* * *

Манипулировать людьми... забавно... необходимо... чтобы выжить... чтобы чувствовать себя не просто ублюдком, никому не нужным побочным продуктом одной ночи с любвеобильным драконом. Разве не течет в его жилах кровь Правителя? Ну и что с того, что мать его – «человечишка»? Какая разница, какого цвета у него глаза и волосы? При чем здесь то, что он растет быстрее истинных сыновей дракона и, значит, умрет не через сотни лет, а только через десятки? Разве повод это смотреть на него с презрением?

* * *

Каин сидел на подоконнике, обхватив колени руками. С высоты замковой башни город, убегавший вниз по склону, выглядел как забавная игрушка. Под самым замком простирался респектабельный Лилн. Здешние поместья окружали высокие каменные стены и густые сады. Стены домов покрывали узоры из красных извивающихся линий. От этого рябило в глазах, и долго на эти дома смотреть не было никакой возможности. Таким образом их защищали от злого глаза. Улицы, выложенные желтой плиткой, разбегались четкими линиями. Сейчас здесь было пустынно. Главная улица – Горная, на которой располагались в основном лавки и департаменты, пестрела праздничными вымпелами и флагами. Она выползала прямо к замку, и вскоре по ней должен был проехать...

Каин перевел взгляд дальше, туда, где, обмельчав и размножившись, улицы сетью окидывали другие кварталы Именса и подбирались к порту. Юноша кожей ощущал, как кипит там жизнь. Он видел маленькие белокаменные дома и людей, сидящих у порогов своих домов. Он видел глаза белоголовых кофейных буйволов, которые отвечали ему покачиванием головы. Он видел порт, к которому ветер тащил клин пузатых ладей. Вот сейчас, сейчас...

Ладьи причаливали одна за другой... и вот уже она – самая большая, с парусом, украшенным золотым шитьем, застыла у причала. И вот уже...

Каин вздрогнул, спрыгнул с подоконника и спрятался за стену, словно кто-то мог его увидеть здесь, на высоте прилипшего к скале замка. Он видел, как падают сходни, и как они дрожат под шагами... Он видел красные сапоги – такие жаркие и неудобные, и край мантии, отороченной мехом сапфировой рыси...

– Эй ты, ублюдок!

Каин, мелко дрожа, перевел взгляд на вошедшего без спроса Митта. Старческое лицо слуги было злым и хмурым.

– Оденься уже как подобает, сын шлюхи!

Юноша закрыл глаза. Приход слуги был по-своему полезен, потому что позволял отвлечься от... Каин вновь открыл глаза и взглянул на слугу аквамариновыми глазами.

– Иди, – сказал он.

Взгляд Митта помутнел. Его веки словно бы примял сон, лицо обмякло. Он развернулся и медленно вышел из комнаты. Каин выдохнул. Осторожно посмотрел в окно. Порт отсюда казался небольшим размытым пятном, но юноша чувствовал... он кожей ощущал, как на том конце Именса нарастает возбуждение, которое вызвал...

И скоро, скоро, очень скоро и необратимо это возбуждение прокатится приветственными людскими криками и торжеством по Горной и подберется к воротам замка и тогда...

Крики толпы долетали в башню, как шум прибоя. Каин болезненно морщился, ощущая, как там, внизу, бушует временное помешательство, и гибнут люди, задавленные толпой в приступе восторга. Этот восторг затмевал все вокруг и Каин словно бы оглох и ослеп, не чувствуя ничего больше. А где-то, по каменным коридорам...

Дверь распахнулась.

– Каин, как я рад тебя видеть!

Огромный вихрь из складок одежды окутал юношу. Сильные руки прижали, не давая двинуться. Одна рука вплелась в его волосы и запрокинула голову. Там, наверху, было лицо...

– Как ты себя чувствуешь?

В такие моменты Каину казалось, что позвонки его шеи сейчас хрустнут и голова займет неестественное положение. Но ничего не произошло. Руки перестали прижимать его к себе, но не отпустили. Обняв за плечи, визитер крепко держал свою жертву, разглядывая ее золотыми глазами.

– Ты меня узнал? Это я, Михаэль, твой брат, – он вдруг озабоченно нахмурился. – Что-то ты плохо выглядишь. Митт, он хорошо ест?

– За троих, хозяин.

Слуга стоял возле двери, почтительно склонив голову.

– Замечательно, – взгляд Михаэля потеплел. – Если тебя что-то беспокоит, Каин, или тебе что-то нужно, ты должен просто сказать, ты ведь знаешь это, не так ли?

