Любопытно, что в рамках реально существующих, устоявшихся жанров критерии жанра, как правило, интересуют не авторов и не читателей, а в лучшем случае критиков и литературоведов. Лет тридцать-сорок назад в СССР было популярно обсуждение вопроса о том, что такое фантастика. В конце концов вопрос решился сам собой: фантастика - это текст, который автор (издатель, Максим Мошков, Эру Илуватар) при публикации снабдил соответствующим грифом. А если грифа нет - это не фантастика. Было дело, в 1979 году книга Кира Булычева (далеко не худшая), вышедшая с подзаголовком «Повести и рассказы», несколько дней лежала невостребованной на прилавках московских магазинов, - пока до господ читателей на доперло, что автор не виноват, это издатель лажанулся!
Впрочем, именно то, что слэш (по крайней мере в русскоязычной традиции) никоим образом не принадлежит к числу устоявшихся жанров, позволяет выделить некоторые критерии.
1. Слэш - дописывание известных текстов или вариации на их темы.
Вполне почтенное занятие в нашу постмодернистскую эпоху. Следует, конечно, иметь в виду, что качество дописывания может быть весьма разным. Так, из одной и той же уэллсовской «Машины времени» выросли и «В дебрях времени» Г. Чижевского (каюсь, за сорок лет перечитывал ее раз как минимум двадцать, но уже, наверное, с пятого раза даже мне было очевидно, что это не литература, а в лучшем случае беллетризованный палеонтологический атлас), и «The Time Ships» Бакстера, может быть, лучшее из дописываний в жанре Science Fiction.
Дописывания могут различаться по степени следования исходному тексту. Ясно, что те, которые, не мудрствуя лукаво, эксплуатируют описанный в исходном тексте «мир», заведомо менее интересны, нежели вносящие свои собственные мотивы. Не зря ЧКА, при всей очевидности ее гностических корней, собрала более активный фэндом, нежели «Кольцо тьмы».
2. Слэш сосредоточен на описании гомосексуальных отношений между персонажами (возможно, термин «гомоэротические» более применим, поскольку традиционно делается акцент именно на любви).
Довольно странная на свежий взгляд точка опоры. Авторское самоограничение, граничащее с разнузданной аскезой, сразу же заставляет забыть об изображении реальной жизни и реальной структуры общества (если только гомоэротизм в жизни и обществе не присутствовал априори). Как сказал еще в восемнадцатом веке кто-то из здравомыслящих французов, человек ведь состоит не из одних половых органов (IMHO - а жаль). Сразу суживается круг возможных операций над исходным текстом. Более того, поскольку исходный текст в лучшем случае гетеросексуален (а то, бывает, и вовсе асексуален), приходится порой приложить специальные - и немалые - усилия, чтобы заставить ни о чем таком не думающих персонажей ни с того ни с сего полюбить друг друга.
3. Слэш - не пародия. Более того, он нередко серьезен и трагичен.
То есть не потому петрониевский «Сатирикон» - не слэш, что это хорошая литература, а потому, что это последовательная, блистательная и очень смешная травестия греческого романа, где взамен чистой, неиспорченной и истово гетеросексуальной пары голубков выведены юнцы (и не очень), погрязшие во всяческом сладострастии. И, будто бы автору недостаточно показалось этого надругательства над светлыми образами героев, - в тексте явно больше элементов литературной пародии, нежели я, да еще по русскому переводу, в состоянии опознать.
В результате возникает вполне закономерный (опять же на свежий взгляд) вопрос: а чего во имя? И уже не гостеприимные сырые камни подземелья, не зеленая трава с созвездиями цветов, - кушетка психоаналитика поджидает то ли сплетенные тела героев, то ли одинокое авторское. И зреет замысел рассказа о том, как Фрейд любил Юнга и напропалую пользовался взаимностью. Потому что при таком раскладе слэш перестает быть явлением литературы (пусть фэновской, сиречь литературы, о коей не подобает судить, исходя из литературных критериев) и становится явлением массовой психологии.
Впрочем, скорее групповой психологии. Что для этой группы характерно?
Во-первых, завороженность некоторым корпусом текстов. Термин «текст», понятно, используется в широком смысле последовательности символов, обладающей связностью и цельностью. Поскольку RPS пишется обычно не про соседей Васю и Петю, а про людей, известных автору тоже через последовательности символов, можно утверждать, что и RPS - это слэш по мотивам доступного автору текста (корпуса текстов), повествующего о персонажах.
Для этих текстов (IMHO, мои познания ограниченны) характерна серьезность обрисовки персонажей, или, точнее, их героичность. Было бы, к примеру, занятно прочитать историю любви бравого солдата Швейка и фельдкурата Каца (заодно и простор для теологических рассуждений!) - но, увы, таковой, кажется, в природе не существует.
