то и впрямь была последней. В жизни Кесу, по крайней мере, последней. Потому что сейчас этот щенок лежит с простреленной грудью в кровавой грязи. И это значит, что между ним, Хромым Тьяги, и Омкарой больше никто не стоит. Никто.

Лангда, неловко вставая, задел стол. Шарики с глухим стуком посыпались на пол. Поморщившись от боли, Лангда присел на корточки и стал собирать их в ладонь. Последним оказался зелёный, тот самый, который он выиграл у Кесу. Лангда взял шарик двумя пальцами и посмотрел сквозь него на свет электрической лампы.

– Кесу... Кесу, сукин сын, зачем ты вообще сюда приехал? Не приехал бы – не пришлось бы мне тебя убивать, – лицо мужчины исказила гримаса ярости и боли, и он, что есть силы, швырнул стекляшку в угол комнаты.

* * *

Кешав Фиранги. Кесу. Всеобщий любимчик, парень с располагающей к себе белозубой улыбкой, с ямочками на щеках. Вспыльчивый, но отходчивый. Подвижный, как ртуть. Образованный, но в чём-то очень наивный. Честный, прямолинейный и бесхитростный. Разительно отличающийся от основного контингента банды Омкары даже внешне: светлокожий, русоволосый, с внешностью мумбайского студента из ТВ-рекламы. Одно слово – выскочка. И он – новый бахубали, занявший место Оми.

Лангда, растянувшийся на лежаке, выставленном на плоской крыше его дома, прятал лицо от солнца за согнутой в локте рукой. Он не спал, он думал о нем, о Кесу. Чтобы Тьяги ни делал, куда бы ни пошёл – в мыслях лишь он, занявший около Омкары место, которое должно было принадлежать Лангде.

Никто не мог почувствовать или хотя бы понять то, что сейчас творилось на сердце у Тьяги. Первое, беспомощное – «Оми меня предал», – давно сменилось на «Я отомщу». И это было справедливо. Человек, который значил для Лангды больше, чем кто либо в этом мире, человек, которого он любил всем сердцем, человек, который был братом его жены – этот человек его предал.

При мысли об этом в груди Лангды заныло. Он и так все эти дни, после выборов бахубали, ходил с таким чувством, словно ему под рёбра, прямо в сердце вогнали нож по самую рукоятку. В груди постоянно ломило и саднило, и он уже начал свыкаться с этой болью, но вечно терпеть не собирался.

Лангда вскинул руку, а потом несколько раз резко ударил себя в грудь.

– Кесу! Кесу! – имя парня он выкрикнул, как грязное ругательство.

«Что за времена? Народом в штате управляют полукровка и мумбайский выскочка. Хороша политика, ничего не скажешь!»

Лангда поморщился. Никогда прежде он даже в мыслях не смел назвать Оми полукровкой, и всегда был первым, кто без лишних разговоров затыкал произносящих это слово вслух.

Но всё изменилось на выборах бахубали в храме, в то самое мгновенье, когда рука Оми, с пальцами, окрашенными сидуром, пронеслась мимо его, Лангды, лба и провела по лбу Кесу, оставив на нём широкий алый след. В этот миг, когда состояние Тьяги выдавала лишь дрожь ресниц, Омкара Шукла из ранга приближённого к богам брамина перешёл туда, где и было ему место – в низшую касту: стал полукровкой.

Перевернувшись на бок, Лангда полежал так ещё некоторое время, а потом встал с лежака и потянулся.

Уже вечерело. Омкара сегодня так и не вернулся из города, а звонить ему не хотелось. Если нужно, то Оми сам позвонит.

Заслонивши ладонью от солнца глаза, Лангда посмотрел с высоты крыши в сторону реки. На мосту кто-то сидел. С такого расстояния было невозможно разглядеть, кто именно, но скорее всего бездельник Раджу, который любил вот так посидеть и поглазеть бездумно на воду. Что ж, брошенный жених – неплохая компания для брошенного друга и для того, чтобы неспешно выпить бутылку, другую, да поговорить об Оми, Долли и Кесу.

Одетый в потёртую одежду цвета пыльной тёмной зелени, в массивных ботинках на толстой подошве, с неизменным шарфом на шее, Лангда выглядел крепким, тяжелым и неповоротливым. Остриженные коротко волосы, тёмная, многодневная щетина, мелкие, как у хищника и такие же желтоватые зубы, длинный нос, – Лангда знал, что его внешность, в купе с сильной хромотой, расположения не вызывает. Но он бы таким, какой есть. Инду, его жена, говорила, что полюбила за красивые глаза. Но мало кто мог заметить, что глаза Лангды не чёрные, как казалось, а тёплого, чайного цвета.