Юноша оставался безучастным. Его лицо ничего не выражало, глаза были равнодушно прикрыты. Михаэль тяжело вздохнул и отпустил свою жертву. Каин безвольно застыл на месте. Взгляд хана привычно ощупал комнату, лицо его приобрело пренебрежительное выражение. Он подошел к окну, провел по подоконнику пальцем в белой шелковой перчатке. Убедившись в его безупречной чистоте, Михаэль словно бы невзначай оперся на решетку. Ее надежность также оставалась безупречной.

– Что ты такого нашел в этом месте? Эта жуткая башня и постоянный ветер... – он обернулся и с мучительной надеждой вгляделся в безучастное лицо Каина. – Рядом с моими покоями есть небольшая комната. Я приказал отделать ее в точности также, как эту. Не хочешь взглянуть? Каин?

Михаэль сделал шаг к брату, пытаясь поймать его глаза, но вновь не добился никакой реакции. Тяжело вздохнув, он подошел к нему и, осторожно обняв, поцеловал в макушку. После чего покинул комнату.

* * *

Заставить их всех относиться к нему с уважением, считаться с ним – это было такое сильное желание, что, казалось, оно заменяет ему душу. Он не думал вперед, просто заставлял. Он заставил дракона вновь воспылать страстью к его матери. Ангель, работавшая в замковой прачечной, была далеко не стара и еще достаточно красива, хотя и погрузнела от тяжелой работы. Конечно, правитель никогда бы не обратил на нее внимания, если бы в один из дней, проходя по коридору по своим делам, он не встретился глазами с девятилетним голубоглазым мальчишкой. Когда их взгляды пересеклись, правитель не мог отвести глаз несколько минут. А когда он все-таки продолжил свой путь, то был уже другим существом. В глубине его души поселилось безумие. Нет, Каин сделал это не специально. Он просто пожелал. Пожелал всем своим существом. Он хотел, чтобы его мать была любима и обеспечена. И чтобы все они стали уважать его.

Но драконы не могут любить и уважать людей. Такова уж их природа. И Правитель просто не мог полюбить его мать. Но сопротивляться воле Каина он также оказался не в силах. И душа его смялась, искорежилась под давлением совершенно разных сил, внутренних и внешних. И чем сильнее становилось воля Каина, тем сильнее корежилась душа Правителя.

* * *

Он что-нибудь говорил? – бесстрастно поинтересовался Михаэль, быстрым шагом проходя огромную галерею. Через высокие стрельчатые окна по правую руку от него било утреннее солнце, в лучах которого веселилась пыль. Когда Михаэль пересекал полосы света, его волосы вспыхивали чистой медью. Красная мантия, отороченная драгоценным дымчатым мехом сапфировой рыси, металась, отсчитывая шаги. Митт семенил чуть позади, то и дело срываясь на бег.

– Ни слова, – ответил он на вопрос хана.

– Что этот лекарь, который хвалился вылечить его?

– Он утверждает, что это неизлечимо.

Михаэль выразил свои чувства только тем, что еще сильнее стиснул рукоятку меча, которую придерживал левой рукой. Галерея была пустынной и длинной. В ней царила тишина, в которой тонули и звуки шагов, и их разговор. "Мне следовало быть здесь в это время" – подумал дракон.

* * *

Сначала мать была удивлена и рада. Правитель проводил с ней ночи, дарил дорогие подарки и окружал ее вниманием. Положение Каина также улучшилось. Никто уже не смел насмехаться над ним. И ощутив свою власть, он стал желать все большего и большего. Он желал стать наследником. Он желал видеть свою мать Правительницей. Дракон сопротивлялся изо всех сил, но уступал. Это была немая борьба, не заметная ни для кого, кроме Каина и подсознания Дракона. Она была не одномоментной – прошло долгих три года. Каин рос и росла его сила. И росло беспокойство в Семье Правителя и в Семьях драконов. Безумие Правителя становилось все более очевидным для окружающих. Даже Ангель беспокоилась все сильнее. Хотя она и не отличалась особым умом, но все же ненависть, которая сгущалась вокруг нее и ее сына, трудно было не заметить. И только Каин был уверен, что все идет замечательно. Пусть не сразу, не так внезапно... но все-таки он станет Правителем.

* * *

Королева сидела в плетеном кресле у себя в оранжерее. На узорчатых плитах мраморного пола стоял легкий ажурный столик с чайным сервизом тонкого фарфора. В воздухе витали ароматы редких лесных трав. Почтительно поклонившись, Михаэль поцеловал изящную белую кисть.

– Рад тебя видеть, матушка.

– Садись, – королева кивнула на второе кресло, даже не взглянув на сына.

