Квартира располагалась в старом здании, давно претендующем на снос. Стены в подъезде были вымазаны грязно-серой краской, большая часть которой облупилась, с некогда белого потолка кусками свисала штукатурка, а держаться за шатающиеся перила решился бы только полный псих. Во всей этой обстановке человек в идеально отглаженном бежевом костюме смотрелся как минимум дико.

Мужчина остановился напротив квартиры, на которой красовалось косо прибитое «39», и на секунду прикрыл глаза, словно что-то вспоминая или проверяя. Потом он просто вышиб хлипкую дверь ударом ноги и спокойно прошел внутрь. Пройдя по темному коридорчику пару метров, мужчина оказался в плохо освещенной и очень грязной комнате – всюду валялись обрывки газет, тряпки, письменный стол был завален какими-то бумагами, а стоящая здесь же кровать оказалась незастеленной. От спертого воздуха мутило – скорее всего, здесь никогда не открывали окна, хотя на улице была поздняя весна.

– Тебя что, стучать не учили? Где твои манеры? – насмешливо спросил человек, сидевший в кресле в углу комнаты.

– Ты бы открыл? – спокойно поинтересовался пришедший, остановившись в дверях.

– Вряд ли. Не люблю, знаешь ли, незваных гостей. К тому же, от тебя недоброжелательностью начало фонить еще метров за пятьдесят. Теряешь хватку, Брэдли, щиты не держишь.

Кроуфорд молчал, пытаясь спокойно смотреть в искрящиеся нездоровым весельем глаза телепата. Истолковав это молчание по-своему, Шульдих глумливо продолжил, помахивая пистолетом, который он держал в руке:

– Ой, погоди... А может, у тебя просто не получается создавать нормальные экраны? Дай угадаю: ты потратил все силы на то, чтобы найти нас, и теперь, как простой смертный, не знаешь, что будет дальше? Ну извини, я не думал, что так получится, когда пытался проломить тебе череп. Честно говоря, я надеялся, что ты просто сдохнешь.

– Если ты знал, что я приду, то почему не ушел?

– А смысл? Ты все равно уберешься ни с чем, – пожал плечами Шульдих и громко позвал: – Детка, подойди ко мне, пожалуйста.

Почти сразу же из соседней комнаты вышел парень, одетый в черные джинсы и висящую на нем балахоном футболку. Телепат мягко улыбнулся ему и протянул руку. Юноша, не издав ни звука, скользнул к нему на колени, оплетая шею тонкими руками-веточками. Шульдих погладил его по голове и медленно поцеловал.

– Смотри, малыш, у нас гости. Как тебе это нравится?

Парень повернулся к Кроуфорду и посмотрел на него пустыми, лишенными всякого признака мысли глазами. Брэд нахмурился и сделал шаг вперед.

– Стой на месте, Оракул, – тут же холодно сказал Шульдих, с лица которого исчезло веселье, и направил на Брэда оружие, чтобы подкрепить свою просьбу. – А еще лучше – проваливай. Твоя компания нам точно не нужна.

– Я уйду только с ним, – отчеканил Кроуфорд, не решаясь, тем не менее, подойти ближе.

– Перебьешься, – хмыкнул немец, бережно обнимая Айю и прижимаясь губами к его шее.

– Шульдих, не глупи. Отдай его, и я обещаю не причинять тебе вреда.

Телепат злорадно рассмеялся:

– Тоже мне, напугал! Да что ты можешь сейчас без своего дара, провидец недоделанный? Ты сюда явился, поддавшись импульсу, хотя понятия не имеешь, что может случиться. Эмоции, Кроуфорд. Они никогда до добра не доводят. Ты что, правда надеялся, что я собственноручно передам тебе Айю и покаюсь в своих грехах? Должен огорчить: ты мне больше не начальник, и я с удовольствием выжгу эту истину на твоих мозгах, если ты сейчас же не уберешься.

– Зачем ты это делаешь? – почти устало спросил Брэд. – Этим ты ничего не изменишь.

– Да ладно тебе проповедничать, не твоя это роль, – отмахнулся рыжий, перебирая тусклые, отросшие за последние пару месяцев волосы Абиссинца. – Ты что, не видишь, как нам хорошо вместе? Живем себе тихо-мирно, никого не трогаем. Айя стал очень спокойным и покладистым, ты себе не представляешь. – Шульдих смерил Оракула взглядом и закончился с кривой усмешкой: – А трахать его так сладко...

Телепат при необходимости умел быть очень быстрым, но в скорости выхватывания пистолета из кобуры даже он не мог соперничать с Брэдом. При виде направленного на него дула Шульдих расхохотался в лицо напряженному, дышащему ненавистью Кроуфорду.