Вытащив из-под лежака своих вечных спутниц – винтовку и бутылку, – Тьяги спустился по лестнице, приставленной к краю крыши, во двор. Оттуда он, быстрой неровной походкой, вышел на улицу и направился в сторону моста.

Подойдя ближе к реке, Лангда, по яркой рубашке, натянутой на широкой спине так, что того гляди, по швам треснет, определил, что вечерней рекой любуется не тщедушный его подельник, – Раджу, а его бывший напарник и теперешний враг – Кесу.

Усмехнувшись, Лангда пошёл вперёд. И с каждым шагом его лицо меняло выражение: ни осталось и тени злости или раздражения. Вот идёт Лангда – лучший друг, честный парень, готовый подставить сильное плечо для опоры в трудную минуту. А Кесу сейчас нуждался в этом, как никогда.

– Старший брат! – чёрные, яркие глаза Кесу радостно заискрились, когда он увидел подходящего к нему Тьяги.

– Теперь я должен называть тебя старшим братом, – Лангда, прищурившись, но довольно добродушно смотрел сверху вниз на Кесу.

Парень, что сидел на краю моста, приглашающим жестом предложил мужчине расположиться рядом.

В одной руке Лангда держал винтовку, а в другой – начатую бутылку. Сев рядом с Кесу, он сделал большой глоток.

Солнце уходило за горизонт, вода в реке искрилась оранжевыми всполохами. Приятно было смотреть и на тающее в облаках солнце, и на быстро темнеющую воду, и на Лангду смотреть тоже было приятно. Кесу нравился и его слишком длинный нос, и слишком короткая стрижка, и слишком скрипучий голос. Нравился блеск серег в его ушах. Нравился выкрашенный в алый цвет длинный ноготь на мизинце левой руки, и хромота его нравилась. При первой их встрече всё это сразу выделило Ишвара Тьяги для него, Кесу Фиранги.

Парень подумал, что он до сих пор не может понять – какого же цвета у Тьяги глаза? Они неизменно прятались в тени неправдоподобно длинных ресниц, которые совершенно не вязались с его обликом. Эти же ресницы скрывали не только цвет, но и выражение глаз Лангды. Смеётся он, злится или хитрит – по его глазам прочесть невозможно. Вот и сейчас Кесу не мог понять – шутит его напарник или обижается?

– Ишвар, не я себя назначил бахубали, это выбор Оми, – Кесу, в отличие от остальных, редко называл Тьяги его прозвищем – Лангда – Хромой, – и чаще использовал его имя.

– Да, это политика, друг мой, – Лангда согласно кивнул. – Только политика. Оми никогда не ошибается. С твоей помощью мы получим избирательные голоса студенчества, – Лангда похлопал Кесу по плечу. – Всё отлично, друг мой. Всё отлично.

– Почти... – вздохнул Кесу. – Оми не простил меня за пьяную драку на празднике. Я так его подвёл, Ишвар, так подвёл!... Мне стыдно показываться ему на глаза. Ну, я и стараюсь пока с ним не пересекаться. Так что, я вроде как ещё в изгнании и вообще не должен тут находиться.

– Это моя вина. Я предложил тебе выпить, хорошо зная, что пить ты не умеешь. Прости меня.

– Нет. Виноват я. Оми правильно сказал. Насильно в меня никто не вливал... – Кесу снова вздохнул, наблюдая, как Лангда периодически прикладывается к горлышку. – А вот в тебя сколько нужно влить, чтобы увидеть пьяным?

– В меня? – мужчина поставил бутылку на бетон моста между собой и Кесу. – Ха-ха, всё зависит не от этого, – Лангда постучат кончиками пальцев по бутылке, – а вот от этого, – точно также он постучал себя по лбу. – Не хочу пьянеть – не буду.

Кесу только улыбнулся в ответ, а потом неожиданно взял бутылку и, не отрываясь, сделал из неё несколько больших глотков.

– Поглядим, – весёлыми глазами глядел он на Тьяги, а тот только покачал головой.

Некоторое время они сидели молча, смотря на бегущую воду реки, на темнеющий горизонт, погрузившись в свои мысли.