Ее взгляд был обращен на небольшой фонтан, окруженный пальмами в кадках. Она сидела, подперев голову кулаком, и Михаэль видел ее точеный профиль. Королева была немолода, но выглядела лет на тридцать по человеческим меркам. Истинный ее возраст был известен только ей самой, потому что среди драконов не принято отмечать дни рождения. Ее темно-рыжие волосы были собраны в сложную прическу, концы их спадали на плечи завитыми локонами. В тишине перекликалась пара невидимых птиц.

– Знаешь, – голос королевы был тих и мягок. – Я могу понять многие причуды. Твой отец был драконом весьма вольных пристрастий, но Прародители в свидетелях – я ни разу не упрекнула его. Хотя, может, и следовало. Когда ты объявил, что хочешь оставить щенка в живых, все мы подумали, что это не более чем месть и потому никто не сказал тебе ни слова. Но то, что происходит сейчас, не больно-то похоже на месть, тебе так не кажется?

Михаэль молчал, наблюдая, как вьется над чашками пар.

– Ты даришь ему фамильные драгоценности. Ты приглашаешь к нему заморских лекарей. Ты приезжаешь домой после двух с половиной недель отсутствия и первым делом бежишь к нему, а не к собственной матери... – королева замолчала, словно слова застряли у нее в горле.

Михаэль видел, что она пытается справиться с гневом и говорить спокойно. Она повернула голову и села прямо, ее зеленые глаза смотрели предельно жестко.

– Знаешь, что говорят в Семьях? Что ты безумен так же, как и твой отец.

Глаза правителя сузились.

– Я вижу, ты еще способен кое-что понимать, – криво усмехнулась королева. – Что с тобой, Михаэль? Ты что, забыл весь тот ужас, когда твой отец объявил, что сделает безродную человечишку королевой, а ее щенка – наследником? Понимаешь ли ты, насколько опасна сложившаяся ситуация?

– Это угроза? – поинтересовался правитель.

– Идиот... – процедила мать. – Наш род уже был скомпрометирован один раз в глазах Семей. К счастью, мне удалось обелить нашу репутацию, устранив твоего отца. Но если окажется, что его заболевание передалось и его детям... Тогда нас признают ущербными и свергнут! – Ее слова повисли в тишине, как золотые нити, готовые оплести Михаэля своими удушающими объятьями.

– Даже если я и безумен... – медленно проговорил он, – мое безумие не опасно для чести Драконьего Племени.

С этими словами он встал и, не глядя на мать, вышел из оранжереи.

* * *

И однажды дракон сдался. Он официально провозгласил Каина наследником, несмотря на то, что все возможные правила запрещали это.

В ту же ночь Правитель был мертв. За ним пришел черед Ангель. Каин вырвался, отбросив своих преследователей своей волей. Но их было слишком много – сильных мужчин в форме гвардии Правителя. Каин бежал, а они преследовали его и ночную тишину притихшего замка нарушали их крики и топот их ног и дыхание Каина. Мучительная боль в груди и свет факелов, метущийся и яростный, ищущий.

* * *

В просторном кабинете, выдержанном в бежевых тонах, Михаэль снял мантию, оставшись в неудобном официальном костюме. Терзавшие его мысли не давали покоя, и потому он не стал садиться в кресло. Вместо этого он встал рядом с рабочим столом белого мрамора и принялся открывать письма. Древний нож с бронзовой рукояткой взрезал бумагу, оставляя идеально ровные края. Очередное письмо удивило Михаэля тем, что край его почернел, когда дракон поднес к нему сделанное из зеленоватой кости болотного ящера лезвие. Правитель прислонил к бумаге его широкую часть и убедился, что та чернеет от прикосновения. Стук в дверь прервал его размышления.

– Кто там?

– Это я.

Звонкий женский голос заставил Михаэля на секунду задуматься. Он убрал почерневшее письмо под стопку бумаг и только тогда ответил.

– Заходи.

Створки распахнулись, и в кабинет вошла молодая женщина в красном, отороченном белыми полосами платье. Она была несколько угловата и долговяза, но достаточно привлекательна. Резким движением захлопнув за собой двери, она подошла к Правителю.

– Что ты творишь, Михаэль? – поинтересовалась она.

Ее напряженная поза выдавала крайнюю степень агрессивности.

– Здравствуй, сестра, – спокойно ответил Правитель. – Как здоровье малышки?

– Слава Кеннир, все отлично, – удивленно ответила женщина.

– Тебе бы следовало не слушать дворцовые сплетни, а думать о благополучии дочки, Ариэль.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Ариэль отвернулась, не выдержав взгляда брата.