– Нет, ты точно сдаешь, Брэд, – выдавил он из себя сквозь смех. – Только посмотри на себя... Раньше ты бы себе никогда такого не позволил. Это все наш милый котенок на тебя влияет. Я оказал тебе услугу, забрав его. Так что опусти пистолет. Или... ты хочешь убить его? – телепат лукаво улыбнулся, наконец-то отсмеявшись. – Что ж, я тебя понимаю... потому что я тоже хочу.

– Хватит, Шульдих. Просто отпусти его – и мы уйдем, – спокойно произнес Кроуфорд, сжимая рукоять пистолета так, что пальцы побелели.

– Ты хорошо стреляешь, но... ты ведь не станешь рисковать им? Ты проиграл, Кроуфорд, потому что ты стал слаб. Брось оружие на пол.

Американец медлил, но рука у него едва заметно подрагивала. Он мог выстрелить – сейчас, не колеблясь, прямо в голову рыжей твари. Но он не мог быть уверен, что все закончится, даже если он попадет в чересчур увертливого немца.

Видя его сомнения, Шульдих зло сощурил глаза:

– Бросай.

Бывший до сих пор неподвижным и тихим, как кукла, Айя вдруг громко вскрикнул и схватился за голову, при этом еще теснее прижимаясь к телепату. Немец погладил его по спине и мило улыбнулся Брэду:

– Это ведь ты делаешь ему больно. Ну ты и садист, Кроуфорд... Просто брось пистолет, и это прекратится.

Айя теперь дергался, как будто сквозь него проходили разряды тока, и тихо постанывал, вжимаясь лицом в шею Шульдиха. Кроуфорд смотрел на него – и рука с пистолетом опускалась сама по себе.

– Вот и молодец, – удовлетворенно кивнул немец. – А теперь отшвырни его подальше – и мы сможем продолжить беседу.

Брэд, помедлив, сделал то, чего от него просили: пистолет с тяжелым стуком оказался на полу в недосягаемости от Оракула.

– Что ты с ним сделал? – задал он мучивший его вопрос.

– Имеешь в виду, почему он из демона возмездия превратился в бессловесное покорное животное? – невинно уточнил Шульдих, наматывая на палец прядь красных волос. Кроуфорд только кивнул. – Должен признать, я облажался. Но кто бы мог подумать, что у этого отмороженного ублюдка такая чувствительная психика.

Телепат внезапно схватил Айю за волосы и резко оттянул его голову назад, рассматривая безучастное лицо со смесью раздражения и ненависти. Он грубо столкнул парня с себя и брезгливо скривился, когда Айя, оказавшись на полу, положил голову ему на колени, как верная собака.

– Что. Ты. Сделал. – процедил Брэд, едва заставляя себя стоять неподвижно.

– Да ничего. Мы просто немного поиграли, а ему не понравилась игра, – осклабился Шульдих, снова запуская руку в алые волосы. – На самом деле, он оттянул свою смерть, погрузившись в такое состояние, потому что я не хочу лишать жизни безмозглую куклу. Я хочу убивать его медленно, чувствуя каждое мгновение его агонии, каждую вспышку боли. Хочу, чтобы он страдал. Чтобы умолял его добить. Хочу протащить его через все круги ада, уничтожить, растолочь в пыль. И даже этого мне будет мало. Но чтобы я смог осуществить свои планы, я должен для начала вытащить его из этого безопасного панциря, в который он улизнул от меня. Мы над этим много работали и уже почти закончили. Его разум скоро снова проснется, вот только он об этом очень пожалеет. Правда, котенок? – с обманчивой нежностью спросил он, приподнимая лицо Айи за подбородок.

– Ты просто сошел с ума, – медленно проговорил Кроуфорд, лихорадочно ища выход из ситуации. – Стал полным психом... таким же, каким был Фарфарелло.

– Заткнись, Брэд! – взвизгнул Шульдих, с силой отпихивая ногой Айю и вскакивая из кресла. Абиссинец упал на спину и несколько секунд пялился в потолок, а потом начал медленно, неуверенно подниматься на ноги. Взбешенный телепат не обращал на него внимания: – Это и твоя вина тоже! Я хочу покончить с вами обоими. Надеялся, что прикончил тебя еще тогда, хотя потом жалел, что ты так легко отделался. А ты оказался живучим... Но я все равно отомщу вам, особенно этому выродку!

– И в чем же наша вина? – холодно спросил Брэд, постепенно успокаиваясь. Он знал, что делать. Если только получится...