Лангда вновь думал о том, всё-таки, зачем такой образованный парень, брамин, вернулся в забытый всеми богами штат, вошёл в их банду, ввязался в грязные политические игры? Белый мальчишка, чужак, перебежавший ему, Лангде Тьяги, дорогу. Если бы не он, то сейчас шнурок бахубали, переброшенный через плечо, пересекал наискосок его грудь, а не грудь Кесу. «Политика, Оми, политика». Снова сердце Лангды заныло от ревности и ярости, и дыхание на мгновенье перехватило.

А Кесу, довольный жизнью, сложившимися обстоятельствами и самим собой, сидел рядом, иногда отпивал из бутылки Лангды и, раскачивая ногами в такт песни, напевал:

– I just called to say I love you
I just called to say how much I care
I just called to say I love you
And I mean it from the bottom of my heart...

В голове его плавал пьяный туман, и ему было так хорошо и спокойно, что даже мысли о гневе Омкары отступили на задний план.

– Ишвар, слышь, Ишвар? «I just called to say I love you», – напел он и довольно захохотал. – Понимаешь? I love you!

– Придурок, – Лангда криво улыбнулся. – Я слышал, ты тоже самое распевал и для Долли?

– Я учил её этой песне, чтобы она спела её Оми, она сама попросила. А сейчас я пою тебе. Те-бе! Я люблю тебя, Ишвар! Если бы не ты, я бы никогда не догадался поговорить с Долли, чтобы она упросила Оми простить меня! И будь я проклят, если она его не уговорит! – Кесу снова довольно захохотал.

Лангда посмотрел на него и тоже начал смеяться, всё громче и громче. «Уговорит, будь я проклят, если не уговорит! Уж Омкара её послушает... Как только поймёт, что ты зачастил к его Долли, так и послушает. Я уже позаботился о том, чтобы он это понял».

От смеха Лангда опрокинулся назад и продолжал смеяться, глядя в тёмное небо. Если бы Кесу немедленно замолчал, он бы услышал какой страшный и холодный у Лангды сейчас смех.

Но он хохотал, также упав на спину, и от удовольствия болтал в воздухе ногами, которые свешивались с края моста. Сквозь смех прорывались слова песни, которую Кесу пытался напевать. В конце концов, он отсмеялся и, сладко потянувшись, улёгся на краю моста.

– Кесу, ты уже пьян, – Лангда повернул голову на бок.

– Ага, – согласился Кесу. – Видимо тут, – он, повторяя жест Лангды, постучал пальцами себе по лбу, – чего-то не хватает.

Лангда только повёл бровями, усмехаясь, и снова стал смотреть в небо. Не хотелось двигаться, только лежать и глядеть на облака.

– Ишвар, – Кесу повернулся на бок, и дёрнул за край шарфа Лангды. – А если Оми меня не простит? Помоги мне, Ишвар, а?.. – в голосе Кесу слышалась мольба, страх и горечь. – Я тогда для тебя что угодно сделаю. Что угодно!

– Отдашь мне это? – рука Лангды нырнула за расстегнутый ворот рубахи Кесу и вытянула оттуда шнурок. Не успели в глазах парня промелькнуть недоумение и вопрос, как Тьяги отпустил шнурок и, улыбаясь, похлопал ладонью по его голой груди. – Я помогу.

– Правда?! – Кесу вскочил на ноги и запрыгал по краю моста, вопя что-то радостно-неразборчивое. Он вскидывал руки над головой и отплясывал невообразимый дикий танец. – Ишвар, братишка!

Опираясь на винтовку, Лангда нехотя поднялся на ноги – нужно было возвращаться домой. Завтра с утра он поедет в город, к Омкаре. У них назначена встреча с Тивари-бхаем, этим ушлым политиканом. Хотелось выспаться перед поездкой, чтобы на встрече присутствовать с ясной головой.

– Ишвар! Спасибо, спасибо! – Кесу повис на Тьяги, обнимая его за плечи. – I love you! I love you! – будто щенок, встречающий хозяина, он стал беспорядочно целовать его лицо: лоб, скулы, глаза...

– Всё, всё, хватит, пошли домой, – Лангда придерживал Кесу за пояс, не давая ему упасть.

Они стояли на краю моста и оба пошатывались: Кесу от того, что еле держался в вертикальном положении, а Лангда никак не мог устойчиво поставить искалеченную ногу.

– Ты что, мне не веришь? – глаза Кесу сияли. – Я люблю тебя. Люблю! – он заливисто расхохотался, откинув голову назад.

– Верю, верю, – Лангда с трудом сдерживал желание отпустить Кесу и тогда тот прямиком отправится в реку. А там, как знать, выплывет ли пьяный мальчишка, или нет?..

