Д`Эвре был прекрасным рассказчиком, но под конец даже бравый ротмистр начал подавать явственные признаки нетерпения. А уж сидевший в углу Фандорин и вовсе заскучал, равнодушный к чарам французского журналиста.

– А вот кстати, господа, – воскликнул Зуров, покручивая черный ус и обращаясь к присутствующим здесь Соболеву, Перепелкину и Лукану. – Не заложить ли нам банчишко? Что же мы все разговоры да разговоры. Право слово, как-то не по-людски.

Варя услышала, как глухо застонал Фандорин.

– Эразм, тебя не приглашаю, – поспешно сказал граф. – Тебе черт ворожит.

Зуровское словечко царапнуло слух, и Фандорин страдальчески поморщился, но промолчал, чем немало удивил Варвару Андреевну. Между тем Перепелкин, возмущенный предложением гусарского офицера, подступил к Соболеву с просьбой запретить игру.

Но Соболев отмахнулся от него, как от докучливой мухи:

– Бросьте, капитан. Не будьте занудой. Хорошо вам, вы в своем оперативном отделе какой-никакой работой занимаетесь, а я весь заржавел от безделья. Я, граф, сам не играю – больно натура неуемная, а посмотреть посмотрю.

Варя увидела, что Перепелкин смотрит на красавца-генерала глазами побитой собаки. Фандорин молчал, насупясь, и поглядывал на Зурова, который уж высыпал из ташки на стол запечатанные колоды. Эраст Петрович азартных игр не любил, чувствовал себя в компании картежников неуютно и торопился незаметно покинуть «пресс-клуб».

Отойдя от палатки шагов на десять, Фандорин вынул из кармана круглые серебряные часы на цепочке и проверил время: почти час ночи. Из палатки доносились возбужденные голоса полковника Лукана и графа Зурова, решивших играть по маленькой и исключительно для укрепления боевого товарищества.

– Заход по сотенке, – сообщил ротмистр, вскрывая колоду и оглядываясь в поисках Фандорина.

Банк составился в минуту, и вскоре в палатке зазвучало волшебное:

– Шелехвосточка пошла.

– А мы ее султанчиком, господа!

– L`as de carreau![1]

– Ха-ха, бито!

Повздыхав, Эраст Петрович обратился мыслями к осажденной Плевне и Пете Яблокову, худому некрасивому мальчику с длинными нескладными руками, который составил шифровку барону Криденеру, заменив в ней Плевну на никому не нужный городок Никополь. И вот теперь, если верить словам д`Эвре, совершившему утром дерзкую экспедицию в Плевну, не пройдет и трех дней, как русские войска возьмут город и откроют дорогу на Софию. А бедного Петю ожидает военный трибунал, потому что настоящий виновник случившегося покамест не найден и досадная ошибка молодого шифровальщика грозит обернуться сидением русских под Плевной.

– А ведь и холодно, брат Эразм... – раздался у него над ухом хрипловатый, будто простуженный, голос Ипполита Зурова, и Фандорин мгновенно напрягся, досадуя на свою неосторожность. Замечтался, задумался и не услышал шагов Зурова, который все же улучил момент и после очередного крупного выигрыша потребовал у буфетчика шампанского и оставил Лукана заливать горе вином в компании Соболева и Перепелкина, горячо обсуждавших игру приятелей. Вынырнул из душной, в клубах табачного дыма палатки на свежий воздух, на ходу расстегивая гусарский мундир и запрокидывая назад отяжелевшую голову. Встряхнул черными волосами, расправил затекшие плечи – и увидал у соседней палатки знакомую высокую фигуру с характерным наклоном головы. Фандорин оборачиваться не стал, опустил покорно руки и спросил тихо, ласково:

– Чего тебе, И-Ипполит?

– Побросала нас с тобой судьба, побросала... – повторил граф, придвинувшись ближе к титулярному советнику и положив ему на плечо тяжелую горячую ладонь. – Всякое про тебя говорили, уж не чаял и свидеться... А и подурнел ты, брат Эразм, виски седые...

Эраст Петрович сглотнул подступивший к горлу сухой комок и невольно втянул голову в плечи; у него волосы на загривке стали дыбом, когда Зуров вдруг качнулся вперед и уткнулся пылающим лицом ему в затылок.

– Боялся, убили тебя...

Мимо них в палатку к журналистам прошмыгнул офицер в черном с красными погонами мундире и, приподняв полотняный полог, вошел внутрь.

– Бог милостив, обошлось, – шепнул Эраст Петрович, осторожно снимая со своей талии руку графа и поворачиваясь к нему лицом. Зуров упрямо мотнул головой, отыскал в темноте и крепко сжал ладонь Фандорина.

– Здесь я буду, позови только...

Эраст Петрович медленно кивнул, глядя куда-то поверх плеча графа. Из палатки на улицу вышел британский журналист и, сердито бормоча себе под нос по-английски, широким шагом направился в сторону телеграфа. Следом за ним выскочил д`Эвре и принялся громко звать Зурова. Чертыхаясь, граф разжал пальцы и, неловко извинившись, бросился навстречу журналисту.

[1] L`as de carreau! – Туз бубей! (фр.)