– Не строй из себя придурка, – окрысился немец, брызгая слюной. – Этот сукин сын убил Фарфарелло. Голову отрубил. Понимаешь ты это? Он ему башку снес своей долбаной катаной!!! А ты... ты все знал, но не помешал.

– Ран всего лишь защищал себя, – по-прежнему не повышая голоса сообщил Кроуфорд.

– Да плевал я на его мотивы! Он забрал у меня Фарфарелло – только это имеет смысл.

– Берсерк был неуравновешен и опасен. Рано или поздно от него пришлось бы избавиться.

– А ты и рад был позволить своей шлюхе прикончить его, – ядовито улыбнулся Шульдих.

Брэд быстро взглянул на Айю, молчаливой тенью стоящего за спиной телепата. Нельзя было допустить ошибку – другого шанса уже не будет.

– Я предвидел, что произойдет – это правда. Но если бы Ран не убил Фарфарелло, то в скором времени это он прикончил бы тебя в приступе сумасшествия.

– Я тебе не верю, – выплюнул немец, изменившись в лице. – Он любил меня. Он был не таким, как другие, но он правда меня любил. Ты не имел права позволять ему умереть. И за твою ошибку заплатит драгоценный Абиссинец.

– Как он оказался в таком состоянии? – направляя беседу, задал вопрос Кроуфорд. На самом деле, он не хотел знать. Насквозь прямолинейный и рационалистичный, хладнокровный, беспощадный лидер Шварц не хотел слышать, что сделал Шульдих с Айей. Одна только мысль об этом отзывалась ноющей болью в груди. Но других вариантов не было.

– О, я слишком рьяно взялся за дело, – с наигранной грустью покачал головой немец. – Не надо было сразу приниматься за малышку Айю, это было очень опрометчиво с моей стороны.

– Его сестра? Что с ней?

– Мертва, разумеется, – с искренним удивлением ответил Шульдих. – Собственно, в тот момент, когда она перепиливала себе горло его катаной, он и погрузился в созерцание собственного внутреннего мира. Это сейчас Айя-кун такой подвижный, а сначала он вообще будто в кому впал. Мне стоило большого труда привести его в себя.

– Что еще ты с ней делал? – невозмутимо продолжил расспрашивать Брэд, надеясь только, что Шульдиху не терпится потрепаться об этом. Он всегда был болтливым, вряд ли его полубезумное состояние это изменило.

– Подробностей хочешь? Кроуфорд, да ты сам маньяк! – истерично рассмеялся немец, покачиваясь с носка на пятку. – Ладно, мне не жалко... Пока котенок не пришел в себя для продолжения игры, приходится довольствоваться воспоминаниями. Итак, жила-была девочка Айя, и был у нее брат – какое совпадение! – Айя. Однажды Айя-брат крупно налажал, а отвечать за это пришлось Айе-сестре. Дядя Шу собрал все немногочисленное семейство в одной комнате, где им никто не мог помешать, и устроил представление. Единственным зрителем был уже немного помятый и хорошенько связанный Айя-брат. Главные роли исполняли его сестренка и дядя Шу. В первом акте пьесы по сюжету шло изнасилование юной девушки злодеем. Правда, на эту серую мышку у злодея никак не вставал, поэтому пришлось воспользоваться подручными средствами. Айя-брат бы наверняка похлопал, были б у него руки свободны. Во втором акте дядя Шу с малышкой Айей занялись художественным шрамированием в память о дяде Фарфарелло и при помощи его же стилетов. Черт, девчонка так визжала, что уши закладывало. Залила все вокруг кровищей, весь пол был в густой красной жиже. А у братца лицо было такое... такое... Не могу описать. Как будто с него кожу живьем сдирают и тут же поливают жгучим соусом. Как у него только глаза из орбит не вылезли...

Шульдих мечтательно улыбнулся, погрузившись в воспоминания, заново смакуя боль, ужас и отчаяние брата девочки, которая на его глазах истекала кровью.

– Ну а в третьем акте дядя Шу с малышкой приготовили эффектную концовку – роскошный суицид, символично совершаемый при помощи меча старшего брата. Я заставил Айю сделать это самостоятельно для пущей вычурности. Она рыдала, смотрела на брата, но не могла остановиться. Лезвие так легко вошло в ее горло... Айя всегда заботился о своей катане. Меч ходил из стороны в сторону, вот так, – телепат продемонстрировал на себе, улыбаясь дико, нечеловечески. В его глазах вихрилось безумие, затягивавшее его все глубже и глубже, и он уже не мог остановиться и не обращал внимания на реальный мир, с головой окунувшись в прошлое и находя там свой – ненормальный – покой. – Надрез становился все глубже, кровь хлестала, заливая остатки бывшего когда-то белым платьица, и девчонка уже давно свалилась бы, если бы я не удерживал ее силой. Но играть вечно было невозможно, она в конце концов испустила дух. И вот только тогда я понял, какую ошибку совершил. Айя-кун перестал реагировать на внешний мир. Он, видите ли, не выдержал зрелища. А мы так старались... Заканчивать пришлось уже без него. Я взял катану, примерился этак хорошенько и одним махом...