Нет, слишком рано. Кесу нужен ему живым. Пока ещё нужен.

Лангда скосил глаза на парня: тот отсмеялся и смотрел на Тьяги, словно чего-то ждал. Его губы готовы были снова растянуться в обезоруживающей улыбке.

– Идём, – Лангда потянул Кесу за собой. – Становится холодно.

Но Кесу убрал от себя руку Лангды и встал напротив мужчины. Парня пошатнуло, и он вцепился обеими руками в концы шарфа, висевшего на шее у Тьяги.

– Не-е, ты мне скажи, ты веришь, что я на всё готов ради тебя и ради Оми? – Кесу заулыбался.

«Лучше бы ты не произносил его имя», – Лангда смотрел на Кесу и чувствовал, что сейчас ненавидит в нём всё, но особенно сильно – его счастливую сияющую улыбку. Больше не сдерживаясь, он выбросил вперёд руку с раскрытой ладонью и смазал по лицу Кесу.

Парень машинально отклонился назад и рухнул в реку, утянув за собой Лангду, намертво вцепившись в его шарф.

– Ну что, протрезвел? – Лангда стащил с себя мокрую жилетку и стал расстегивать пуговицы рубашки, неприятно облепившей тело.

– Угу, – стуча зубами, ответил Кесу. Он несколько раз щёлкнул выключателем, но свет в комнате не загорелся. – Опять электричество отрубили!

– Те-хе-хе, как бахубали подними этот вопрос на собрании, – Лангда скомкал мокрую рубашку и бросил её на пол. Потом зажег свечу, стоявшую на столе, и отошёл к окну.

– Обязательно... – буркнув, Кесу сел на кровать и посмотрел на Тьяги. Мужчина стоял, отвернувшись от Кесу, и тот видел только его, освещённую неярким пламенем свечи, спину.

На Лангде, так же как и на всех входящих в круг Омкары, был надет длинный шнурок, перекинутый через одно плечо. Но спину Лангды пересекал не только он, но и шрамы.

– Ты переодеться в сухое не хочешь? – Тьяги посмотрел на Кесу через плечо.

– А?.. Да, конечно, – парень нехотя встал и стянул через голову рубашку.

Лангда, кажется, был чем-то озабочен и явно не опасениями за здоровье Кесу – домой он уйти не спешил.

– Я давно хотел спросить, – Лангда резко развернулся лицом к Кесу. – Зачем ты приехал в Уттар-Прадеш?

– Отец так захотел, – парень как-то невесело усмехнулся. – Сказал, что город меня испортил, а здесь я быстро приду в себя.

– Тебе здесь нравится?

– Теперь – да, – Кесу посмотрел прямо в глаза Лангде, и этот ответ был большой ошибкой. Тьяги не понял его, вернее понял, но так, как хотел понять. «Теперь – да. Потому что я стал бахубали», – услышал Лангда. А Кесу говорил: «Теперь – да. Потому что ты беспокоишься обо мне».

– Вот как... – задумчиво протянул Тьяги и перевёл разговор на другую тему. – Сухих штанов не найдётся?

– Ага, сейчас, – Кесу достал из шкафа безразмерное дхоти и протянул мужчине.

Лангда присел на расхлябанный стул и развязал шнурки ботинок. Скинув мокрую обувь с ног, он, как-то нарочито неспешно, расстегнул ремень брюк. А Кесу так и стоял в мокрых штанах и смотрел на Тьяги.

– Что уставился? Яйца не боишься отморозить? Или уже собственной задницей штаны высушил? – Лангда вскинул голову и, не скрывая злости, посмотрел на Кесу.

– А? – Даже в неярком свете свечи было заметно, как смутился Кесу. Он попытался скрыть это за излишней суетливостью, вытаскивая из глубины тёмного шкафа джинсы и трусы и быстро снимая то, что было надето на нём.

На мгновенье он вскинул голову и бросил быстрый взгляд в сторону Лангды, который уже обернул вокруг пояса клетчатое дхоти. Кесу понял, почему тот так рассердился из-за его пристального внимания: он не хотел, чтобы парень видел его покалеченную ногу.

– Выпить у тебя найдётся? – Лангда окинул взглядом тесную комнату, в которой, судя по необжитому и неряшливому виду, Кесу только ночевал, да и то не часто. Здесь не было ни телевизора, ни холодильника.

– Пиво пойдёт? – сев на кровать, Кесу вытащил из-под неё начатую упаковку с пивом.