Похоже, вторым требованием является экзотичность если не мира, если не эпохи, то хотя бы профессии героя. Слэш про голубых московских программистов/сисадминов едва ли возможен - в отличие от психологического романа. Напротив, слэш про Раскольникова и Свидригайлова или про кровосмесительную страсть братьев Карамазовых, вероятно, возможен, но въевшееся в русскую душу преклонение перед классикой, видимо, будет удерживать авторов от осуществления сего дерзкого замысла. Может, конечно, появиться гениальный паскудник, способный написать на эту тему хорошо, но едва ли это будет слэш, скорее опять-таки этакий какой-нибудь психологический этюд.
Создается впечатление, что слэшеры предпочитают тексты, содержащие описание привлекательных (в том числе физически) романтических героев, с которыми приятно (привычно?) отождествиться. Интересно, есть ли слэш про капитана Блада, мушкетеров, графа Монте-Кристо? А Овод или, horresco referens, Павка Корчагин?
Во-вторых, интерес к личной/половой жизни персонажей. Любопытно, что слэш часто пишется именно на тему текстов (LOTR и ЧКА, например), совершенно умалчивающих о достижениях персонажей в этой сфере - как гомо-, так и гетеросексуальных. Возможно, таким текстам отдается предпочтение именно в силу этого умолчания: если либидо существует (герой не кастрат уже потому, что кастрат - не герой), а аскетизм эксплицитно не объявлен, остается ниша для слэшерского произвола.
Правда, по канонам жанра произвол ограничен: введение в качестве партнеров героя персонажей, отсутствующих в первоисточнике, считается дурным тоном. Поскольку же в большинстве текстов, вдохновляющих слэшеров, мужские образы и многочисленнее, и живее, выбрать партнера для гетеросексуальной связи нередко оказывается затруднительно.
В-третьих, предпочтение гомоэротизма явно связано еще и с тем, что в исходном корпусе текстов совокупность женских социальных ролей четко очерчена (хотя бы умолчанием и вынесением за скобки) и непривлекательна. Для отождествления со слэшером женские образы обычно не слишком подходят: скучны.
В-четвертых, ограниченный ассортимент персонажей приводит к тому, что заключаются самые причудливые союзы; в частности, очень популярна пара Главный герой/Главный злодей. Естественно, уложить их в постель, да так, чтобы они оставались антагонистами, удается обыкновенно лишь за счет введения садомазохистских мотивов.
В общем, если следовать этим положениям, возможны два результата. Может получиться либо холодная бездушная стилизация (при отсутствии пародийного элемента такая перспектива едва ли заинтересует даже самого холодного бездушного слэшера), либо более или менее разнузданный психоаналитический экстаз - тоже, по совести говоря, не находка для мировой литературы.
И читатель, если только пожелает, вполне может вычислить все фобии, комплексы и затаенные желания, нечувствительно вложенные слэшером в свое сочинение. Более того, читатель вправе видеть в нем в первую очередь манифестацию означенных комплексов, etc. В конце концов, волнуют же литературоведов столь, в общем, интимные вопросы, как потребление автором наркотиков или алкоголя либо его сексуальные проблемы.
Спасает слэш лишь то, что он принадлежит не мэйнстриму, где ишачат для денег родившиеся авторы бестселлеров, а фэндому. В качестве рабочего определения (не единственного и едва ли наилучшего) предлагаю: «Фэнская литература - это некоммерческая литература, число читателей которой соразмеримо с числом авторов». Поэтому очень велика вероятность, что читатели слэша - сами слэшеры, страдающие теми же психологическими заморочками (собственно, не имея оных, чего ради читать слэш?).
Фэнская литература не обязательно лишена литературных достоинств - напротив, мы знаем, что, например, из ScienceFiction-фэндома вышли и хорошие авторы, и хорошие тексты. Слэшу, однако, выйти к широкой публике сложнее: мешает не только нетрадиционная сексуальная ориентация, но и литературная вторичность. Чтобы преодолеть эти препоны, одного писательского мастерства едва ли достаточно. Не исключено, что решающую роль будет играть выбор текста-матрицы.
Тексты fantasy - явно не оптимальный вариант. Читательская аудитория этой литературы ограничена, причем, несмотря на почти неизменный эскапизм, процент упертых стрейтов довольно велик, а процент утонченных эстетов удручающе мал (да и не всякий эстет выдержит фэнтезийную книгу в русском переводе). Упоминавшийся выше слэш по мотивам Достоевского имел бы, в случае высоких литературных достоинств, больше шансов. Впрочем, такое предприятие неминуемо вызвало бы гнев всей заединской братии.
Вариант хулиганский - выдать слэш по мотивам какого-то иностранного текста за перевод.