– Какой же ты придурок, – устало проговорила она. – Именно о Шиншин я и думаю. Неужели ты не понимаешь, что если наш род будет признан ущербным, все мы будем изгнаны. И тогда у нее не останется ни шанса.

На несколько секунд между ними пролегла тяжелая тишина.

– Маис все еще здесь?

– Что? – Ариэль удивленно вскинула глаза и в следующую секунду сердито нахмурилась. – Куда ей деваться, придурок? Мы все стараемся быть с ней поласковей, раз уж...

– Сделай одолжение, позови ее, – перебил Михаэль.

– Для чего это? – подозрительно прищурилась сестра.

– Пожалуйста, – улыбнулся Правитель.

Ариэль тяжело вздохнула и вышла из кабинета.

* * *

Вихрь из одежд налетел на него, сбил с ног. Подняв глаза, Каин увидел его. Своего соперника. Михаэль, его брат по отцу, законный наследник, которого Каин чуть было не лишил будущего. Во взгляде его была ненависть высшей пробы. Столь сильная и яростная, что, казалось, он мог бы убить Каина одним взглядом. Михаэль поднял меч и тогда мальчик пожелал, чтобы этой убийственной ненависти не стало.

Дракон застыл. Напряженные мышцы медленно расслаблялись. Опустился меч. Что-то менялось в его глазах.

«Защити меня», – думал Каин. – «Останови их всех, защити меня».

Но разве может столь сильная и мощная ненависть исчезнуть просто так? Нет, так не бывает. За все что получаешь, необходимо расплачиваться.

* * *

Она вошла, скромно опустив изумрудные глаза. Ее медные волосы были коротко подстрижены. Ее черное платье было перетянуто широким белым поясом, поднимавшимся до самой груди. Она была невысока и тонка в талии. Закрыв за собой дверь, девушка поклонилась, не поднимая глаз.

– Давно не виделись, Маис, – поприветствовал ее Правитель. – Садись, прошу тебя. Маис подошла к резному дивану, зажатому меж книжных полок, и присела на него, сложив руки на коленях.

– Надеюсь, тебе ни в чем не отказывают в замке Виишееров?

– Нет, господин мой, – ее мягкий голос был прекрасен. – Все очень добры ко мне.

– Хорошо.

Михаэль достал спрятанное письмо и бросил его на скамейку рядом с Маис. Она чуть заметно повернула туда голову.

– Ты, конечно же, в курсе сложившейся ситуации? – спросил он, пристально разглядывая девушку.

– Да, господин мой, – Маис вернула голову в исходное положение.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Что я могу думать, господин мой? Я лишь смиренно принимаю свою судьбу. Я твоя слуга до самой смерти.

Михаэль усмехнулся.

– В таком случае на сегодняшнем пире в честь моего возвращения я хотел бы объявить о нашей помолвке.

Правитель подождал какой-либо реакции со стороны своей невесты, но тщетно.

– Я не собираюсь принуждать тебя... – проговорил он.

Полные губы Маис сложились в улыбку.

– Господин мой, тебе прекрасно известно, зачем я здесь. Если я вернусь домой, то буду опозорена.

– Учитывая все обстоятельства... Думаю, твоя Семья была бы только счастлива, если бы ты вернулась.

Девушка медленно подняла голову. Взгляд ее прекрасных глаз был жесток и холоден.

– Меньше всего меня заботит счастье моей Семьи... господин мой.

* * *

Михаэль схватил его за куртку, рывком поставил на ноги и потянул за собой. Одним Прародителям известно, что творилось в это время в его голове и в душе. Какими причудливыми каналами текла его ненависть, толкаемая волей Каина. Но когда они оказались в его покоях, он повалил своего брата на постель и взял его. Он брал его грубо, не освободившись от одежды, не озаботившись ни ласками, ни подготовкой, и мальчик кричал, неистово рвался из его цепких объятий и тем самым доставлял себе только большую и большую боль. Воля Каина уже не имела власти над Михаэлем. Его освобожденную ненависть уже невозможно было удержать.

Это была бесконечная ночь, и на ее исходе Каин оказался еле жив. Это была их первая и последняя ночь. Ночь, которая кардинально изменила их обоих. Когда схлынуло помутнение, Михаэль долго не мог осознать происшедшее. Он позвал лекаря и пригрозил, чтобы тот молчал. Лекарь не посмел его ослушаться. Целую неделю дракон укрывал брата в своей комнате и лечил его.

* * *

За час до начала пира, в семь часов вечера, Михаэль сидел за небольшим круглым столом в потайной комнате рядом с пиршественным залом. Напротив него сидел простолюдин-брюнет, плотно сложенный и выглядевший ровесником Михаэля, то есть лет на восемнадцать. Рядом с гостем стоял оплетенный кувшин, из которого он наливал себе в медный кубок густое красное вино. Брюнет смотрел перед собой, на его лице застыла равнодушная маска.