– Ага, – Лангда сел рядом с Кесу, скептически посмотрел на тёплое пиво, но взял себе банку. – Весёленькие трусы, – он ухмыльнулся, посмотрев на бельё, которые надел Кесу. – Небось, Билло подарила?

– А тебе жена, какие подарки делает? – Кесу опёрся руками о край постели и, из-под растрёпанной русой чёлки, падающей на глаза, смотрел на Тьяги.

– Те, которые ты от Билло только в грязных снах получаешь, – дразнящим тоном ответил Лангда.

– Ха-ха, – Кесу не нашёлся, что ответить и отвёл взгляд в сторону.

Неприятное удушающее чувство охватило его. Очень неприятное. Злость? Нет, ревность. Именно она толкнула Кесу на поступок, на который бы он не решился даже с пьяной головы – он поцеловал Лангду в сухие, обветренные губы.

Поцелуй получился коротким, а ответом на него оказался мощный удар в плечо от Лангды.

– Какого...?! – Лангда вскочил на ноги.

– У тебя губы, как наждачная бумага, жена не жалуется? – усмехаясь, спросил Кесу.

После удара он слетел с кровати на пол и сидел там, у стола, смотря на разъярённого Тьяги. А тот нервно сжимал и разжимал кулаки. Кесу подумал, что если Тьяги вспомнит о своей винтовке, то придётся выбирать нового бахубали.

Но Лангда резко вскинул руку, взъерошил коротким привычным жестом ёжик волос и открыл банку с пивом. Он снова выглядел спокойным, без каких либо негативных эмоций на лице, только глаза ещё сильнее сузились, превратившись в длинные чёрные щели, словно бойницы в крепостной стене.

– Нет, не жалуется. Она называет меня ненасытным львом, а я её – моей волчицей, – он отхлебнул пива и поморщился.

– Лев и волчица? Разве льву не львица больше подходит?

– А ты у нас какой породы? – Лангда сделал шаг к Кесу. – Волк? Тигр? Или может тоже лев?

– Хочешь проверить? – Кесу поднялся на ноги.

Они стояли рядом, наискосок друг от друга, соприкасаясь плечами. Кесу был шире в плечах и почти на полголовы выше Тьяги – мужчина отвечал на его взгляд своим, высоко вскинув голову.

Кесу даже догадаться не мог, какие мысли проносятся с бешеной скоростью в голове Лангды, сколько вариантов возможного развития событий он просчитал за эти секунды, пока они с вызовом смотрели друг на друга. Просчитал свою выгоду и свою неудачу. С каким удовольствием Лангда пристрелил бы Кесу прямо сейчас и у него был для этого законный повод. Этот поцелуй не то, что выражение восторга на мосту. За такое проявление чувств можно получить свои законные 7 лет в тюряге, а уж в банде, без суда и следствия – пулю в лоб.

Но с другой стороны Лангду не могла не поразить и даже восхитить отчаянная смелость Кесу. Сколько раз сам Лангда когда-то оказывался в подобной ситуации с Оми, ходил по краю опасной бездны и чувствовал, что Омкара идёт рядом. Но никто из них двоих, отчаянных парней, кто всю жизнь играет со смертью, не осмелился шагнуть в эту пропасть. А потом годы побежали, поскакали вприпрыжку, юношеская влюблённость осталась далеко позади. Лангда если и вспоминал о ней, то с недоумённой улыбкой.

А Кесу не такой. Нельзя не признать, что Оми сделал правильный выбор. Он и сам был отчаянным и почувствовал это в мальчишке. Но осознание правоты Омкары не прибавило Лангде симпатии к Кесу. Напротив, он возненавидел его ещё сильнее.

– Почему бы и нет? – глаза Тьяги прищурились. Он протянул руку к столу и поставил на него начатое пиво, затем с силой пихнул Кесу по направлению к кровати и когда парень упал спиной на постель, сел на него сверху.

Кесу широко распахнул глаза:

– Ишвар!.. – он явно не ожидал подобного. Потому что было не похоже, что в таком положении Лангда собирается набить ему морду.

– Тс-с-с... – Лангда приложил палец к его губам и покачал головой. – Я – лев.

– Х-х-х... – Кесу выдохнул.

Тьяги, опираясь на согнутые колени и одну руку, приподнялся над Кесу. Свободной рукой он убрал со лба Кесу влажную тёмную чёлку.