Договорить он не успел: раздался хруст раздрабливаемых костей, и телепат мешком свалился на пол, повернув голову на количество градусов, не предусмотренных природой для живого человека. Возле трупа стоял Ран и смотрел на рассыпавшуюся по грязному линолеуму рыжую гриву с тупым непониманием, словно это не он только что свернул Шульдиху шею. Через пару секунд Абиссинец перевел взгляд на застывшего от напряжения Кроуфорда, и Брэд выдохнул сквозь зубы: в фиолетовых глазах читалась невыносимая боль, но пустота из них исчезла. Ран без сил упал на колени возле тела немца и начал раскачиваться вперед-назад, обхватив себя руками, глухо воя.

Заставляя себя не слушать эти ужасные звуки, Кроуфорд сорвался с места, бессмысленно твердя про себя «получилось, получилось, получилось...». Нужно было думать, что делать со всем этим дальше, нужно было позаботиться о Ране, нужно было убираться отсюда подальше, но Оракул впервые в жизни отмел прочь прошлое и будущее, опускаясь на пол в своем идеальном костюме за пять тысяч долларов и судорожно прижимая к себе вздрагивающее худое тело парня, задыхавшегося от боли.

– Все, Ран. Все закончилось. Он мертв, – прошептал Брэд, прижимая к плечу голову Абиссинца, заставляя его, наконец, остановиться.

Ран вдруг замолчал и не своим голосом выдавил:

– Жаль... Как жаль... Я бы хотел, чтобы он был жив – и чтобы я мог снова убить его. А потом еще и еще, и так до бесконечности. Айя... Айя... она... Брэд, она...

– Я знаю. Мне... мне очень жаль, родной.

Кроуфорд никогда не называл Рана ласковыми прозвищами и не придумывал ему никаких эпитетов, даже в постели, но сейчас он испытывал неконтролируемую, какую-то дикую потребность хоть чем-то показать ему, насколько он боялся опоздать или вообще не узнать, куда Шульдих забрал Фудзимию.

– Я... думал, что не найду тебя. Дар почти не работал после того удара, а Шульдих умело замел все следы. Я все силы тратил, чтобы выяснить, где ты. Прости... прости... я должен был предвидеть, что он сделает, должен был...

Ран вцепился в его плечи с такой силой, что наверняка должны были остаться синяки. Он дышал прерывисто, как будто плакал без слез:

– Больно. Как же больно... Ей было больно... и мне... сейчас. Это слишком... слишком, слишком... Не могу...

– Я помогу тебе, – проговорил Кроуфорд, заставляя его подняться на ноги. – Обещаю. Я найду другого телепата, и ты забудешь. Я обещаю тебе, слышишь?

– Это будет предательство, – еле шевеля губами, отозвался Ран. – Я предам Айю-тян, я не имею права на забвение.

– Ты нужен мне, – твердо сказал Брэд, глядя в воспаленные глаза, обведенные черными кругами. – А она не хотела бы, чтобы ты помнил то, что с ней сделала эта тварь.

Ран молчал, потерянно озираясь по сторонам. Его взгляд остановился на распростертом теле Шульдиха, в остекленевших глазах которого так и остался безумный блеск.

– Хорошо. Сделай это, – глухо произнес Абиссинец, переводя взгляд на знакомое до последней черточки лицо любимого человека.

– Спасибо, – выдохнул Кроуфорд, ощущая, как медленно исчезает мучительная тяжесть, которую он испытывал с тех пор, как узнал, что рыжий телепат исчез вместе с Фудзимией.

Он прикоснулся к губам Рана легким поцелуем и коротко обнял его, восстанавливая собственную уверенность и спокойствие. Короткое, смазанное видение его все-таки не подвело – они уходят отсюда. Вместе.

– Идем, Ран. Нам здесь больше делать нечего.

– Идем, – эхом отозвался он и пошел к двери, перешагнув через тело Шульдиха. Брэд шел следом, и, хоть видений у него не было, он знал: все будет хорошо. Все должно быть хорошо. И он об этом позаботится.

Они ушли, оставляя мертвого телепата в пустой грязной квартире.