– Эта Маис, она из Южной академии? – поинтересовался гость.

– Да, – ответил Михаэль, расслабленно сидевший в своем резном кресле.

– И что же, она действительно предана тебе?

– Она так утверждает.

– Интересно... – брюнет неторопливо выпил вина. – Все, что я знаю о Южной, это что ее выпускники верны своим профессиям. Суть в том, какая именно у нее профессия.

– В ее дипломе нет никакой профессии, только список предметов. И еще пункт «верность господину».

– А она называет тебя своим господином?

– Да.

– Тогда, я думаю, все в порядке. В любом случае сейчас у тебя просто нет иного выхода...

Простолюдин впервые перевел взгляд на собеседника. На всем его невыразительном лице жили, казалось, только серые с коричневыми прожилками глаза. В ответ на его взгляд Михаэль оскалил зубы в усмешке.

– Как идут дела, Роран? – поинтересовался правитель.

– Все также, – гость прикрыл глаза и снова отвернулся от собеседника.

Его взгляд упал на почерневшее письмо, лежавшее посередине стола.

– Не думаю все же, что они действительно рассчитывали убить тебя. Скорее это похоже на предупреждение.

– Возможно, они решили, что я, как и отец, ничего не вижу за своим безумием. Ведь его отравили... Роран бросил быстрый взгляд на правителя.

– Ты сам признаешь свое безумие?

Михаэль вздохнул и спокойно ответил на взгляд собеседника.

– Я думаю, мое безумие уже вряд ли можно считать государственной тайной.

– Понимаешь ли ты...

– Великие Прародители, только и ты не начинай, Роран. Ты же видишь, я собираюсь объявить о помолвке.

– Да... но вряд ли только это спасет тебя. Тут нужно нечто большее...

– Тебе прекрасно известно, что я никогда не позволю убить Каина.

* * *

Семьи приняли жертву Виишееров как должное. После поспешной церемонии посвящения, Михаэль стал Правителем. Каин официально превратился в призрака – решено было считать, что он никогда и не рождался.

* * *

Каин лежал без сна. Огромная жаркая кровать под бархатным балдахином давила на него. Он поднялся, слез на каменный пол, завернулся в пуховое одеяло, забился в угол и устроил там себе гнездо. Так было гораздо уютнее.

Дверь в спальню открылась, впустив из прихожей ветер и лунный свет. Его туфли... его шаги... Каин сжался, желая превратиться в черепаху.

– Каин?

Он подошел к постели, не заметив притаившегося в тени юношу.

– Каин, ты где? – в его голосе паника. Он стремительно обошел кровать и заметил гнездо.

– Малыш, – теперь в его голосе облегчение. – Зачем ты перебрался сюда? – снова беспокойство.

Он подходит и садится на корточки. Его рука тянется... Каин накинул одеяло на голову и тревожно замер.

– Каин...

Правитель тяжело вздохнул.

– Могу ли я надеяться, что ты когда-нибудь простишь меня?

Михаэль немного помолчал, опустив голову.

– Знаешь... – тихо проговорил он. – С самого детства я был словно механическая кукла. Ничто не радовало меня, я лишь выполнял то, что от меня требовалось, не более того. Но когда я встретил тебя... Я никогда раньше не испытывал таких сильных эмоций. Сначала это была ненависть. А потом... той ночью... ты прибежал ко мне и в твоих глазах... я увидел в них жизнь. Это опьянило меня. Я захотел выпить твою жизнь, как самое лучшее вино. Я не мог сдержаться. Я был, как голодный оборванец, завидевший свежую выпечку. Я не думал о том, что ты чувствуешь... Но все, что я теперь могу сказать тебе после того, что произошло... это только «прости». Одно жалкое «прости». И у меня нет права даже надеяться на то, что этого будет достаточно... и все же я... надеюсь.

Каин лежал под одеялом. Тело его, минуту назад сведенное судорогой, расслабилось. Но пальцы все так же крепко сжимали край одеяла, скрывавший от него внешний мир.

Когда хлопнула входная дверь и медленные шаги Михаэля стихли, Каин откинул одеяло и вышел из спальни в комнату с окном. Оперся лбом о решетку, подставив лицо свежему ночному ветру и лунному свету.

«Словно механическая кукла?» – думал он. – «Ты и сейчас как механическая кукла, брат, которую завели на максимум оборотов и теперь тебя не остановить... пока не кончится завод».