Сейчас Лангда видел не чистый лоб парня, но покрытый алой краской сидура, которую нанёс на него Омкара в день выборов бахубали. Тьяги провёл по лбу Кесу ладонью, словно стирая с него сидур и поцеловал его туда.

Кесу почему-то стало не по себе от поцелуя и, когда он посмотрел в глаза Лангды, ему показалось, что в них блестели слёзы.

– Иш...

Не дав Кесу договорить, Лангда грубо поцеловал его в губы.

У Кесу губы не то что у Тьяги: мягкие, по-женски красивые. Лангда подумал, если бы парень, по приезду в Уттар-Прадеш, не отпустил по подобию местных неряшливую щетину, то можно было бы подумать, что он целует какую-нибудь шлюшку, как бывало. Но не у одной из этих девиц не могло быть таких мощных плеч и широких ладоней, которые с силой провели вверх по спине мужчины, по шее, по стриженому затылку, безуспешно пытаясь ухватиться пальцами за короткие волосы. И, Лангда не мог не признать, что ему нравилось чувствовать силу Кесу. И впервые в жизни он целовал того, к кому испытывал такое сильное чувство: пусть не любви, а ненависти.

Стоять на четвереньках для Лангды стало тяжело: больная нога начала ныть и боль раскатывалась от неё пульсирующими вспышками по всему телу. Но зато она не давала ему забыться, отдаться страсти и потерять в ней себя, как обычно случалось с Тьяги.

В отличие от Лангды, Кесу себя уже плохо контролировал. Он стиснул мужчину в объятиях, прижимая к себе, но Тьяги прервал поцелуй, оттолкнул парня и перевалился на один бок, ложась рядом.

С трудом переводя дыхание, Кесу смотрел на Лангду ничего не понимающим взглядом: слишком невероятным было происходящее. Непроизвольно Кесу потёр свои губы. А Лангда закрыл глаза, словно собирался уснуть.

Потом Кесу не удержался и провёл пальцами по губам Тьяги: потрескавшиеся, но мягкие после поцелуя, они сжались в одну упрямую линию. Не дождавшись реакции, Кесу пробежался кончиками пальцев по крыльям носа, по переносице, по лбу. Тронул осторожно кончики ресниц Лангды – они дрогнули от прикосновения.

Неожиданно Лангда открыл глаза и сел на постели. Потом намотал на руку шнурок и потянул за него парня к себе.

– Поиграем? – спросил он.

Кесу сглотнул. Выражение лица Тьяги было пугающим. Кесу мог поклясться, что с таким лицом Лангда убивал людей.

– Поиграем, – Кесу взял мужчину за плечи и силой уложил его на спину. – Мы с тобой часто играем, разве нет, напарник? – теперь он нависал над Лангдой, всем своим весом вдавливая его в постель. – Хотел бы я знать, о чём ты сейчас думаешь... – Кесу прижался своим лбом ко лбу Тьяги.

– Поверь, лучше тебе этого не знать, – Лангда улыбнулся, обнажая в улыбке зубы хищника, и снова невозможно было понять – шутит он или нет.

Пальцы Лангды вцепились в плечи Кесу – тот чувствовал боль от проникающих в кожу ногтей. Но, неожиданно, мужчина разжал пальцы, раскинул руки в стороны и зашёлся в громком хохоте. От смеха из уголков его глаз потекли слёзы и, приподняв голову, он вытер их о щёки Кесу.

– Затуши свечу, – сквозь смех с трудом выговорил Лангда. – Не хочу видеть твою небритую морду.

Злясь на Тьяги, Кесу встал с кровати и, зажав пальцами фитиль, погасил свечу. Некоторое время он постоял у стола, обдумывая происходящее.

– Что ты за человек, Ишвар? – с обидой в голосе бросил через плечо парень, садясь на край постели.

– Обычный человек, – заглушив приступы смеха, ответил Лангда.

– Я не могу понять, когда ты серьёзен, а когда – нет, когда говоришь правду, а когда – врёшь?

– Знаешь, если врать, то люди будут считать тебя сукиным сыном, а если говорить правду, то мудаком.

– Не вижу разницы.

– Вот и я не вижу, – кровать под Лангдой скрипнула. Кесу почувствовал, как скользнули по его коже колючие волосы мужчины, а потом он упёрся лбом в его спину. – Результат всё равно один.

Лангда проснулся первым. В комнате горел электрический свет, а за окном уже занималось раннее утро.

Всё тело после вчерашней ночи ломило. Зато почти исчезла боль в груди.

Глубоко вздохнув, мужчина повернулся на бок и посмотрел на спящего Кесу: его губы были искусаны, а голую, не прикрытую покрывалом грудь, пересекала свежая царапина, оставленная длинным ногтем Лангды. Кроме этого на теле Кесу осталось и другие отметины прошедшей ночи: яркий кровоподтек у основания шеи на левом плече, беспорядочные короткие царапины – с Кесу Лангда мог позволить себе всё, чего не мог с хрупкой женщиной. Впрочем, и Кесу не остался в долгу – Лангда потёр предплечье, где побаливал след от укуса: кто бы мог подумать, что у щенка такие острые зубы?

Не спеша, мужчина встал с постели, надел на себя высохшую, порядком измятую одежду, допил оставшееся со вчерашнего вечера выдохшееся пиво. Ещё раз посмотрел на Кесу – тот по-прежнему спал.

У двери Лангда взял свою винтовку, снял с предохранителя, повернулся в сторону постели и, подняв оружие к плечу, посмотрел на Кесу сквозь прицел.

Парень вздрогнул и открыл глаза. Лангда не опустил винтовки и продолжал целиться.

– На кого охота? – хриплым, со сна голосом, спросил Кесу.

Несколько секунд Лангда помолчал, а потом ответил, ухмыльнувшись:

– На льва, – и нажал на спусковой крючок.

– Ишвар! – Кесу не видел Лангду уже несколько дней. Только сегодня, во время подготовки к свадьбе Оми и Долли они пересеклись. – Можно задать тебе один вопрос?

– Валяй, – Лангда опёрся о косяк двери, перегораживая Кесу дорогу и не позволяя ему зайти в дом.

– А если бы винтовка не дала осечку?

– Тогда бы ты сегодня не задавал глупых вопросов, друг мой, – серьёзным тоном ответил Лангда.

Кесу опустил голову, хмурясь. Видимо, на его языке вертелось ещё несколько «глупых вопросов».

– Не, я серьёзно решил, что мне конец. А ты просто развернулся и ушёл, словно не держал меня на мушке.

– Кесу, поверь, когда я захочу тебя убить, то сделаю это с первой попытки.

При этих словах Кесу вскинул голову.

– Не сомневаюсь.

– Да хватит тебе киснуть. Пошутил я, пошутил, – Лангда скрипуче посмеялся. – Улыбнись! Ведь Оми обещал тебя простить в день свадьбы. Разве не Долли его уговорила?

– Долли... – Кесу кивнул. – Удивительная она девушка. Оми повезло.

– Да, Оми везунчик. Скоро станет депутатом, а там, глядишь, и членом Парламента. А ты займёшь его место. Я тебя всегда поддержу, не сомневайся, – Лангда похлопал парня по плечу.

Только после этих слов на лице Кесу появилось некое подобие улыбки.

– Спасибо, Ишвар. Я знаю, что на тебя всегда можно положиться.

– Ладно, заходи уж... – Лангда шагнул в сторону, пропуская Кесу.

Парень закрыл за собой дверь, защёлкнул задвижку замка и сгрёб Тьяги в охапку.

– Эй, эй! – Лангда отстранился от парня. – Тут сейчас тьма народа. Головой-то ты думаешь?

– Не-а, – Кесу протянул руку и осторожно коснулся пальцами носа Лангды. – Кто это тебя так разукрасил?

Лангда потёр перебитую переносицу, заклеенную пластырем. Кроме этого на его лице красовались свежие ссадины и синяки.

– Оми.

– За что?

– За дело.

Снаружи дверь кто-то дёрнул и Лангда отпер её. Зашла Инду, его жена.

– Забудьте хотя бы на празднике о своих секретных делах! Ишвар! А ты всё ещё не привёл себя в порядок? На тебя смотреть страшно. Братец Оми в город уехал только для того, чтобы нарядиться, а ты на кого похож? Тобой только ребятишек пугать.

– Я же не жених, мне то, зачем выряжаться? А ты меня и таким любишь, – Лангда притянул Инду к себе и попытался поцеловать её в губы, но она со смехом отбилась от него. При этом Лангда украдкой бросил взгляд на Кесу и спрятал свою довольную улыбку, уткнувшись в волосы жены.

– Кесу, а ты что застыл? Или дел у тебя никаких нет? Разве не ты вызвался украшать свадебный шатёр? – Инду с улыбкой посмотрела на парня. Ей, как и многим женщинам, Кесу был симпатичен. – Ну, иди давай, а то больше не получишь сладостей из моих рук, – шутливо пригрозила она.

– Да, я пойду. На свадьбе встретимся, – Кесу посмотрел на Лангду, который встал сзади Инду, обнимая её за талию и касаясь губами её волос.

– Встретимся, – кивнул в ответ Лангда.

* * *

Отшумел первый день свадьбы. Уже давно стемнело. Уставший за день народ посёлка, за небольшим исключением, спал. На улицах было пусто. Только горящая иллюминация напоминала о том, что сегодня днём был большой праздник.

Неровной, сильно раскачивающейся походкой, к выезду из посёлка шёл Лангда. За ним, еле поспевая, семенил перепуганный Раджу.

– Да, братец Лангда, я видел, как Кесу бежал за этой шлюшкой, Билло, – быстро тараторил Раджу. – Ты думаешь, она разузнала про его интрижку с Долли? Лангда, а Лангда?

– Да, – коротко ответил Тьяги. – Оми приказал убить Кесу.

– Что? Правда? Правда? – Раджу забежал вперёд Лангды и заглянул в его лицо. Взгляд Тьяги был страшен.

– Брат, слышь, Может не надо, а? А?..

– Приказ Оми не обсуждается.

– Так что... значит, «Да здравствует бахубали Лангда»? – Раджи снова пошёл рядом с мужчиной.

Тьяги ему не отвечал. Он только покрепче сжал в руке винтовку и прибавил ходу. Лицо его было мрачно, шаг – тяжёл.

«Почему люди всегда так охотно верят плохому? Как просто было заронить сомнения в сердце Оми, сердце, полное любви. Почему он так легко поверил нескольким лживым словам о неверности любимой женщины и теперь проклинает её? И, даю на отсечение правую руку, сейчас он не верит ни единому правдивому слову своей жены. А почему придурок Кесу не верит мне, когда я говорю правду, глядя ему в глаза и верит в ложь, когда я прячу взгляд? Кесу, Кесу, а всё-таки тесно сплелись наши с тобой кармы. Может, в следующий раз ты меня убьёшь, но сейчас – моя очередь. Я – новый бахубали. Как и должно быть. Я, Ишвар «Лангда» Тьяги, а не Кешав Фиранги».

На выезде из посёлка, в ярком круге света уличного фонаря, стояла машина, а подле неё двое: Кесу и Билло. Судя по активной жестикуляции, парень пытался что-то втолковать своей подружке. Но она даже слушать его не стала, села в машину и уехала, оставив Кесу на ночной дороге одного.

Лангда и Раджу спрятались за густым кустарником на расстоянии выстрела от Кесу. Когда машина отъехала достаточно далеко, Лангда положил ствол винтовки на плечо Раджу и прицелился.

Тьяги смотрел сквозь прицел на Кесу, который нервно ходил кругами и, судя по всему, продолжал мысленно что-то доказывать Билло.

«Всего лишь одним движением пальца я поставлю точку в истории бахубали Кесу и в истории предательства Оми...»

– Может не надо, а? – заискивающим тоном спросил его подельник.

«Кесу, поверь, когда я захочу тебя убить, то сделаю это с первой попытки».

Лангда выстрелил.

Кесу пошатнулся, сделал несколько неверных шагов и упал на землю. Попытался вцепиться скрюченными пальцами в траву, словно это должно было придать ему сил, и затих.

– Всё, теперь уходим? Ну, пожалуйста, Лангда?

– Те-хе-хе, – Тьяги улыбнулся Раджу, достал из кармана бутылку и, отвинтив крышку, сделал несколько глотков. – Иди, всади в него пару пуль, – Лангда отдал ему свою винтовку. – А то бывший бахубали до утра мучиться будет, – Лангда ободряюще поцеловал Раджу в щёку.

– Иди, мой друг, иди, – мужчина снова приложился к бутылке и выпил, не отрываясь, почти половину.

Когда Ражду крадучись подошёл к Кесу, Тьяги достал пистолет и выстрелил в спину неудачливого жениха.

Зелёный стеклянный шарик, отброшенный в угол, упрямо выкатился под ноги Лангды. Тот, нагнувшись, поднял его и сунул в карман. Затем, глубоко вздохнув и расправив плечи, вышел из дверей и направился к дому Омкары, украшенному свадебными гирляндами.

В голове Лангды эхом звучали слова Раджу, сказанные, казалось, уже тысячу лет назад: «Да здравствует бахубали Лангда! Да здравствует бахубали Лангда!»

КОНЕЦ